Читаем без скачивания Там, на неведомых дорожках... - Евгений Панкратов

Повалившись на землю, я пропустил одну белку над собой, но вторая прыгнула и вцепилась мне в руку, а при попытке снять её я получил повторный разряд тока. Словно подмышки кто-то схватил и щекочет, щекочет, щекочет, а сбросить этого кого-то не могу, стою и дергаюсь как припадочный. Пальцы не сгибаются, общая координация нарушена, тело не слушается. В общем, тогда я чудом умудрился схватить подстрелыша с земли и ломануться куда подальше на заплетающихся ногах.

Это ж надо, в первый день охоты озвиздюлиться от белочек, курам на смех…

Трофейная тушка и впрямь мало походила на белочку, скорее на бесенка или импа. Вероятно, экология тут была настолько хороша, что позволяла белкам эволюционировать сначала в летяг, а потом и в электрических импов.

Разделал я этого импа по туториалу от нейросети, он услужливо подсвечивал, где разрезы делать, в какую сторону шкуру тянуть, где придерживать, где поджимать.

На вкус мясо импа ничем особым не выделилось, ну может только тем, что его оказалось мало. Электрического привкуса или какой иной изюминки не нашлось. Может способность бить током он получал от своей повышенной лохматости? Тогда есть вероятность, что одежда из импьих шкур будет биться током, или давать сопротивление к ударам электричества.

Правда охоту я после этого прискорбного инцидента не бросил, в этом-то и есть преимущество охотника, в изучении повадок добычи. Я понял, что есть белки, а есть их прокачанные версии, импы, и дальше охотился уже в соответствие с этим. Белки и импы не были стадными животными, они жили запасами, собирательством, каждый тащил орешки в свое дупло. Опасность представляли только семьи, малые группы в пять семь особей.

На группы я старался больше не нападать, а если выслеживал импа, то всегда держал под рукой дубинку, чтоб можно было отмахаться в случае промаха. С соблюдением этих нескольких нехитрых правил охота наладилась, встала на поток, и даже превратилась в рутину.

Выхожу с зорькой километров за пять от логова, охочусь до обеда или до трех тушек, возвращаюсь назад. Обед, свежевание тушек, вяленье мяса, вязание веревок, пополнение стрел, заточка оружия, лепка и обжиг посуды, плетение корзин и коробов. И так почти неделю. Я понимал, что это надо сделать, по-другому одежду себе не сшить, снаряжение не улучшить, продовольствие не запасти, но было довольно-таки скучно.

Удовольствия от такой охоты было мало, белки попадались верткие, импы бились током, а из лука я безбожно мазал. При всем при том, дело, хоть и не шатко ни валко, но шло, минимум по три белки за день я добывал, максимум — по пять. Больше старался не бить, чтоб раньше времени не приучить их к луку. По этой же причине все время ходил в разные направления от логова, заодно пополняя знания о местности и методически занося все приметные топонимы на угольную карту которой мне служила одна из стен пещеры; вот такая вот наскальная живопись, потомки найдут, изучать будут, диссертацию защищать, так что я старался.

Свежевать белок-импов мне нравилось в разы меньше, чем охотиться на них. Если на охоте присутствовал элемент азарта, то при разделки все больше накрывала брезгливость. Да и жалко, чего уж там. Белочек, за которыми гонялся, будучи карапузом и с восхищением подкармливал в парках став взрослым, я вспарывал, потрошил, рубил головы и сдирал шкурки. Шкурки я тщательно отскребал от остатков органики, просаливал, группировал мездра к мездре и складировал, придавливая камнями. Мой скорняцкий кремневый нож был великоват для белок, поэтому пришлось сделать пару более мелких резцов из оникса, ими и орудовать было удобнее, и резали они получше.

Свежеваная тушка, что беличья, что импа, была донельза похожа или на крысу, или на кошку, с отрубленной головой так и вообще не определить. Мясо оказалось без изюминки, просто мясом, но без какого-то особого привкуса. Помню, как в первые утку попробовал, оленину — вот это мясо мне пришлось по вкусу. Поэтому беличьи тушки я рубил на куски и варил из них похлебку или рагу. То, что, не съедал, нарезал тонкими ломтиками, отбивал до прозрачности, просаливал, а затем коптил на холодном дыму, либо вялил. Для вяленья соорудил из жердей и веревок что-то вроде растяжек для белья. Над коптильней закреплял мясо, подвешивая его на веревках к импровизированной треноге, установленной на верхушке трубы.

Копченое мясо, сушеные грибы и ягоды, орехи, травы, я хранил в пещере в глиняных горшках, лыковых коробах и корзинах. Несказанно радовало то, что теперь моя пища была соленой.

Все биологические отходы сваливал в селитряницу, туда же справлял естественные нужды. Душок от нее шел уже тот, но толи еще будет.

Бытовые дела тоже оказались по сути механическими — заготовление лыка, варка и чёс крапивных волокон, витьё веревок, изготовление кремневых наконечников и постоянное пополнение запаса стрел. Налепил новой посуды из глины, с различными формами горлышек, для удобства и разных целей.

Случился и творческий момент — браслеты подкинули мне проект усовершенствованного лучка для добывания огня. Схема оказалась проста, но в то же время гениальна. Работало оно теперь по помповому принципу. Для начала я сделал из глины блин-маховик с кулак диаметром и в большой палец толщиной. Проткнул в нем отверстие по центру, обжег. В отверстие вставил деревянное сверло, которым разжигал огонь, так, чтоб маховик заклинило ближе к острому концу. Ко второму, плоскому концу привязал веревочку с двумя свободно свисающими концами, и накрутил эти концы на сверло в противоположных направлениях. Сверло все также ставилось острым концом в ложбинку на ложементе. Затем я тянул за веревочки в разные стороны, что раскручивало его, а маховик давал достаточно инерции чтобы веревочки вновь закрутились вокруг ствола сверла. Я тянул их снова и процесс повторялся. Так, вообще не прилагая усилий, не сбивая дыхания и не стирая ладони до кровавых мозолей я с легкостью получал огонь. Но и это было не все. Я взял палочку в пядь длиной, проковырял в ней по центру отверстие, надел на стержень между маховиком и плоским концом и закрепил веревочки по обоим краям этой палочки-рычага. В закрученном состоянии рычаг поднимался вверх, я надавливал на него, он опускался, веревочки раскручивались, потом скручивались и рычаг опять поднимался. Получилось помповое сверло пригодное как для розжига, так и для сверления отверстий. Вроде и просто, и гениально, и жизнь облегчает неимоверно.

Вторым новшеством стал тяжелый охотничий лук; хотя я и делал его