Читаем без скачивания Новый директор - Герман Матвеев

— Только чеки сверим, — ответила девушка и, взяв из-под прилавка какую-то коробку с товаром, вернулась на место.

Томительно и долго тянулись минуты, оставшиеся до закрытия магазина. С полчаса ушло на подсчеты, сверку чеков, затем разложили товар на места… И всё это время Людмила волновалась, сама не понимая почему. От Олега ей стало известно, что Гошкиного приятеля зовут Арно, но кличка это или настоящее имя, она не знала.

Людмила не сомневалась, что пришел он ради нее, и, прежде чем покинуть магазин, подкрасила перед зеркалом губы, напудрилась и привела в порядок волосы.

— Люська, ты на свиданье? — многозначительно улыбаясь, спросила подруга.

— А тебе завидно! — вспыхнула Садовская.

— Пожалуйста… — протянула та, пожимая плечами. — Мне-то что… Есть чему завидовать! Нашла сокровище!

Арнольд Спиридонович ждал на улице. Когда Людмила вышла из магазина, он подошел к ней, протянул руку и, на секунду забыв, кем он должен быть, ласково сказал:

— Здравствуйте, Люся!

— Здравствуйте! Давно не видались, — покраснев, улыбнулась девушка.

— В магазине не в счет. Как жизнь? — вернулся к роли Васильев.

Людмила посмотрела ему в глаза и усмехнулась:

— Как в сказке!

Они медленно прошли до угла, молча перешли улицу и, войдя в сквер, уселись на скамейку.

— Что ты вечером делаешь? — спросил наконец Васильев.

— Дома работы много.

Нужно было бы спросить о Гошке, но девушке не хотелось начинать о нем разговор. Она уже свыклась с мыслью, что Волохов навсегда ушел с ее дороги.

— Сегодня собирались с Олегом на футбол, да что-то он раздумал, — проговорил Арнольд Спиридонович. — Не пришел. Ты не знаешь, куда он смотался?

Люся снова пытливо посмотрела на Васильева. Его слова, тон, каким он разговаривал, задевали ее.

— Не знаю.

Оба помолчали, наблюдая за старой женщиной, подметавшей дорожки.

— А давно ты его видела?

— Вчера.

— Ничего он не говорил про футбол?

— Нет.

— Ты с ним дружишь?

— Какая там дружба! Маменькин сынок! — презрительно ответила Люся.

— Ну не скажи! Парень он самостоятельный.

— Самостоятельный?! — преувеличенно удивилась Люся. — Чем он самостоятельный? Строит из себя благородного, а сам шкодит за маменькиной юбкой.

Васильев покосился на девушку, не совсем понимая причины ее раздражения. В слово «благородный» она вкладывала какой-то свой смысл.

— Красивую жизнь ищет! — зло усмехаясь, продолжала Люся. — От сытости… Его бы на лесозаготовки, бездельника! Там бы он нашел ее… эту… красивую жизнь.

— Правильно! — согласился Васильев. — А ты не знаешь, где его искать? Он мне позарез нужен.

— А кто его знает? Адрес свой скрывает.

Настроение у девушки испортилось. Она уже ничего не ждала от нового знакомого.

— В справочной узнавал, не выходит. Я телефон спрашивал.

— Почему не выходит?

— Нет у Кашеварова телефона.

— Нет? Ну, значит, врал он, что есть телефон. Хотя, если в коммунальной квартире телефон, то по справочной не скажут.

— Люда, а что ты Гошкой не поинтересуешься? — спросил вдруг Арнольд Спиридонович.

Девушка опустила голову и несколько секунд молчала. Потом вздохнула и, тряхнув волосами, вызывающе ответила:

— А что мне Гошка! Есть он на свете или нет, мне наплевать! Лучше бы и не было! Он мне жизни не давал со своей любовью.

— А я от него поклон принес.

— Возьми его себе! — грубо ответила девушка. — Теперь скоро не выпустят.

— Неизвестно. Олег обещал выручить после суда.

— Олег? А что он может?

— Мало ли что…

— Не знаю. Мне он ничего не говорил.

— Значит, был какой-то расчет не говорить. А ты спрашивала его про Гошку?

— Нет, — сразу ответила девушка.

— Ну, а если не спрашивала… Так где же его всё-таки искать?

— Чего ты пристал с Олегом… — поморщилась Люся. — А знаешь, где! — вдруг спохватилась она. — В клубе моряков! Он там бывает. Клуб, который в порту…

— Дворец культуры моряков?

— Да. Он несколько раз приглашал меня на танцы…

— Пожалуй, в клубе… Он там иностранные вещички покупает.

Говоря это, Васильев невольно вспомнил американский галстук с «фокусом», найденный среди вещей Волохова.

— Красивая жизнь! — вдруг с усмешкой произнесла Люся, откидываясь на спинку скамейки и глядя куда-то поверх крыш. — Когда я была девчонкой… я тоже верила, как дурочка. И в счастье верила, — добавила она со вздохом. — Я думала, что всё даром дается. Всё просто и легко!

— А теперь? — осторожно спросил Арнольд Спиридонович.

— А теперь я не девчонка, — медленно ответила она и вдруг рассмеялась. — В книжке одной я читала… Ослу привязывают на палку сено, и он идет за ним… Так и мы, так и Олег… Тянется, будто осел, за красивой жизнью.

Смеялась Люся недолго, сделавшись серьезной, вдруг спросила:

— Вас зовут Арно?

— Да.

— Это имя такое?

— Нет. Имя полностью Арнольд, — объяснил Васильев. — Ну, а сокращенно — Арно.

— Я буду звать Арнольд. Красивое имя!

— Как желаете…

Васильеву всё труднее, всё неприятнее было притворяться и лгать. Всё время он чувствовал какую-то неловкость. Не то робел, не то стыдился, словно делал что-то очень нехорошее. «Черт возьми, — думал он, — как противно выдавать себя не за то, что ты есть, и как ужасно обманывать человека, который так простодушно верит тебе!»

— Люда, вот вы сказали, что раньше думали по-глупому… — заговорил Васильев. — Всё, мол, просто и легко. И всё дается даром… Давайте попробуем представить: вот всё у вас есть. Всё, чего бы вы ни пожелали. И ничего вам не надо. Неужто вам не будет скучно? Я бы, например, от такой жизни спился.

— Мне всего и не надо. Мне немного…

— Чего немного?

— Секрет! — лукаво улыбаясь, ответила девушка.

— Вот я вам такой пример приведу… Мальчишкой я жил на Волге. И был у нас большой сад. Яблоки, груши, сливы, вишни… Сады там хорошие! Вы, наверно, думаете, что мы ели свои яблоки? Ничуть! У соседей воровали! И яблоки у них такие же, даже хуже, и своих сколько угодно… А нет — лазили воровать. Попадало нам здорово, но всё равно лазили… Так и ваши мечты, именно ваши, насчет красивой жизни и полного довольствия — чепуха. Скучно ничего не хотеть. Вас непременно потянет к борьбе. И это хорошо: без борьбы человек закиснет.

Люся внимательно следила за Васильевым. Вот такой, как сейчас, он нравился ей.

— Это смотря по тому, как понимать борьбу, — возразила она. — Бывает борьба между мужчиной и женщиной или борьба за теплое местечко… Бывает также борьба за коммунизм… Хотя какая тут борьба, когда революция уже победила. С кем бороться?

— Борьба с трудностями… с теми, кто мешает строить…

Васильев и сам был не рад, что затеял такой разговор. Несмотря на то что Люся окончила школу, она мало знала и очень примитивно представляла себе жизнь. В другое время он бы с удовольствием стал рассказывать обо всем, что знал сам и во что верил, теперь же не мог себе позволить отступить от цели, ради которой познакомился с Люсей. К счастью, она сама перевела разговор на другую тему:

— А кем и где вы работаете, Арнольд?

— Я работаю шлифовщиком на заводе.

— Шлифуете?

— Да.

— А что?

— Ну… мало ли. Всякие неровности, шероховатости на изделиях.

— А ну-ка дайте руку…

С этими словами Люся взяла руку Васильева и потрогала ладонь.

— Я сразу заметила, какие у вас руки. Мозолистые! — насмешливо объяснила она. — Сразу видно, что руки рабочего человека…

— А вы думаете, что у всякого рабочего на ладонях обязательно должны быть мозоли?

— Ладно уж… Я понимаю, что́ вы шлифуете. — Она бросила на Васильева лукавый и подозрительный взгляд. — Панель на Бродвее!

Арнольд Спиридонович покраснел и поежился.

— Это вы по своим знакомым судите. По Олегу, — пробормотал он.

— А вы думаете, что у меня и получше знакомых нет? — обиделась Люся.

— Если бы были, со мной не сидели бы…

Люся вспыхнула. Лицо ее залилось густым румянцем, — глаза гневно блестели. Она вскочила и сверху вниз посмотрела на Васильева:

— Знаете?.. Ступайте-ка вы… И больше…

— Что больше? — спросил Васильев.

— Видала я таких… шлифовщиков! — презрительно сощурившись, процедила Люся и, повернувшись, быстро без оглядки пошла из сквера.

— Вот как! — вслух проговорил Васильев и сейчас же, как когда-то Игорь, загадал: «Оглянется или нет?»

Девушка не оглянулась. Она, казалось, не замедлила шаги даже на перекрестке, где толпились люди.

30. Лизунова

В этот день Ирина Дементьевна проснулась очень рано. За окном было еще темно, но она сразу поняла, что больше ей не заснуть. Слишком были взбудоражены нервы, и слишком много было нерешенных вопросов. Вчера она просидела над планом всю вторую половину дня и в общем продумала расписание, но… Этих «но» накопилось так много, что дальнейшая работа оказалась бессмысленной.