Читаем без скачивания Донское казачество в войнах начала XX века - Наталья Рыжкова

В целом успешность действий Кавказской армии зачастую зависела отнюдь не от возможности или невозможности выполнения боевых задач воинскими подразделениями, а от сопутствующих войне факторов, от изначально допущенных просчетов, отчетливо проявившихся уже в ходе кровопролитных боев даже за отдельные позиции. Названные обстоятельства отразились на всех частях Кавказской армии, в том числе и на донских воинских формированиях.

Среди указанных факторов следует отметить военно-политическое отношение к Турецкой Армении. Она давно была облюбована Россией в качестве своей доли турецкого «наследства» и высоко расценивалась русским командованием в оперативном отношении, поскольку обладание ею обеспечивало господство в Северо-восточной Персии (в настоящее время Иран), в Анатолии и Ираке (Месопотамии). Исходя из названных стратегических соображений, Россия всячески препятствовала проведению железных дорог в этой области, усматривая в последних непосредственную угрозу для Закавказья в случае войны с Турцией. Турция, в свою очередь, тоже тормозила экономическое развитие и дорожное строительство в этом районе, так как ясно видела вероятную угрозу со стороны императорской России{270}.

Все это привело к тому, что уже в ходе боевых действий русское командование было вынуждено отвлекать немалые средства и значительное количество людей на строительство дорог{271}, отсутствие которых, безусловно, сказывалось на исправности снабжения воинским снаряжением и продовольствием частей Отдельной Кавказской армии. В результате колоссального напряжения сил Россия построила целый ряд дорог. В частности, от Трапезонда к Гюмиш-хале в сложнейших условиях русские проложили 150-километровую узкоколейку (шириной 750 мм), а от стратегически важной крепости Эрзерум до Мемахатуна развернули строительство стокилометрового железнодорожного полотна. К сентябрю 1917 г. укладка этого участка была завершена только на протяжении 25 километров западнее Эрзерума. Большую роль в снабжении IV Кавказского армейского корпуса сыграла Макинская железная дорога (шириной 1067 мм) протяженностью 203 километра от Шахтахты до Кара-килиса. Рельсы для этого стратегически важного пути сняли с внутренней российской железной дороги Вологда — Архангельск. Сооружавшаяся между Баязетом и Арнисом в районе озера Ван железнодорожная ветка длиной 160 километров была доведена лишь до Софали (40 км). 36 километров пути уложили от пристани Гейдер-абад (на южном берегу озера Урмия) непосредственно к линии фронта. Использование механической тяги на железных дорогах позволило улучшить снабжение Отдельной Кавказской армии. Также этому способствовало налаживание морских коммуникаций на Черном и Каспийском морях. В труднодоступных районах русские перешли на вьючный транспорт, в свою очередь требовавший большого количества вьючных и упряжных лошадей. Использовали даже мелкий рогатый скот. Небольшие стада овец перевозили мелкие грузы, например армейские консервы.

Однако питание оставалось притчей во языцех в течение всей военной кампании на Кавказском фронте. Тем более что в горных условиях продовольственный паек войск обязательно требует высокой калорийности (примерно на 40% больше, чем на равнинных театрах). Вследствие недостатка хлеба и сухарей русские войска обычно при захвате гуртов мелкого рогатого скота бесконтрольно расходовали его для своего пропитания. В итоге от чрезмерного потребления жирной баранины без хлеба и особенно без соли наблюдались случаи повальных желудочных заболеваний. При нехватке хлеба и мяса бойцы довольно успешно промышляли ловлей черепах, из мяса которых варили суп, а также рыбы, которую, как правило, «глушили» взрывами пироксилиновых шашек. При большом избытке мяса солдаты на маршах несли его куски наколотыми на штыки, что, естественно, сопровождалось летом роями мух, заражавших столь уязвимый продукт{272}. Опять же страдали люди и, соответственно, снижалась боеспособность воинских частей.

Примечательно, что даже при наличии реальных возможностей для поставки всего необходимого в войска порой происходили удивительные вещи, проистекающие исключительно от российской безалаберности. Так, в период отступления IV Кавказского армейского корпуса, которое совершалось неорганизованно, вдруг оказалось, что часть обозов 1-го и 2-го разрядов прибыла «самотеком» в м. Игдырь. Это произошло потому, что путь через перевал Ахты был недостаточно разработан для колесного сообщения, а кроме того, на указанном маршруте образовались заторы повозок. С переходом корпуса в контрнаступление, занятием вновь русскими подразделениями Алашкертской и Диадинской долин и восстановлением там этапной линии вышеназванным обозам было приказано возвратиться к своим частям. Однако данное приказание, по причине перемешивания обозов, оторвавшихся от своих частей и потерявших с ними всякую связь, проводилось в жизнь крайне медленно, что в итоге и вызвало неожиданную катастрофу с питанием войск в решительный момент Алашкертской операции. Эта катастрофа усугублялась тем обстоятельством, что часть вольнонаемных транспортов во время отступления просто разбежалась и затем их приходилось собирать и сосредотачивать для работы в звеньях подвоза{273}.

В ходе Сарыкамышской операции русские войска совершенно не были снабжены теплой одеждой, несмотря на наступившую суровую зиму. (Впрочем, теплой одежды не хватало и позже.) Не имелось не только полушубков, но и теплых портянок, что вызывало большой процент обмороженных. В докладе № 6 начальника штаба армии главнокомандующему Отдельной Кавказской армией прямо указывалось: «Войска вследствие отсутствия теплой одежды изнуряются и уже теперь становятся непригодными в боевом отношении»{274}. Многие солдаты просто не имели нормальной целой обуви. Некоторые смекалистые бойцы сами находили выход из сложного положения и мастерили себе самодельные лапти из кожи павших животных и убитого скота. Большие затруднения испытывала санитарная служба. Болезни и эпидемии, особенно эпидемия сыпного тифа, буквально косили подразделения русских войск не меньше, чем кровопролитные сражения с противником.

Частям Отдельной Кавказской армии в период Эрзерумской операции из-за малонаселенности района пришлось даже создать носимые (!) запасы топлива, для чего при наступлении каждый боец нес по два полена дров, что, естественно, крайне отягощало людей. Помимо этого, войска тщательно использовали скудные запасы кизяка[23], который они находили на месте, а также дрова, подвозившиеся за сотни километров. В дальнейшем Отдельной Кавказской армии пришлось, соорудив железные дороги, обратиться к разработке каменноугольных копей и к добыче нефти в районе Эрзерума. Тем самым организация тылового обеспечения требовала значительных сил{275}.

Отвлечение сил на сооружение сопутствующих объектов, хроническое недоедание, скверное качество пищи, недостаток боеприпасов, столкновение измотанных в боях частей со свежими подразделениями турок, спешное формирование, особенно в первые месяцы войны, сборных отрядов из числа надерганных с различных участков фронта разных сотен, батальонов, полков и дивизий с приданными случайными артиллерийскими и кавалерийскими соединениями и возглавляемых случайными военачальниками, импровизированными штабами, не знавшими своих подразделений, приводили к многочисленным случаям недостаточной стойкости частей Кавказской армии, в том числе и донских. Казаков, как и другие подразделения, изматывали порой бесцельные и «бессвязные» форсированные марши по указанию «высшего начальства», причем некоторые части проходили сотни километров.

В служебных донесениях все командиры частей неуклонно свидетельствовали о чрезмерном переутомлении людей. Кроме того, во всех воинских подразделениях периодически осложнялся вопрос войскового управления вследствие большой убыли командного состава. Некомплект личного состава в отдельных частях достигал 1000 человек. В таком затруднительном положении оказалась, в частности, Донская казачья пешая бригада.

Сильно поредевшая в кровопролитных сражениях с турецкими войсками Донская казачья пешая бригада нуждалась в основательном отдыхе. Два года непрерывных боев на Кавказском фронте невольно давали о себе знать. Донские казачьи пешие батальоны героически дрались с противником в наиболее кошмарных и тяжелых природных условиях горной страны и климата, совершенно отличавшегося от привычной среды родных мест. Требовавшееся пополнение для Донской казачьей пешей бригады не всегда вовремя поспевало и часто не покрывало неизбежные в такой ситуации боевые потери. К тому же укомплектование единственной пешей бригады велось преимущественно беднейшими и штрафными казаками.

Здесь сильно сказывался присущий донцам казачий менталитет. Они вырастали на вольном Дону и неизменно на протяжении многих столетий воспитывались природными конниками, поэтому любая служба в пехоте в среде донского казачества никогда не пользовалась популярностью. Достаточно сказать, что казаки, даже весьма несостоятельные, стремились обязательно купить коня по непомерно высокой для мирного времени цене в 500 рублей{276}, лишь бы избежать вероятной службы в пеших батальонах Донской казачьей пешей бригады на Кавказском фронте. В силу совокупности вышеназванных причин боеспособность бригады постепенно снижалась, и в мае 1917 г. по приказу русского командования ее отвели на Дон. По прибытии на родину 6-й отдельный Донской казачий пеший батальон был дислоцирован в столичном Новочеркасске, а прочие — по линии железной дороги на Царицын. При штате в 6960 строевых казаков некомплект личного состава бригады составлял 4737 человек{277}. В начале лета 1917 г. линия боевого соприкосновения с противником уходила достаточно далеко в глубь турецкой территории. Фронтовая полоса протянулась из района западнее Трапезонда и Ардаса к верховьям реки Калкит-чай, и далее она прошла западнее и южнее района Эрзинджана — северо-восточнее Муша и Битлиса — Ван-Вастанский перевал — южнее озера Урмия — Сакиз — Каср-и-ширин и Ханекин (южнее Сенне — Сенендеджа) — восточнее Керманшаха — Кянговера — Буруджирда. Так выглядел тогда Кавказско-Турецко-Персидский фронт.