Читаем без скачивания Полет валькирий - Владимир Марышев

Родриго вздохнул.

— Сдаюсь, Мак. В общем-то, я только хотел узнать мнение существа, лишенного эмоций. Ведь именно они часто мешают нам непредвзято рассмотреть ту или иную проблему. Я… я удовлетворен.

Но на самом деле Родриго вовсе не был удовлетворен — теперь-то он отчетливо осознавал это. От слов Мака веяло безысходностью. Неужели все, происходящее во Вселенной, — игра чистой случайности, неужели в ней не больше смысла, чем в каракулях маленького ребенка? Может ли быть, что жизнь расцветает на бесчисленных планетах лишь затем, чтобы сгореть в чудовищном костре, когда границы мироздания вновь начнут неумолимо сжиматься? Как поверить, что не существует абсолютной истины, что род человеческий блуждает в потемках, теша себя иллюзией, будто ему известно НЕЧТО?

«Все-таки я изменился, — подумал он. — Почему мне вдруг захотелось, чтобы Мак ошибся? Почему надоело быть простым скопищем молекул, поведение которых можно описать столбиком формул? Почему не исчезло, а усилилось ощущение того, что кто-то незримый управляет миром, ведет его к порядку и гармонии? Почему, наконец, нескладный Ренато, посмешище всей группы, вызывает у меня чуть ли не зависть? Я давно нашел место в жизни и твердо убежден, что выбор верен, а он мечется, даже отдаленно не догадываясь, в чем его предназначение. Тут сочувствовать надо, а не завидовать! Не понимаю!.. Ничего не понимаю!

— Ты знаешь, — неуверенно произнес Родриго, — я, кажется, вспомнил еще одно определение. Насколько мне известно, основатели религий подразумевали под Богом в первую очередь некое нравственное начало, источник духовности.

— Это их личное дело, что считать источником духовности, — незамедлительно ответил Мак. — Каждая цивилизация, развиваясь, создает собственную культуру. Подвергать ее критике со стороны бессмысленно — все равно что требовать от звезды, чтобы она изменила свой спектральный класс. Должен заметить, что разговор вышел из научной плоскости, а обсуждать абстракции, углубляясь в те или иные воззрения людей, я не намерен.

«Все правильно, нравственность для него — абстракция, пустой звук. — Родриго вновь подумал о Маке всего лишь как о чрезвычайно сложной машине, и эта мысль наконец-то принесла ему удовлетворение. — Он великолепный логик и экспериментатор, но чувства ему недоступны. Я, слабый мягкотелый человечек, которому жизни отпущено всего ничего, превосхожу его хотя бы тем, что могу восхищаться безумно красивым восходом солнца и задумываться над тем, в чем разница между элементарной осторожностью, трусостью и подлостью. В этом отношении мы, люди, всегда будем выше своих созданий. Пусть Мак не ведает злобы, жадности, зависти, но в то же время у него никогда не перехватит дух от восторга, ему чужды любовь, самопожертвование, благородство. Страстный монолог Ренато, так на меня повлиявший, не произвел бы на Мака ни малейшего впечатления. Значит, я зря обратился к нему с этим вопросом? Мы говорим на разных языках? Но с другой стороны, кто же тогда вообще способен правильно ответить?»

— Хочу предупредить, — прервал его размышления Мак, — скоро наш разговор придется прервать. Я чувствую, как возрастает активность процессов, происходящих в ядре планеты. Такое случается нередко, и мне приходится каждый раз несколько перестраивать свой энергобаланс. В результате структура, которую я специально создал, чтобы напрямую общаться с тобой, через непродолжительное время распадется. Мы снова будем лишены возможности понимать друг друга.

— Как долго это продлится? — встревожился Родриго.

— Заранее предсказать невозможно. От нескольких дней до нескольких ваших недель. Поэтому поспеши задать вопросы, которые кажутся тебе наиболее важными.

Родриго облизнул пересохшие губы.

— Понял. Да, конечно, я шел к тебе не затем, чтобы обсуждать устройство мира. Слушай, Мак! Мои соратники хотят тебя уничтожить. Они озлоблены неудачами и собираются положить этому конец. То, что ты сотворен людьми, ставит тебя в их глазах на место взбунтовавшегося корабельного имущества. Мне не хотелось тебе говорить, но ты, вероятно, уже вычитал кое-что в моем мозгу. В общем, на Земле между людьми и плазменниками была война. Люди победили. Это вселило в них уверенность. Почти никто из тех, кого я знаю, не согласится признать в тебе равное существо. У них есть кварковый деструктор: они готовы снести все препятствия на своем пути. Это страшно кончится… страшно для них… ты меня понимаешь? Я пытался их переубедить, но безуспешно. Что делать, Мак? Я не хочу, чтобы хоть один человек пострадал из-за своего неразумия!

— Кварковый деструктор не может мне повредить, — ответил Мак. — Я же говорил, что нахожусь вне обычного пространства-времени. Но и оставить атаку без последствий я не могу. Если будет подвергнут угрозе созданный мной органический мир, мне придется нанести ответный удар. Вы, люди, сами должны найти выход. Элементарный здравый смысл требует от вас взвесить все последствия своих поступков.

Голос Мака, звучащий в мозгу Родриго, начал искажаться. Слова утратили отчетливость, фразы растянулись, их смысл уже почти не улавливался.

— Постой, Мак! — заорал Родриго. — Задержись! Как мне их остановить? Ответь!

— Решайте сами, — плескался в голове невнятный голос Мака. — Цель… Средства… Сопоставление… Логика… Очень просто.

— Мак, — тихо позвал Родриго, все еще не веря, что разговор окончен.

Ответа не было.

Глава 24. Отзвуки гимна

На широком пупырчатом листе, покрытом короткими беловатыми волосками, восседало насекомое, похожее на крупного пестрого жука с длинными паучьими ногами. Оно бесцеремонно разглядывало человека оранжевыми бусинками глаз и, судя по всему, чувствовало себя хозяином положения. Родриго протянул руку, намереваясь потрепать красавца за усики, но тут же отдернул ее: даже не подумав отступать, жук резко приподнял украшенные ярко-красным орнаментом золотистые надкрылья и развел их в стороны.

«Предупреждающая поза, — вспомнил Родриго давно, казалось бы, позабытую им премудрость из курса биологии. — Надо же, как мало мы еще знаем об этом мире, который собрались покорять! Кто поручится, например, что этот храбрец не смертельно ядовит? Вот был бы номер: отважный Кармона, прочесавший с пульсатором в руке десяток далеко не безобидных планет, загнулся от укуса козявки!»

Он откинулся назад, привалившись спиной к выпирающему из земли узловатому корню, и предался раздумьям.

«Ладно, жук — ерунда. Даже „амеба“, если на то пошло, не самое грозное создание. Вообще работать на планете земного типа, какая бы пакость тут ни водилась, — само по себе редчайшее везение. Что там жучки-паучки! На Синтии и то никто не хныкал, а ведь продержаться там было почти невозможно, от погибших даже медальонов не оставалось. Но суть в другом. Чего нам не сидится на нашей старушке Земле? Почему мы лезем из кожи вон, тратя огромные средства и все чаще расплачиваясь собственными жизнями, чтобы среди множества миров отыскать хотя бы ее отдаленное подобие?

Раньше я рассмеялся бы в лицо осмелившемуся спросить, что я забыл среди звезд. Штатская крыса, разве ей что-нибудь втолкуешь? А теперь… Признайся, Родриго, даже если бы удалось избавиться от Мака и как следует «причесать» Оливию, все равно ты бы здесь не остался, доживал свой век на Земле. Перенаселение нашему шарику, кстати, давно уже не грозит, все сыты, одеты, обуты, глобальных катастроф как будто не предвидится. Стараемся для будущих колонистов, тех, которым действительно дома не сидится? Да, есть такие — спят и видят, как бы оказаться подальше от родного правительства и зажить своим умом. У них руки чешутся заполучить подходящую планету и переделать ее под себя. Но таких энтузиастов на самом деле не очень много, и держать им в угоду внушительный флот — это, знаете ли…

Какие еще могут быть доводы «за»? На полезные ископаемые спрос давно упал — практически всю таблицу Менделеева мы научились получать из обыкновенного водорода. Устраивать инопланетные курорты — слишком дорогая затея, вряд ли окупится. «Человечеству нужно жизненное пространство», — сказал Эрикссон. А нужно ли? Вернее, поставим вопрос так: настолько ли нужно, чтобы в угоду безволосым двуногим приматам испохабить целые планеты и, безусловно, прервать идущую на них полным ходом эволюцию?

Похоже, дело все-таки не в прямой материальной выгоде. Просто приматы на редкость любопытны, открывать новое, неизведанное у них в крови. Прошли времена колумбов алчных, плывущих через океан навстречу вожделенным золотым россыпям, остались колумбы пытливые. Однако ни те, ни другие не смогли бы ничего сделать без сильных мира сего. Первые должны были приумножать славу испанской короны, вторые — выполнять волю тех, кто стоял у руля объединенной Земли. Монархии ушли в прошлое, но сохранилась верховная власть, и амбиции ее представителей возрастают от века к веку. Впечатление такое, будто «слуги народа» хотят не только распространить землян по всей Галактике, но при этом непременно опередить кого-то могучего и ужасного, готового, если мы замешкаемся, подмять под себя самые лучшие планеты. Застать возможного противника еще в колыбели и растоптать — может, именно в этом предназначение десанта? Не знаю, не знаю… Вот — Мак. Он, безусловно, могуч. Но могу ли я назвать его ужасным, враждебным, заслуживающим только одного — расщепления на кварки?»