Читаем без скачивания Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов

- Значит, в воскресенье всей семьей собираетесь…

- Тоже не всегда. Жена моя диспетчер. В нашем же парке. Часто по воскресеньям работает.

- Но бывает же, что сидите все вместе? Ну хоть раз в жизни было?

- Отчего ж нет. Было. И не раз.

- Так что же вы им рассказываете?

- А ничего. Жена сама все знает. Диспетчер же! А раньше на мойке работала. Больше моего слыхала.

Журналист подумал и, скрывая досаду на свою неумелость, подошел с другой стороны. Решил подсказать:

- А трагические случаи у вас бывали? Нападения? Бандиты?

- Нападения? Да нет, не было. Только что-то вроде этого. Нет, не было… Ну, вот такая история, если уж очень вам надо.

Оказывается, ехал Илья Степанович ночью - тогда еще молодой был, все равно ему было, когда работать - днем или ночью. Так вот едет, двое молодых останавливают: в Расторгуево. Ну, что ж, Расторгуево так Расторгуево, хотя в те годы ехать надо было туда мимо леса по Симферопольскому шоссе.

Что-то не понравились ему эти двое ночных пассажиров, но виду не подал. Решил только: поеду по Каширскому. Там и людей побольше, и дома стоят. Увидел в зеркале: что-то передает один другому, этак незаметно. Виду, однако, не подал. Улыбается, разговаривает с пассажирами, а те хоть и отвечают, но неохотно, мысли у них заняты другим. Илья Степанович старался ехать как можно быстрее. Если пассажиры задумали что-то недоброе, то побоятся сделать это на большом ходу. Погибать тогда им всем троим. И еще старался Кутьенков ехать с кем-то рядом. Увидит машину, нагонит ее и сбавит ход, чтобы она шла поблизости. Если пассажиры бандиты, то все же побоятся свое черное дело совершить при свидетелях. Обрадовался, когда на перекрестке увидел милиционера. Когда стал сворачивать к нему, сказал своим спутникам:

- Я немножко приторможу. У милиционера телефон есть, попрошу сообщить в парк, что опоздаю. Пусть не волнуются. Жена у меня там работает.

И остановил машину на ярком свету. Вышел, два слова сказал милиционеру. Тот подошел к машине и, откровенно разглядывая пассажиров, сказал:

- Хорошо. Позвоню. Так и скажу: не беспокойтесь. Я милиционер, мне поверят.

Поехали снова. Теперь Илья Степанович чувствовал себя увереннее и был благодарен незнакомому сержанту за то, что тот оказался таким понятливым. Теперь Кутьенков был убежден, что, если пассажиры и задумали что-либо, все равно побоятся: сам милиционер видел их.

Машина снова набрала большую скорость. Пассажир, который сидел позади, что-то передал соседу. Сосед закурил, отворил оконце, чтобы спичку выкинуть, но вместе с ней выбросил что-то еще. Что? Илья Степанович на всякий случай решил запомнить это место: второй столб от палатки. Будет ехать обратно - непременно остановится. Теперь он был уверен, что обратно ехать он будет. Побоятся! Они уже струсили, обмякли, стали грубее - разозлились, наверное, на него. Пусть себе злятся.

В Расторгуеве он высадил их у милиционера. Конечно, это было неправильно - куда пассажир хочет, туда и надо его доставить. Но в Расторгуеве темень, а пассажиры и раньше сказали, что им только до продовольственного магазина, и сейчас подтвердили, когда он спросил:

- Вам до магазина? Вот он, - и щелкнул, сбрасывая счетчик.

На обратном пути Кутьенков остановился, увидев ' знакомую палатку. Подошел ко второму столбу. Там лежал тяжелый металлический прут. Илья Степанович взял его в кабину, при свете осмотрел - свеженький, только что выброшенный, даже не запылился. Кутьенков швырнул его в сторону, поехал в таксомоторный парк.

Было уже очень поздно, но здесь, как всегда, время не чувствовалось: одни заканчивали смену, другие начинали. Поставил машину в бокс, поднял капот - стал протирать его. Подошел дежурный механик:

- Ну что новенького, Илья Степанович?

- Да ничего. Никаких происшествий. Журналист не довольствовался этим рассказом. Он пошел в отдел кадров - посмотреть трудовую книжку. А там значилось около пятидесяти разного рода поощрений - благодарности, премии. Не за какие-либо особые поступки - за перевыполнение плана.

Калининский проспект.

Об этом убедительнее всего рассказывают диспетчеры и бухгалтеры. Они судят о водителях по счетчику и, зная, как трудно даются иногда оплаченные километры, не перестают удивляться, как это Кутьенкову удается каждый день привозить в кассу денег больше других. И еще: Илья Степанович никогда не жалуется на скупую норму «холостяка». По правилам, каждая машина из ста километров, которые она прошла по улицам, 85 должна ехать с пассажиром. Зеленый огонек радует только человека, которому нужно ехать, а для таксиста зеленый огонек - разоренье, беда. Если он погашен - вот тогда хорошо. Многие таксисты не перестают бранить и проклинать «холостяк». Дескать, пятнадцать километров на сотню - невозможная норма. Кутьенков же искренне уверен, что это самая подходящая норма. Даже могла быть чуточку меньше. У Кутьенкова получается десять километров «холостяка» на каждую сотню.

Сколько горячих таксистских голов строило сложные гипотезы, как ездить по улицам, чтобы один пассажир сменял другого. Многие настолько хорошо знают Москву, что для каждого дня месяца строят свой маршрут пассажира. Случается, что на стоянке к тебе набьется четыре человека, умоляют взять пятого - и развози их по домам. Получка! В тот день где-то на ближних предприятиях зарплату выдают. Людям веселее стало, охота прокатиться. Так вот, зарплату в Москве выдают чуть ли не ежедневно. Дескать, надобно знать, когда и где, и, следовательно, норовить туда к доброму часу.

Другие считают, что нет ничего лучшего, чем мотаться по людным улицам. Как только человек расплатится, рули на проспекты, в центр, на улицу Горького. Там публики много, всегда