Читаем без скачивания Виток истории - Игорь Росоховатский

«Я расплачусь со всеми долгами и стану свободным!» — поклялся он.

Этот человек пролагал новые пути в джунглях, опускался на дно глубочайших океанских впадин в батискафе, летел в ракете, обводнял марсианские пустыни. Он платил добрыми делами учителям и друзьям за все, что они сделали для него. Он отдавал долги даже случайным прохожим, ласково улыбавшимся ему в грустные минуты.

И когда ему показалось, что он уже рассчитался в долгами, спросил у странника:

— Все ли я уплатил?

Странник ответил вопросом на вопрос:

— А тем, кто создавал твою одежду и охранял тебя, когда ты спал, когда шел по улице, когда плыл по морю, уплачено ли? А тем, кто построил машины, чтобы ты мог ими пользоваться?

— Я уплатил им сполна.

— А тем, кто лечил тебя, и тем, кто создал лекарства, и тем, кто открыл возбудителей болезней и указал, как с ними бороться?

— Я уплатил и им.

— В таком случае, — сказал странник, — у тебя осталось меньше долгов, чем было, но их по-прежнему немало. Например, жизнь, которую тебе дали родители. Можешь ли ты вернуть ее?

Ироническое выражение сбежало с Майиного лица. Она о чем-то задумалась. А я продолжал:

— Он поклялся отдать и этот долг — спасти десять жизней взамен одной своей. Он сделал это. И когда снова спросил о своем долге у странника, тот ответил:

— Ну что ж, ты сделал немало. Но отдал ли ты долг деду, подарившему тебе зоркость глаз, и прадеду — за крепость мышц, и всем предкам — за тонкий слух, за умение быстро бегать, лазать по горам и за многое другое? Попробуй отдать все эти долги — и у тебя нарастут новые: людям, помогавшим расплатиться.

Майя подошла ко мне совсем близко, так, что я почувствовал ее дыхание, и проговорила:

— Я не так сказала — дело не в долге. Мне страшно. Что у нас останется? И как же наша любовь?

— Мы воссоздадим себя в одном двойнике, в одном существе, — ласково ответил я ей. — Сначала перепишем на него твое «я», затем мое…

— Я не знала, что ты подумал заранее об этом, — признательно сказала она. Только по напряженности ее голоса можно было почувствовать, как ей хочется расплакаться.

В это время послышался сигнал. Я ответил разрешением, и в комнату вошло несколько людей. Автоматы раздвинули стены и образовали дополнительные кресла для вошедших. Но они не пожелали сесть, а стояли группой.

Я впервые видел всех этих людей вместе. Здесь был и председатель Совета Земли, и легендарный космонавт Бер, Который Возвращается, и несколько членов его экипажа, и знаменитый строитель подводных городов, и Унар, мой ученик.

— Мы пришли, чтобы сказать: человечество гордится вашим подвигом, считает вас своими разведчиками на дороге в бессмертие, — сказал председатель Совета. — Человечество посылает вас дальше. Опыт должен продолжаться.

Он говорил просто и в то же время торжественно. И после него каждый из пришедших находил разные слова, которые могли бы помочь нам. И когда кто-то из нас улыбался, они радовались от души, думая, что их приход не напрасен. Но я-то знал, что означали эти улыбки. Иногда в них угадывалась растроганность, а чаще всего они были лишь прикрытием отрешенности, мысли: «Все равно ничего другого нам не остается…» Но я знал еще одно: мы действительно разведчики и наша разведка самая трудная. Именно поэтому мы будем продолжать ее. И даже в мысли «ничего другого не остается» есть мужество, с которым мы родимся на свет и, не согнув головы, уходим из жизни.

Председатель что-то говорил, и каждый из нас по очереди улыбался ему. Но я недооценил его — он понял. Мгновенно умолк, включил видеофон и спроектировал изображение на стену. И мы увидели, как там появились разные люди. Спокойно и твердо они говорили одно и то же:

— Первый научный центр готов работать на Большой опыт.

— Второй научный центр готов работать на Большой опыт.

— Пятый научный центр готов работать на Большой опыт…

Я пишу в лабораторном журнале:

«Чтобы покорить природу, нужно победить себя».

ХОЗЯЕВА КОСМОСА

Фантастический рассказ

Осталось одно серебристо-зеленое окошко. Только телеэкран первого обозревателя продолжает светиться. На нем земляне видят чужой звездолет.

— Они вошли в метеорный поток, — говорит Петр.

— Может быть, им не страшен поток?.. — с затаенной надеждой произносит Альва и умолкает.

Все равно больше ничего предпринять не удастся. Передатчик послал предостережение. Дошло ли оно до чужого корабля, поняли ли его там?

Лео втянул голову в плечи. Надо попытаться достойно встретить гибель. Из этой космической ловушки не вырваться: двигатели и все приборы, кроме передатчика и одного телевизора, вышли из строя под ударами метеоритов. Чтобы их отремонтировать, надо выбраться из звездолета. Но это невозможно. Радиация в этом секторе такая, что человек в скафандре погибнет через несколько минут, даже если до этого его не убьет метеорит. И все же земляне пытались это сделать трижды. Три попытки — три смерти.

Лео кажется, что в обшивке образовалась трещина и через нее, как черный дым, вползает и завивается клубами мертвящая пустота. Сквозь трещины в титановых пластинах проникает ядовитое дыхание космоса. Его нельзя почувствовать и ощутить. Оно не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Накапливается медленно, словно осадок на дне сосуда. Его регистрируют счетчики. Но разве они могут учесть особенности организма или все последствия цепной реакции, вызванной первичной порцией облучения?

Лео трогает рукой свою кожу, волосы, зная, что яд уже в нем, и не в силах почувствовать — в какой степени? И поэтому мучительная надежда и ожидание сливаются в мысли: а может быть, еще нет? Мысль щемит, как заноза под ногтем.

Лео пробует хоть на минуту отвлечься. Он думает о времени, когда человек не будет бояться космического излучения, когда научится изменять свой энергетический обмен. Лео представляет себе сегодняшнего человека в космосе — букашку, пригодную для жизни только в крохотном мирке. Он носит часть этого мирка с собой, как улитка домик. Когда домик разбивается, погибает и его жилец.

Сейчас человек добывает энергию в основном из пищи и кислорода. Только малую часть солнечных лучей и радиации он поглощает непосредственно и отдает через волосы — в виде избыточной радиации, через кожу — вместе с теплом.

«Космос убивает нас одним ударом — мощной порцией излучений, — думает Лео. — И все же мы продолжаем свой путь. Иначе мы были бы только букашками. Когда-нибудь люди научатся, хотя бы у космонавтов, менять энергетический обмен, чтобы они могли усваивать большие дозы излучения».