Читаем без скачивания День курсанта - Вячеслав Миронов

У Сакаева не на шутку разболелись колени. Что делать? Тащить в санчасть — дежурный тоже не дурак. Сопоставит все и поймет. Сакаеву для анестезии налили одеколона. Буквально заставили выпить. Он не хотел, но что делать? Надо, Ильгиз, надо! Поутру у него поднялась температура.

Думали — придумали. Когда рота спускалась на физзарядку утром, а на построении присутствовал командир третьего взвода капитан Тропин, то он сам видел, как на лестнице курсант Сакаев поскользнулся и упал. Курсанты его подняли. Лицо бледное, мокрое от пота. Что делать? Конечно же, несколько курсантов подхватили товарища и под руководством командира взвода отнесли в медсанчасть. Ну, а там… Вызвали «Скорую», отвезли в больницу. КОЛЕННЫЕ ЧАШЕЧКИ БЫЛИ СЛОМАНЫ!!! И Сакаев с такими переломами уходил от погони!

Все, кто был в курсе его подвигов, были восхищены и поражены. Ильгиза положили в городскую больницу на две недели. Где этот хитрый курсант-первокурсник познакомился с медсестрой и… закрутил небольшую любовь! Молодец, мужик!

И продолжились самоходы! Если посмотреть с тыльной стороны на здание, то черные полосы от следов — дорожки. От поддонника до низа. Зачастую приходилось подниматься наверх по простыням. Офицеры караулили у входа в казарму или же особо вредный дежурный по роте стоял. Некоторые сержанты из сорок первой роты также старались выслужиться и пытались сдавать самоходчиков из сорок второй роты. Вот такие они люди! Уроды! Чмыри! Гондоны и пидарасы! Не все, конечно, но были, были… Ключко поощрял стукачество, в отличие от ненавидимого нами Земцова.

Как-то утром Земцов построил роту, принял доклад. Скомандовал:

— Курсант Лучшев!

— Я!

— Выйти из строя!

Олег Лучшев из третьего взвода вышел, четко развернулся лицом к строю.

— Так вот, товарищи курсанты! Сегодня курсант Лучшев находился в самовольной отлучке!

— Никак нет, товарищ капитан! — Олег стоял, как рак, красный.

— Я знаю, товарищ курсант! Я констатирую этот факт! Но не я вас поймал! Не командиры взводов вас поймали! А вас заложили! Так, товарищи курсанты! Запомните! Я — ненавижу стукачей! Выйди из строя и доложи при всех! Это — настоящий поступок, а бегать ко мне и закладывать товарищей — стыдно и позорно! Я запрещаю ходить ко мне ябедничать на товарищей! Если узнаю, что кто-то бегает к комбату, замполиту или еще к кому-то, а я узнаю! Накажу сурово! Со всей пролетарской ненавистью и жестокостью! Беспощадно! Вплоть до отчисления из училища! Всем понятно?

— Так точно! — нестройно ответила рота, пораженная тирадой, наполненной гневом Земцовым.

— Не понял. Не слышу. Всем все понятно?

— Так точно! — рота ревела уже.

— Курсант Лучшев!

— Я!

— За слабую строевую подготовку лишаю вас очередного увольнения!

— Есть лишение увольнения! — отдал честь Лучшев.

— Вам все понятно, товарищ курсант?

— Так точно!

— Встать в строй!

— Есть!

Четким строевым шагом Олег встал в строй.

Рота потом еще несколько дней обсуждала поступок Земцова. То, что это был поступок, никто не сомневался. Вот так отрубить стукачей от себя. Раз и навсегда. Это вызывает уважение. Конечно, он нас ебет и в хвост, и в гриву, но поступает как мужик! Вернее, как настоящий офицер. Это поневоле вызывает уважение.

В отличие от той же сорок первой роты, где стукачество было возведено в ранг обязательных вещей.

Сорок первая особо в самоходы не ходила, хотя и размещалась на первом этаже, открывай окно, и вот она, в трех метрах, — тропа Хошимина. Но нет. Все боялись, что поутру товарищ заложит ротному. Конечно, Зема далеко не сахар в меду, но после его гневной речи, мы его зауважали. Крепко зауважали.

Тем временем все шло своим чередом. Учеба, самоподготовка, наряды. Изнуряющая обстановка с дураком Бударацким. Этот деградант, имея под рукой график дежурных по роте, это когда, кто командир, по очереди ходит дежурным по роте, каждую вечернюю поверку спрашивает, кто от каждого взвода идет в наряд. Всего получалось четыре человека. Дежурный. Два дневальных и один «официант». Тот, кто накрывал на роту в столовой, потом моет посуду за всей ротой. Должность хлопотная, но кому-то надо было кормить нашу роту. И так в каждой роте училища.

Получалось, что четыре взвода, от каждого по одному человеку. Мы, на сержантских должностях, спокойно распределили между собой график — очередь. А Коле Бударацкому было лень смотреть. Поэтому он просто поднимал голову, а стоял он, как правило, напротив Бугаевского из моего взвода, либо Муратова — «комода» первого взвода.

Вот и зашли они «на орбиту». Бугаевский и Муратов. «Через день на ремень».

Вечером сменился с наряда часов в двадцать. С утра, как вся рота. Зарядка, утренний осмотр, завтрак, потом учеба до обеда. Потом четыре часа на подготовку к наряду и снова в наряд. А на занятиях никого не ебет был в наряде, болел или еще какая-то уважительная причина. Ладно, если еще тема несекретная, можно взять у товарища конспект и ночью переписать, изучить учебник, что-то спросить. Никто не откажет. А вот, если секретная тема… то хоть волком вой. Никто тебе не вытащит секретную тетрадь и учебник секретный в казарму не притащит. Это — табу! Могут вкратце рассказать о чем речь шла, но подробности, да кто же их помнит. Это надо учебник или конспект смотреть. Зачастую многие конспекты представляли собой «график засыпания». Это когда поначалу слушаешь, а потом засыпаешь на ходу, и ручка медленно, но неуклонно сползает вправо вниз. Просыпаешься, либо тебя в бок толкают, и снова пишешь, пишешь, а потом… снова вправо, вниз. Если аудитория большая, где сидит вся рота, а то и несколько рот, то тогда есть возможность залезть под парту, где тебя не увидит препод, и спокойненько продрыхнуть всю лекцию. Особенно хорошо спать на «Истории КПСС» и прочей гуманитарной фигне.

Хорошо быть гуманитарием. Например, замполитом. «Мели, Емеля, твоя неделя!» А вот попробуй поспать на физике, когда лекции читает начальник кафедры грозный Матвеев. Или на высшей математике, когда Кубрак читает.

Что у одного, что у другого была задача — внести в наши головы свой предмет.

Мне-то благо, что все это было повторением, да, еще в усеченном виде. Термодинамику по физике в училище проходили, так, боком, вскользь, зато раздел по электричеству — тщательно. По высшей математике тоже все относительно. В гражданском ВУЗе этот предмет более углубленно студенты «грызли».

А каково было парням из сельской местности, когда они торчали в нарядах из-за старшины, а потом должны были докладывать на семинаре или писать контрольную работу. Вот и получалось, что из-за бездельника и дуролома Буды, страдали толковые парни.

Старшины пользовались привилегиями со стороны командования. Держи роту за горло, а экзамены ротный сдаст. Но старшины — выходцы из войск других рот грызли гранит. Пусть у них не очень-то получалось, а старшина наш был любителем прохалявить занятия. То, что он на всех лекциях спал бессовестно — отдельная тема.

Преподаватели его уже просто загоняли на последние ряды, а некоторые выгоняли с лекций.

Ему это понравилось и он начал просто приводить роту на занятия, а потом идти в казарму и под видом важных дел «давить массу» в каптерке. Все бы ничего, но и приобщил к этому пагубному делу и своего каптера — моего подчиненного Юру Алексеева. Мол, Бог не выдаст, а свинья не съест. То есть, ротный прикроет.

Ротный ротным, но когда ты туп, как пробка, и даже представители национальных республик, плохо говорящие по-русски, на семинарах более толковы, чем ты, то у преподавателей как-то закрадываются сомнения о твоих умственных способностях.

Тем более, что многие занятия нужно было «брать задницей». Например, ту же самую Азбуку Морзе, и тренироваться в классах, принимая и передавая группы на время, постоянно требовалось наращивать скорость приема и передачи.

Закончилось тем, что Бугаевсому до чертиков надоело быть «на орбите» и он как-то нашел где-то искусственный цветок и воткнул его себе в куртку, под пуговицу.

Заходит ротный в расположение. Дневальный:

— Рота! Смирно! Дежурный по роте, на выход!

Буга несется, за несколько шагов переходит на строевой шаг и докладывает:

— Товарищ капитан! Во время Вашего отсутствия происшествий не случилось! Рота занимается согласно распорядка дня! Дежурный по роте курсант Бугаевский! — четко шаг в сторону.

Молодцеватая выправка. Ни дать, ни взять — красавец.

Зема:

— Вольно!

— Рота, вольно! — орет в сторону спального помещения Хохол.

— А это что, товарищ курсант? — ротный пальцем задевает цветок, торчащий у дежурного по роте.

— Для меня, товарищ капитан, каждый наряд как праздник! — радостно рапортует ему Бугаевский.

Ротный смотрит на него и понимает, что у Сереги явно «крыша съехала». Ему уже все по хую. В глазах читается и в его посеревшем от усталости лице. А у него ключи от оружейки, где много-много автоматов и немало патронов. Пусть и в цинках, на случай войны, но если сорвется курсант, то много дел может натворить. Не сразу его выкуришь из укрепленного помещения, да еще вооруженного до зубов. А, может, и с собой что-нибудь сделать. Лют, конечно, Земцов, но не дурак, далеко не дурак.