Читаем без скачивания Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610 - Эмманюэль Ле Руа Ладюри

Вторая часть.

УПАДОК ВАЛУА

VI. РАСКОЛ

Период между 1340 и 1560 годами совпал, как мы помним, с двухвековым демографическим циклом, когда численность населения во всех провинциях сначала упала с 20 млн. человек в 1340 году до 12 млн. к 1450 году, а затем достигла прежнего уровня в канун Религиозных войн. В течение этого периода основные переменные величины, характеризовавшие условия жизни, а проще говоря — доходы сельского населения, столь же головокружительно взлетали и падали. В первой фазе цикла — фазе демографического спада (примерно до 1440-1450 гг.) — одновременно наблюдался соответственный рост реальных доходов. Однако при этом снижались объемы сельскохозяйственной продукции и земельная рента (наклон кривых этого спада — пока он происходил — был различен), а также и цены (в разной степени) на сельские и промышленные товары. Сельскохозяйственная продукция дешевела быстрее, чем промышленная. Для больших земельных владений и сельских хозяйств этого периода характерна тенденция к концентрации и, следовательно, к сокращению численности как тех, так и других при росте их площадей.

В течение следующей фазы цикла (с 1450 по 1560 г.) картина кардинально меняется — вместо спада наблюдаются подъем сельскохозяйственного производства (хотя, естественно, недостаточный), рост земельной ренты и цен, снижение (временами катастрофическое) реальной заработной платы и постепенное дробление земельных участков (как следствие увеличения численности земледельцев, сельских арендаторов и иных держателей земель, в результате демографического подъема).

После 1560 года и вплоть до 1715 года острота и размах этих — до той поры чрезвычайно резких — пиков и спадов значительно сглаживаются, хотя они отнюдь не исчезают полностью. Другими словами, резкие взлеты и падения демографических, экономических, социальных показателей, свойственные этому двухвековому периоду (1340-1560 гг.), не имеют продолжения после смерти Генриха II. И, разумеется, цифра 20 млн. человек остается более или менее стабильной на протяжении всех ста пятидесяти пяти лет, отделяющих правление Франциска II от времени смерти Короля-Солнца. С этого наивысшего уровня — 20 млн. — уже не будет впредь столь же катастрофических спадов и апокалипсических провалов, как затяжной кризис во времена раннего Средневековья. Естественно, религиозные столкновения в 1560-1590 годах несколько снизили общую численность населения королевства. Но спад в этот период — при отягчавших его эпидемиях, военных конфликтах и голодных годах — не был чрезмерно значительным, и его нельзя сравнивать с ужасающими итогами второй четверти XV века. К тому же и возврат к средней норме совершался достаточно быстро. Так, на основе сложных расчетов историк-демограф Жак Дюпакье определяет численность населения в начале XVII века для территории, лежащей в границах современной Франции, примерно в 18-20 млн. человек. Само собой разумеется, что в годы тяжелых испытаний периода Фронды и непосредственно до и после нее, в голодные времена вступления на престол Людовика XIV (1661 г.), и, наконец, во многие годы из последних 25 лет его правления эти цифры более или менее существенно уменьшались. Достаточно напомнить о двух завершающих этот период катастрофах, вызванных неурожаем зерновых в 1694 и 1709 годах, когда численность населения в различных регионах снижалась (впрочем, ненадолго) на 15% в первом случае и на 9% во втором. Однако эти эпизоды не меняют общей картины. В целом численность населения Франции времен четырнадцатого Людовика не только достигла высших показателей эпохи, но даже росла, хотя очень медленно и неравномерно. Прирост был скромным, но ощутимым. Жак Дюпакье, опираясь на результаты работ Национального института демографических исследований, определяет численность населения в тех же географических рамках в 21 млн. при Кольбере и в 22 млн. человек к моменту смерти «Великого монарха». А если брать весь долгий XVII век, то результаты окажутся не столь уж далекими от «нулевого демографического роста», правда, с очень небольшим знаком «плюс». Наши демографы, которые так встревожены нынешним быстрым и бесконтрольным ростом населения стран «третьего мира», смогли бы, конечно, вздохнуть спокойно, если бы этот рост шел теми же сверхмедленными темпами, как во Франции времен четырнадцатого Людовика. Правда, скажем по справедливости, они вряд ли признали бы приемлемыми для нашего времени сами причины, следствием которых были эти «разумные» темпы прироста населения (аскетическое воздержание в добрачный период, поздние браки и, самое главное, голод, эпидемии, налоговые тяготы, войны и нищета).

Добавим, что пока речь идет о «классическом» периоде (1560-1715 гг.), сельская экосистема того времени сохраняла относительную стабильность или же, самое большее, проявлялись некоторые признаки чрезвычайно медленных положительных сдвигов. Спады сельскохозяйственного производства, отмеченные на протяжении этих 150 лет в кризисные периоды, при кратковременных депрессиях, в военное время или при неблагоприятных погодных условиях, временами весьма глубоки (хотя отнюдь не столь катастрофичны, как в бедственном XV в. вплоть до 1450-х годов). Конечно, между 1560 и 1715 годами также неоднократно отмечались неурожаи зерновых, и в частности во время Религиозных войн, Тридцатилетней войны и Фронды, в первые годы личного правления Людовика XIV, войны Аугсбургской лиги и войны за Испанское наследство, «приправленных» голодом 1693-1694 и 1709-1710 годов. В эти периоды производство зерновых ненадолго сокращалось. В некоторые годы производство, видимо, могло снижаться до объемов, равных 80% нормального, «обычного» для тех лет, уровня. Затем возникала необходимость как можно быстрее компенсировать такой спад. Наивысшие объемы производства зерновых, отмеченные в XVI веке, вновь были достигнуты, а временами превышены во времена Кольбера. Но чего-либо похожего на постоянный рост не наблюдалось по меньшей мере до 1715-1720 годов. Так, например, хорошие результаты, которыми были ознаменованы 1665-1685 годы, были сведены на нет новыми спадами, отмечавшимися в последнее десятилетие XVII века и в два первых десятилетия следующего века… Мы остаемся, таким образом, в пределах «нормы» долгого XVII века: катастрофические периоды не столь уж продолжительны, но и подъемы ни разу не оказывались непрерывными, «неуклонными». Однако в некоторых отраслях сельскохозяйственного производства, в частности в виноградарстве Лангедока и в окрестностях Бордо, наблюдался заметный рост. Он обеспечивал подъем или сохранение жизненного уровня сельского населения тех южных областей, где сельскохозяйственное производство было товарным.

На протяжении длительного времени постоянство основных тенденций развития имело своим следствием смягчение, а порой обращение вспять процессов передела земельной собственности. Периоду «галопирующей демографии» между 1450 и 1560 годами сопутствовало ускоренное дробление земельной собственности простолюдинов, тягловых земель, мелких земельных участков. Этот период дробления, в свою очередь, был резким контрастом предшествующей ему фазы концентрации земельных владений, обусловленной в период между 1348 и 1450 годами снижением численности сельского населения.

Ничего подобного не происходило или, во всяком случае, не проявлялось в столь острой форме в период с 1560 по 1715 год. Численность населения все это время остается стабильной при небольших подъемах и спадах, а может быть, и несколько растет к концу этого периода. Но это не идет в сравнение с тем, что происходило в период с конца правления Карла VII до смерти Генриха II, когда наблюдались чрезвычайно резкие демографические спады и всплески. В новых условиях топор наследований перестанет оказывать свое разрушительное действие в XVII веке. В некоторых случаях дело доходит до появления обратных процессов. Так, например, действие новых факторов дает себя знать в Парижском районе: здесь динамизм демографического, экономического, финансового влияния столицы, подкрепленного вскоре воздействием ее версальского сателлита, предоставляет широчайший рынок сбыта для продуктов земледелия территории, равной площади нескольких департаментов нынешней Франции. В том же направлении действует и фактор наличия в самом Париже богатых и могущественных собирателей земельных владений (дворянства, духовенства, чиновников и военачальников и даже купцов), которые стремятся укрупнять свои владения за счет изрядных кусков земель Парижского бассейна.

Так возникают в этих краях новые или расширяются старые латифундии — площадью до ста, а иногда и более гектаров — во времена Генриха IV, Людовика XIII и Людовика XIV; их обладатели-накопители сдают эти земли крупным фермерским хозяйствам в аренду, получая ежегодно земельную ренту, ставки которой устанавливаются по согласию сторон раз в три, шесть или девять лет. Эти хозяйства уже довольно эффективны экономически, хотя из-за недостаточного количества рогатого скота и навоза их продуктивность не поднимается до уровня, достигнутого английскими коллегами — крупными фермерами окрестных земель Лондона. Будучи, по французским меркам, прекрасными сельскими хозяевами, фермеры парижских окрестностей остались известными в нашей истории также и под своими прозвищами «сборщиков платежей для сеньоров» и «деревенских выскочек».