Читаем без скачивания Шаманы гаражных массивов (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   Повертев эту мысль так и этак, подросток прогнал её прочь. Есть мнение, что наживаясь за счёт других, ты поступаешь не очень хорошо, но что ещё делать, когда других талантов у тебя отродясь не водилось? Вот и внешностью создатель не одарил: вытянутое лицо с россыпью прыщей; что-то непонятное на голове, больше напоминающее гнездо, свитое из соломы, чем волосы; тощие руки и выпирающие даже сквозь рубашку-поло рёбра.

   А ещё эта отметина под носом, будто он в течение месяца целеустремлённо выкуривал самые вонючие и коптящие сигареты, да не меньше пачки. Егор указательным пальцем попытался стереть пятно над верхней губой. Не добившись успеха, смочил обмылок и потёр им. Какие-то третьеклашки, ввалившиеся было в уборную, посмотрели на него и с хихиканьем выкатились обратно. "Ну, погодите, - бормотал про себя Егор - Я ещё вам всем покажу!"

   Пятно не желало стираться, а ком слизи, казалось, проделал по пищеводу львиную часть пути. Он закашлялся и вдруг обнаружил, что голова окутана едким дымом, пахнущим бытовым газом и серой. Зажимая рот рукой, Егор вскочил на батарею, распахнул крошечное окошко с треснутым наискосок стеклом и погрузил голову в пасмурное утро. Не помогло. Лимоны и каштаны будто обугливались, источая всё тот же едкий запах. Егор бросился в кабинку и, согнувшись пополам, изверг завтрак в унитаз. Когда, переживая очередной приступ тошноты, он открыл рот пошире, оттуда с шипящим звуком вырвалась струя чада. "Я что, превращаюсь в кипящий чайник?" - в панике подумал Егор.

   Ещё минуту он стоял и, согнувшись, кашлял. Потом услышал, как хлопнула дверь, и непроизвольно зажал рот ладонями.

   - Ага, вот вы и попались! - услышал он мужской голос. - Я давно за вами охочусь, мелкие гадины, и сейчас покажу, что значит курить в туалете!

   Пётр Филипыч. Директор. Апогей невезения. Несмотря на то, что Егор не курил, он сразу понял, что именно его назначат виновным за это досадное недоразумение.

   Распахнулась дверь первой кабинки. Потом второй, совсем рядом. Директор открывал двери не то ногой, не то плечом, непрерывно кашляя в рукав, а сам мальчишка отчего-то больше не испытывал желания надрывать лёгкие. Он ждал, скрючившись возле унитаза.

   Но так и не дождался. Не добравшись до последней кабинки, в которой был Егор, Пётр Филипыч выбежал прочь, ругаясь такими словами, что у родительского совета (бабушка называла его "сборищем старых клуш, которым абсолютно нечего делать") отсохли бы уши.

   О том, чтобы дождаться перемены и вернуться на следующий урок, не могло быть и речи. Выждав несколько минут, Егор сделал бросок к лестнице, а потом, через чёрный ход на цокольном этаже, выбежал на улицу. Судя по тому, как шарахались девочки и мамаши, пришедшие забирать младшеклассников, видок у него был ещё тот.

   Бабушки дома не было, и хорошо: Егор подозревал, что её добродушные насмешки навсегда сделали бы из него заикающегося слюнявого дурачка... или психопата, одержимого жаждой убийства. В ванной его ещё раз вырвало, на этот раз желчью, в которой угадывались кровавые нитки.

   Из ноздрей не переставая валил дым.

   4.

   Остаток дня Гримальдов провёл запершись в комнате и изредка пробираясь в ванную, чтобы прополоскать рот от неприятного привкуса. Он старался поменьше дышать и волноваться: ведь не может же это быть опасная болезнь? Во всяком случае, он ни разу не слышал о болезнях с такими симптомами.

   - Что за вонь у нас стоит? Как будто что-то сгорело, - спросила бабушка с порога. - Ты опять пытался пожарить себе яичницу? Милый, если тебе не нравится моя стряпня, это совсем не значит, что у тебя получится утка с яблоками.

   - Не я, - сказал он, а потом, неожиданно даже для себя, соврал: - Соседи из девяносто пятой квартиры чуть не сгорели - снова. К ним пожарная приезжала.

   - Да? - удивилась бабушка. - Странно, что курицы на лавочке мне ничего не доложили.

   Бабушка относилась к пожилым соседкам с демонстративной прохладцей. Тем не менее, несколько крикливых старушек, похожих на раздувшихся от собственной важности воробьёв, исправно старались снабжать её всеми возможными слухами.

   - Как ты себя чувствуешь? - спросила она чуть позже, до неожиданности неслышно подкравшись к двери его комнаты.

   - Простуда, - сказал Егор, может, поспешнее, чем следовало. - Не заходи. Здесь бациллы повсюду летают.

   Он не ожидал, что бабушка оставит его после этого в покое, но она оставила. Егор же сосредоточился на своих ощущениях. Его бросало то в жар, то в холод, из ноздрей и изо рта сочился дым, будто где-то внутри вдруг открылся исландский вулкан с непроизносимым названием. "Умираю? - бродила в голове назойливая мысль. - Неужели это всё? Что ж, если так, никто не расстроится. Разве что, бабушка - самую малость".

   Зазвонил мобильник. Егор глянул на экран и подумал: "Может, ещё и Матвей Злобищев расстроится".

   - Эй, трутень, ты сегодня неплохо развлёк класс, - голос приятеля, как всегда, звучал так, будто мальчик проглотил живую креветку, которая теперь плавает в его желудке и щекочет его изнутри. - Все ржали, как кони.

   - А...

   - Да, она тоже смеялась.

   - Кажется, это было несколько жестоко.

   - О чём ты? Нет, ерунда. Усы под носом заслуживают всякого порицания, если ты не Чарли Чаплин и не поёшь в группе "Queen". А Ада Арифметиковна ни на кого из них не похожа.

   - Я не специально, - смутился Егор. - Значит, говоришь, она тоже смеялась?

   - Хохотала до упаду, - сказал он. - Хочешь подробностей? Давай, я сейчас заскочу.

   - Нет! - крикнул Егор, но трубка уже равнодушно молчала.

   Матвей был здесь уже через десять минут. Бабушка, злорадно хохоча, впихнула его в комнату внука, захлопнув дверь, а потом через стенку рассказала ребятам об эпидемии птичьего гриппа.