Читаем без скачивания Основы творческой деятельности журналиста: учебное пособие - Черникова Вячеславовна

Доходчиво, не правда ли? Учитывая, что самого Незнайку автор придумал в 1954 г., можно предположить, что автор этого персонажа еще при Советской власти (когда не было частных коммерсантов, владельцев газет, стремящихся возбуждать интерес читателей методом «подсматривания в замочную скважину») предвидел грядущие процессы и, возможно, предупреждал будущую журналистскую смену: учитесь работать с глубоко индивидуализированным читателем! Вряд ли этот фрагмент написан Носовым только для того, чтобы заклеймить принципы капиталистической печати.

Да, в советское время понятие «целевая аудитория» применительно к журналистике у нас не преподавалось, не обсуждалось, а сейчас оно — одно из ключевых в концепции любого издания. Оно всегда было важным как подразумеваемый вектор деятельности, но ощущалось по-другому. Почему?

Одним из объяснений может быть следующее: объектом социалистической прессы был «новый советский человек» с плановыми потребностями. Предметом отображения — его деятельность на благо общества и «во имя светлого коммунистического будущего». Он был частью огромной «массы трудящихся», это во-первых. И только во-вторых и в-десятых он обладал полом, прихотями и другими конкретными особенностями. Начиная с 1990-х гг. (когда была запрещена цензура и разрешена частная собственность) аудитория СМИ сегментирована на целевые группы.

Отношение к публике и творческие порывы трансформируются в связи с историческими условиями. Особенно заметен контраст между мотивацией к творческому труду у классических авторов и у нынешних. Например, великий русский композитор Модест Петрович Мусоргский писал музыкальному критику, археологу, историку искусств Владимиру Васильевичу Стасову в личном письме от 26 декабря 1872 г.:

Во-первых, вкусы изменчивы, во-вторых, от русских художников публика требует русского дела, в-третьих — позорно играть искусством для личных целей[83].

И, что характерно, оба участника этой коммуникации прекрасно понимали, о чем идет речь. Да, вкусы изменчивы, но зачем же под них подстраиваться? Да, публика требует русского дела. Да, позорно играть искусством для личных целей. Все предельно ясно. Им ясно.

Все эти классические (в значении образцовые) позиции ныне как минимум оспорены практикой СМИ. Подстройка под вкусы порой не скрывается; «русское дело», как и любое другое, каждый понимает по-своему; вопрос об искусстве «для личных целей» тоже решается иначе. Однако вспоминать этих людей нам велит то обстоятельство, что они, каждый в своей сфере, суть национальное достояние, золотой фонд культуры. Музыка Мусоргского, который, кстати, прекрасно владел и русским словом, ценится везде и всеми в мире, независимо от вкусов и классификаций аудитории. Это необходимо помнить, чтобы не бегать за вкусами публики с подносом — «Чего изволите?» — при этом формируя эти вкусы по низшему разряду.

Обозначились встречные процессы. В XXI в. человек, реагируя и на унификацию вкусов, и на принудительную их глобализацию, порой пытается спрятаться от одинаковых идей, шоу, пристрастий. В ответ на это происходит демас-сификация СМИ: выжить в тисках массовой культуры, а также в условиях сопротивления ее давлению смогут только те производители любых продуктов, которые сумеют взять свою целевую аудиторию, удержать, расширить, а по необходимости уменьшить, — словом, овладеют конкретным узким нишевым направлением. Можно грустно пошутить, что изданиям всех типов очень скоро понадобится новая должность в штатном расписании — вроде имиджмейкера целевой аудитории, который будет проектировать все новые и новые узкие сегменты рынка, изобретая все новые потребности выдуманной аудитории. Кстати, нечто подобное было описано еще в 1960-е годы в романе французских писателей Веркора и Коронеля «Квота, или Сторонники изобилия». Непременно прочитайте!

СМИ уже вынуждены и будут вынуждены в дальнейшем еще больше учитывать стремление человека к частной жизни, вне «глобальной деревни»[84], не вполне оправдавшей его душевных чаяний.

Норвежский ученый Томас Хюлланд Эриксен отмечает, что «мы говорим о явлении гораздо более глобальном, чем «общество, созданное СМИ», — клише, которое у всех на устах уже несколько десятилетий. Но, кстати сказать, средства массовой информации, особенно газеты и телевидение, в смысле скорости — основные законодатели мод и распространители «заразы». Современную журналистику отличает скорость. Сегодняшняя свежая газета — это и символ, и побочный эффект ускоренной современности. Ничто не ценно, если не актуально»[85].

Ученый с тревогой отмечает, что на задний план уходят смысловые формы жизни: философские раздумья, медленное чтение, созерцание прекрасного, духовное развитие. Что же за цивилизация получилась? Может ли она выжить? Массовая культура как преобладающая — это хорошо или плохо?

Еще раз вспомним слова Андре Моруа, который, осмысляя путь словесности, всей культуры вообще, написал в XX в., что пошлыми зрелищами можно привлечь на какое-то время некоторых, но не навсегда и не всех.

Это было сказано еще очень мирно, вежливо, когда творчество еще не встало на конвейер. Сейчас, в период глобализации массового мышления и, соответственно, культуры, исследователи выражаются уже более энергично. Сбылись самые неприятные предсказания: деньги и прагматизм вытесняют все хрупкое и тонкое, и даже исследования души (не психики, а души), борьба за нее, управление ею — приобретают опасно коммерческий характер...

Впрочем, творчество все-таки настолько выше наших представлений о нем, что все эти реалии и парадоксы эпохи, даже вместе взятые, не смогут уничтожить его. Не стоит беспокоиться.

Но представить себе, что напишут по этому же поводу специалисты в XXII в., пока никто не берется.

4.4. Соотношение «факт — автор» в журналистских произведениях разных жанров

В начале этой главы мы отметили, что в современной журналистике соотношение «факт — автор» тоже можно считать жанрообразующим фактором. Этот фактор влияет и на этическую подоплеку работы, ярко высвечивая человеческую позицию автора во всех случаях, даже если он того не хочет. Почему мы сейчас об этом говорим?

Во-первых, это соотношение существенно изменилось за последние 25-30 лет, что повлекло за собой изменения и в жанровой системе, и в типологии СМИ. Основной неблаготворный признак перемен — перенос акцента с факта на мнение (особенно в типологически массовой прессе, в «желтой»), с события на комментарий. Журналист в начале 90-х гг. XX в. научился изобильно писать слово «я», чего в советское время быть не могло, а теперь якают неистовые блогеры (спокойных, взвешенных блогов мало, а жаль!), и все острее ощущается дефицит достоверной информации.

Во-вторых, соотношение «факт — автор», достигнутое к настоящему времени, местами отношение практического равенства, — тоже не окончательное, потому что оно не приблизило общество к обеспеченности истиной. А журналистика, как написано во всех документах, регламентирующих нашу деятельность, обязана удовлетворять право общества на знание правды (истины). Более того: откровенное вранье, уловленное в публикациях легитимных СМИ, тут же комментируется в блогосфере, все всё понимают, но — каждый продолжает невозмутимо заниматься своим делом. Одни врут, другие их разоблачают, караван идет.

Пресса мнений (есть такой довольно ироничный термин, в основном относящийся к массовой в типологическом смысле прессе) возбуждает любопытство, развлекает, вызывает у читателя безудержное желание высказать и собственное мнение. Но пресса мнений, как показала практика, не удовлетворяет общество, не утоляет информационного голода. И что характерно — не удовлетворит никогда, поскольку потребитель всегда хочет знать, условно говоря, какая завтра погода на самом деле, а не каково отношение телеведущей к солнцу или ветру. Да и не может живой организм питаться только леденцами.

Читатель (зритель, слушатель) хочет знать правду. Истину, не меньше. Чаще всего, высказывая это желание, обыватель, даже начитанный и продвинутый, требует фактов: что, где, когда и т. д. Большинство наивно полагает, что факты — это и есть настоящая информация. Достаточно назвать дерево деревом — и все ясно: дескать, поступили сведения, соответствующие действительности. О небытии, невозможности «просто фактов» мы уже говорили.

Это очень сложные и актуальные темы. Разграничение между наблюдающим и наблюдаемым — это философская проблема. Ни один ученый не даст вам формулы, как именно построить объективный текст, в котором фактографическая часть вообще не содержала бы авторского мнения. Само выделение одного какого-то факта из массива фактов уже говорит о многом. Тем не менее читательская иллюзия, что голые факты существуют в принципе, очень сильна, и с этим ничего не поделаешь. Профессиональному журналисту часто приходится игнорировать некоторые иллюзии своей аудитории, не осознающей специфики информационной работы.