Читаем без скачивания «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война - Игорь Градов

– Да, – согласился Хопман, – прислушивается. Генерал Модель никого не боится, всегда открыто высказывает свое мнение, отстаивает свою точку зрения. И ситуацию здесь, под Гжатском, знает прекрасно…

– Ну вот, – повторил Макс, – и попросил бы. А нам все полегче бы стало…

– Фюреру сейчас не до нас, – махнул рукой майор, – он только о Сталинграде и мечтает. Спит и видит, как бы поскорее взять его. Как же, город самого Сталина! Это будет настоящая победа, всем на зависть. А у нас что? Какой-то Ржев, какая-та Вязьма, Богом забытые города где-то в глубине России… Кто о них знает? Разве это может вдохновить армию на новые подвиги или удивить мир? Нет, Гитлеру нужна Волга. Да не такая, как у нас тут, небольшая и незаметная, а настоящая – широкая, раздольная. Чтобы залить ее воду в моторы немецких панцеров…

Макс кивнул – слышал о таком.

– «Вольга, Вольга, майне муттер», – пропел, ужасно фальшивя, Хопман, а затем продолжил:

– Так что, Петер, на резервы в ближайший месяц не рассчитывай. Пока Гитлер не возьмет Сталинграда, нам ничего не светит. Хорошо, если к осени дадут пару свежих дивизий, чтобы начать наступление на Москву. А то придется обходиться своими силами, тем, что имеется. И сражайся тогда, как хочешь. Как говорится, или побеждай, или погибай.

– Что мы успешно и делаем, – мрачно заметил Макс, – в смысле – погибаем. А русские нам в этом очень помогают.

– Верно, – кивнул майор, – погибаем, но не сдаемся. Как любят говорить сами русские… Ладно, хватит болтать. Иваны, похоже, уже устали нас обстреливать – слышишь, вроде стихает. Сейчас в атаку пойдут. Готовься, я пока у тебя побуду, помогу, чем смогу. Вспомню молодость, так сказать, покомандую ротой. Ну, а если меня убьют, сам будешь командовать – батальоном. Давай, Петер, дерзай, я в тебя верю!

Хопман улыбнулся и пожал Максу руку. Затем побежал по траншее – проверять людей, готовиться к бою. Вдалеке уже слышался низкий, тяжелый звук моторов – это поползли грозные «тридцатьчетверки». Упорные, страшные, подминающие под себя всех и вся. В том числе и роту Макса.

Подкрепление, как и говорил Хопман, прибыло на следующий день, к вечеру. И остатки батальона, передав позиции 78-й пехотной дивизии, отошли назад, во второй эшелон. Надо приводить себя в порядок, отдыхать и ждать пополнения. Настроение у всех было паршивое – потери огромные, усталость страшная, плюс недосыпание и общее нервное истощение…

Да еще погода совсем испортилась, пошли бесконечные, серые, затяжные дожди, все вокруг пропиталось влагой. Дороги окончательно раскисли, в их грязи увязали даже танки. Что уж говорить о грузовиках и легковушках – их приходилось выносить буквально на руках.

Лошади с трудом волокли тяжелые орудия, пехота брела по проселкам по колено в грязи. На сапоги постоянно налипала желтая глина, приходилось то и дело останавливаться и счищать ее. А то останешься без обуви… В особо топких местах сапоги приходилось вытаскивать из грязи сразу обеими руками – по-другому не получалось. Солдаты тихо ругались и понуро тащились к месту очередного привала или долгожданного отдыха.

Как в этих жутких условиях русским удавалось успешно развивать наступление, совершенно непонятно. Но тем не менее они упорно шли вперед и уже отбили у 46-го танкового корпуса несколько деревень у Карманова, оттеснив назад потрепанную 342-ю дивизию. Остатки батальона майора Хопмана с трудом переправились на другой берег Яузы и поспешили занять оборону.

От полного разгрома их спасло небывалое мужество и героизм (а как иначе назвать?) солдат 1-й танковой дивизии, присланной для помощи. Второй батальон 113-го танкового полка несколько часов упорно отражал удары механизированного корпуса русских, с трудом, но удержал позиции, не дал отрезать отступающую немецкую пехоту от основных сил. У танкистов после кровавого боя не осталось ни одного панцера, все были уничтожены «тридцатьчетверками», а живыми вернулись лишь двенадцать солдат и один офицер… Но благодаря их стойкости рота Макса смогла отойти на новые рубежи и получить небольшую передышку.

Впрочем, она оказалась очень недолгой – через три дня их снова погнали в бой, отвоевывать у русских деревни Шеломки и Крутое. Слава богу, что в атаку они шли уже не одни – впереди наступали две роты 479-го пехотного полка, выделенного для усиления.

Солдаты Макса (как и он сам) вперед особо не рвались, предпочитая находиться во втором эшелоне. Пусть вся слава достанется соседям, они не возражают…

Деревню Шеломки отбили только через день – все никак не могли прорваться сквозь плотную оборону русских. Противник применил свою излюбленную тактику – зарыться в землю по самую макушку и сидеть до последнего. Попробуй-ка выкури!

А уж зарываться в землю русские умели. Это Макс знал по себе – сам имел аналогичный опыт. Когда он с ребятами проходил военные сборы, не раз и не два ударно сооружал земляные укрепления. Причем на время. Дадут тебе в руки саперную лопатку – и давай, действуй. Но чтобы через пятнадцать минут все было готово!

Следовало зарыться в землю так, чтобы ни одна часть тела не торчала. В идеале – вообще углубиться метра на два с половиной. Проверял лично командир учебных курсов, капитан Мутаков.

Ему приходилось очень несладко – из-за нелепой фамилии (как только ее не склоняли!), вот он и отрывался на студентах. Гонял так, что пот лил в три ручья, а «хэбэшки» за неделю сделались почти белыми – от соли. Мутаков заставлял ребят (и Макса тоже) по пять дней в неделю осваивать премудрости полевой фортификации – зарываться со скоростью крота и эффективностью проходческого щита. Капитан очень любил повторять: «Вы должны спрятаться так, чтобы я прошел рядом и не заметил!» Если траншея казалась недостаточно глубокой, он заставлял рыть новую рядом. И так по два раза в день…

Хорошо, если земля оказывалась мягкая, лесная, а если сухой, выжженный солнцем пятачок посреди голого поля? Мозоли с рук потом не сходили несколько месяцев… Дни, когда выпадала стрелковая подготовка или нудная шагистика, считались счастливыми. А дежурство на кухне (тоже, к слову, не сахар) воспринималось почти как отдых.

Так что не было ничего удивительного в том, что противник так здорово умел окапываться. Можно сказать, это был национальный вид спорта… Макс, в принципе, был готов к этому. Но главная неприятность заключалась не в окопах и траншеях, гораздо больше забот и хлопот доставляли танки. Их использовали как броневые огневые точки, превратив в почти непреодолимую преграду.

«Тридцатьчетверки» представляли собой действительно серьезное препятствие. Зарывшись в землю по самую башню, они терпеливо ждали своего часа на окраине Шеломок. Но как только немецкие солдаты поднималась в атаку, выползали из укрытий и открывали бешеный огонь. Вырастали буквально из-под земли и били практически в упор, расстреливая наступающих. А затем быстро уползали в свои норы. До новой атаки.