Читаем без скачивания Вера Дулова. Воспоминания. Статьи. Документы - Наталия Хамидовна Шамеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
She comes from a family deeply steeped in music. Her grandmother received a diploma from Nicolai Rubinstein at the Moscow Conservatoire, her father was a violinist, her mother a singer. She herself started playing the piano at the age of five, but did not like practising scales, and switched at the age of nine to the harp. Her first teacher was Maria Korchinskaya, who now lives in England and has been a judge at the International Harp Contest since 1959.
Miss Dulova, who has given frequent concerts in Europe and Russia, includes in her repertoire works by Paul Ben-Haim and Maayani. She says that they are always well received by her audiences.
[Известная Советская арфистка, Вера Дулова, которая открывает сегодня арфовый конкурс своим концертом в Иерусалиме, сказала вчера в интервью, что её визит в Израиль был исполнением многолетней мечты.
Вера Дулова, признанная ведущая арфистка Советского Союза, приехала в Израиль в субботу вместе с Александром Обловым из Советского Министерства Культуры и тремя русскими арфистками, которые будут участвовать в конкурсе с претендентками из 15 стран на 10 премий.
Она происходит из музыкальной семьи с глубокими музыкальными корнями. Её бабушка получила диплом от Николая Рубинштейна в Московской консерватории, её отец скрипач, мать певица. Сама она начала учиться на фортепьяно в возрасте 5 лет, но не любила играть гаммы и в 9 лет выбрала арфу. Её первая учитель Мария Корчинская сейчас живёт в Англии, член жюри Международного арфового конкурса с 1959 года.
Мадам Дулова, которая постоянно концертирует в Европе и России, включает в свой репертуар произведения Поля Бен-Хаима и Маайани. Она сказала, что они очень нравятся слушателям.]
Jerusalem Post. 2 сентября 1965. Анонс выступления Веры Георгиевны Дуловой
Internationally known harpist in Southern California[64]Mme. Vera Dulova of the USSR was a featured soloist at a recent program presented by the UCLA Committee on Fine Arts Production and the American Harp Society. Mme. Dulova is premiere harpist at the Bolshoi Theatre in Moscow and a professor of harp at the Moscow Conservatory of Music. When the Russians started to manufacture harps in 1945, she gave concerts to demonstrate the instrument, even playing on floating ice for scientists at the North Pole.
[Госпожа Дулова из СССР стала солисткой в недавней программе, представленной Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе и Американским обществом арфистов. Госпожа Дулова — первая арфа Московского Большого театра и профессор арфы в Московской консерватории. Когда в России в 1945 году стали производить арфы, она давала концерты, демонстрируя этот инструмент, и даже играла на пловучей льдине перед учёными на Северном полюсе.]
Статьи В. Г. Дуловой
Три из шести[65]
Осенью 1965 года в Израиле проходил Третий Международный конкурс арфистов, в котором впервые приняли участие советские исполнители. В состав жюри от Советского Союза вошла В. Г. Дулова.
Наш корреспондент обратился к ней с просьбой рассказать о своих впечатлениях.
…Наступает день отъезда из Москвы. Вместе со мной вылетают три наших арфистки: Э. Москвитина, Н. Стребкова и Н. Цехановская. Грузятся наши арфы, и мы вылетаем по маршруту: Вена — Афины — Тель-Авив. В тот же день вечером на тель-авивском аэродроме нас тепло встречают представители советского посольства и генеральный директор конкурса господин Пропес. Замечу сразу, что с момента приезда и до самого отъезда в Москву мы были окружены исключительным вниманием как организаторов конкурса, так и всех работников советского посольства. Это имело немалое значение для самочувствия и бодрого настроения наших арфисток.
При встрече господин Пропес сообщил, что интерес к конкурсу значительно повысился благодаря участию в нём советских музыкантов.
Ночуем в Тель-Авиве и на следующее же утро выезжаем в Иерусалим, где должен проходить первый тур.
Путешествие на машине от Тель-Авива до Иерусалима заняло два часа. Дорога, вначале прямая, проходит через ухоженные поля, виноградники и фруктовые плантации. Дальше она начинает петлять, чем-то напоминая наш Крым. Нас несколько смутили «современные» очертания Иерусалима, его высокие здания. Мы ожидали увидеть легендарный Иерусалим. Но оказалось, что это — новые дома на окраине древнего города, расположенного на холмах.
Торжественное заседание, открывшее конкурс, происходило в великолепном здании концертного зала филармонии, вмещающего три с половиной тысячи человек. Это здание, построенное в современном стиле, чем-то напоминает Дворец съездов. Зал был переполнен. После небольшой церемонии открытия конкурса состоялся мой концерт. В программе концерта мною были исполнены произведения западно-европейских классиков и израильских композиторов.
Здесь же я впервые исполнила два новых сочинения А. Хачатуряна, восторженно принятых слушателями. После концерта ко мне подходили многие из приехавших арфистов и просили передать нашему композитору благодарность за создание отличных произведений для арфы. А газета «Иерусалим пост» писала: «…Восточный танец Хачатуряна… исполнялся здесь впервые. Он представляет собой превосходный образец музыки на восточные темы, легко воспринимается и не восточной аудиторией. А его „Токката“ ставит перед исполнителем множество технических трудностей как для рук, так в ещё большей степени — для ног…»
И вот — первый тур. Начиная с этого дня, все участники конкурса отделялись от членов жюри.
Конкурсанты были расселены в университетском общежитии, члены жюри — в фешенебельном отеле. Каждой из арфисток была предоставлена отдельная комната. Две соседние комнаты оставались пустыми: чтобы конкурсанты не мешали при занятиях друг другу.
Перед началом первого прослушивания членами жюри была подписана своего рода «клятва-обязательство»: судить объективно, «по совести». На всех турах члены жюри сидели как бы в шахматном порядке, таким образом, чтобы впереди, сзади и по бокам оставались пустые стулья. До того, как выставлялась оценка и был сдан запечатанный конверт в счётную коллегию, никто не мог общаться между собой, обмениваться мнениями. Обсуждений не было ни на одном из туров; оценка производилась по двадцатибалльной системе. Председатель жюри права голоса не имел. Члены жюри не имели права голосовать за своих
