Читаем без скачивания Дикие лошади. У любой истории есть начало - Джаннетт Уоллс

Тогда я стала выезжать с проезжей части на обочину, чтобы песок и камни немного снизили скорость машины. Жительницы Бруклина раскудахтались и разволновались, принялись просить меня сбросить скорость, спрашивать, что происходит, и требовать, чтобы их высадили из автомобиля. «Остановите машину!» — хором кричали они.

«Девушки, возьмите себя в руки, — успокоила их я. — Все в порядке, просто машина не хочет тормозить. Но вы не волнуйтесь, я держу ситуацию под контролем».

Я посмотрела на Роз-Мари, которая с удивлением за мной наблюдала, и подмигнула дочери, показывая этим, что надо получить максимальное удовольствие от сложившейся ситуации. Роз-Мари ухмыльнулась мне в ответ. Я поняла, что, в отличие от разодетых в шелковые чулки клуш на заднем сиденье, она ни капельки не боялась.

Выезды на обочину помогли снизить скорость автомобиля, надо было что-то срочно предпринимать, чтобы остановиться. Мы выехали на дорогу, которая шла по склону горы. Справа от нас был спуск с горы, слева — подъем по склону.

«Ну, кто здесь хочет повеселиться?» — громко закричала я.

«Я!» — откликнулась Роз-Мари. Дамочки из Бруклина принялись истошно вопить.

«Держитесь крепче!» — скомандовала я.

Я свернула с дороги налево, и мы понеслись по склону вверх. Машина подскакивала на кочках и ухабах. Склон оказался очень крутым. Мы начали терять скорость, машина стала крениться и, перевернувшись, осталась лежать на крыше, как я и планировала.

Нас немного потрясло, но никто серьезно не пострадал, и мы вылезли из кабины через открытые окна. Бруклинские дамы были вне себя. Они ругались, грозились подать на меня в суд, арестовать и отнять права на управление автомобилем. «Ты нас чуть не убила!»

«Ну, ваши шелковые чулки немного сползли, — ответила им я. — Только и делов. Вместо того чтобы ругаться, могли бы быть мне благодарны за то, что мое водительское мастерство спасло нам всем жизнь. Если на лошади ездишь, учись падать, а если на машине — учись попадать в аварии».

Конечно, эти бруклинские дамочки были трусихами, но благодаря им я начала думать о Рождестве. Большей частью первопроходцы и обитатели ранчо не располагали ни временем, ни деньгами для того, чтобы дарить друг другу подарки. Все мы относились к Рождеству, как к сухому закону, то есть очередной блажи жителей восточной части страны, о которой не стоит слишком серьезно задумываться. Несколько лет назад миссионеры хотели удивить индейцев навахо и сделать так, чтобы те познали Господа. Миссионеры забросили парашютиста, одетого в Санта-Клауса, с подарками с самолета. Парашют «Санты» не раскрылся, и он смачно упал прямо под ноги невозмутимых индейцев, убедив их, а вместе с ними и большинство из нас, что чем меньше мы будем суетиться вокруг святого Николая, тем лучше для нас самих.

Однако я начала думать, что мы, возможно, обделяем своих детей. За неделю перед Рождеством я купила в Кингмане электрическую гирлянду, а также конфеты и сладости в магазине в Селигмане.

Утром 25 декабря я попросила Джима незаметно забраться на крышу дома и позвенеть старыми колокольчиками, которые прикрепляли на дилижансах. Пока он ими звенел, я объясняла детям, что святой Николай летает на санях, запряженных летающим оленями, и дарит детям подарки, которые он вместе со своими эльфами целый год делал на Северном полюсе. Сначала на лице Роз-Мари я увидела выражение изумления, которое потом сменилось недоверием. Она качала головой и ухмылялась. «Мам, ты это о чем? — спросила она. — Все знают, что олени не умеют летать».

«Это, черт подери, волшебные олени, дорогая», — объяснила я. Потом я рассказала, что все, что связано с Санта-Клаусом, — настоящее волшебство. Он — волшебник и поэтому успевает доставить подарки всем детям на земле и положить их в носок. Я достала два носка и передала их маленькому Джиму и Роз-Мари.

Роз-Мари вынула из носка апельсин, лесные орехи, упаковку леденцов LifeSavers. «Это точно не с Северного полюса, — сказала дочь. — Я знаю, откуда это. Из магазина в Селигмане. Я их там видела».

Я подошла к окну и высунулась на улицу. «Джим, слезай! — прокричала я вверх. — Они не верят».

Несмотря на то что мне не удалось убедить детей в существовании Санта-Клауса, им очень понравились елка и электрическая гирлянда. Мы поехали в горы и срубили небольшую елочку, которую дети выбрали сами. Во дворе перед домом Джим вырыл яму, куда мы воткнули ствол елки, после чего утрамбовали вокруг него грязь, чтобы она не падала, и повесили гирлянду. Весь день Роз-Мари и маленький Джим танцевали вокруг елки и кричали солнцу, чтобы оно быстрее садилось.

После наступления темноты мы позвали к елке ковбоев, и Джим подогнал катафалк поближе к дереву. Он открыл капот, подсоединил провода гирлянды к клеммам аккумулятора, и она загорелась красными, желтыми, зелеными, синими и белыми огнями.

«Вот это настоящее чудо!» — закричала Роз-Мари.

Некоторые из ковбоев никогда до этого не видели электрической лампочки, поэтому с благоговением сняли свои шляпы и держали их в руках на уровне сердца.

Вот теперь скажите: разве бруклинские дамочки были правы, когда говорили, что мы не умеем красиво справлять Рождество?

На второй год работы учительницей в Пич Спрингс у меня было 25 учеников. Шестеро из этих учеников, то есть почти четверть всего класса, были детьми помощника шерифа Джонсона, который курил не переставая, носил старую шляпу-федору и длинные усы. В принципе, у меня с шерифом были нормальные отношения. Он закрывал глаза на мелкие нарушения и считал, что все должны понимать, что в этих краях он, как представитель закона, сам решает, что можно, а что нельзя. Однако серьезные проблемы ждали всех тех, кто позволял себе спорить с ним и возражать против его решений. У помощника шерифа Джонсона было 13 детей, которые, зная, что их папа является одним из немногих полицейских округа, чувствовали себя совершенно безнаказанно и позволяли себе все, что им заблагорассудится. Они прокалывали шины автомобилей, взрывали деревянные сортиры самодельными бомбами и однажды оставили на всю ночь свою няню привязанной к дереву.

Одним из его сыновей был Джонни Джонсон. Этот парень был на несколько лет старше Роз-Мари. У меня с ним всегда были большие проблемы. Возможно, он слышал от своих старших братьев слишком много пошлых историй, но вел он себя по отношению к девочкам очень нагло и развязно. Однажды один из учеников сказал мне, что Джонни поцеловал Роз-Мари взасос. Как сказала сама Роз-Мари, ей этот поцелуй не понравился, но она не придавала этому большого значения. На мои вопросы об этом происшествии Джонни сказал, что все обвинения против него — это наглая ложь и поклеп, а тот, кто их выдвигает, еще об этом пожалеет.