Читаем без скачивания До последнего вздоха - Алиса Ковалевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Издёвкой она сняла его и подвинула ко мне.
— Утро, — пояснила.
Взяв обручалку, убрал в карман. Стэлла ждала.
— Для неё так безопаснее.
— И от кого ей грозит опасность, можно спросить? – поинтересовалась она с язвительностью.
Злится. Другого ожидать не стоило. Сколько нам понадобится времени, чтобы вернуть всё на круги своя? Хрен знает… Пока мне нужно разобраться с кругами, по которым я хожу уже не первый год. Времени остаётся всё меньше. До конечной точки рукой подать, но что в конце — вопрос. Слишком много непостоянных, чтобы давать какие-либо гарантии. Это было известно и Акулевскому, и мне самому. Главное, чтобы Стэлла не поняла, по какой тонкой грани в действительности мы все идём.
— Это тебя не касается, — стукнув кружкой по столу, я встал. Стэлла проводила меня гневным взглядом. Если ночь сглаживала углы между нами, утро обнажило неприглядность.
Сунув за пояс пистолет, я кивком указал ей на дверь. Она не торопилась. Допила чай и только после этого вышла из кухни, не забыв, проходя, посмотреть на меня волком. Проверив лежащее в кармане кольцо, я вышел следом. Сидя на корточках у двери, она закрывала рюкзак. Сдержанная, собранная. Эта женщина могла быть кем угодно: средневековой амазонкой, стоящей на борту пиратского судна Селеной, птицей или, чёрт возьми, любовницей древнеримского императора. Нет… любовницей она быть не могла. Потому что принадлежала мне и только мне. Всегда. Во всех своих девяти жизнях и каждой из ипостасей.
— Что? — прохладно осведомилась Стэлла, подняв голову.
Взяв парик, я подошёл к ней. Поджав губы, она встала и хотела забрать его, но я надел сам. Длинные светлые пряди рассыпались по её плечам. Губа у меня дёрнулась. В самом деле, как шлюха! Убрал выбивающиеся прядки.
— Да чёрт возьми! – не выдержал и, схватив Стэллу за шею, подтянул к себе.
Её рваное дыхание в горло. Ладонями она упёрлась мне в грудь, но отталкивать не стала. Секунда – глаза в глаза. Поцеловал её – коротко, не давая себе времени вобрать её в себя. Член и так был твёрдым. Моя бы воля, заперся бы с ней тут на сутки, пока не нажрусь до сипоты. Нажраться ею… За пять лет не нажрался!
Погладил её по плечам.
— Не могу, Стэлла, — снова губами к губам. Языком в её рот. Её язык столкнулся с моим, я сильнее сдавил её маленькое тело. Вернуть её в питомник было сродни тому, что загнать себя в клетку. Но там она хотя бы у меня под контролем. Фим считает её мёртвой. Пусть считает дальше. А там, глядишь, и перестанет считать…
Я усмехнулся, не выпуская Стэллу из рук.
В глазах её появился вопрос. Мотнул головой. Посвящать её в планы было опасно, в первую очередь, для неё же самой.
— Нам пора, — провёл по руке от плеча до кисти. Сжал маленькую ладошку и, выматерившись, смял губы.
— Алекс, — её выдох и юркий язычок.
Да гори оно всё синим пламенем! Эта женщина – мой наркотик, мой стимул выворачиваться наизнанку каждый день, пытаясь достать из собственного нутра лучшее.
Парик съехал под пальцами. Содрал его, прижал к её спине. Целовал Стэллу, гладил по плечам, а пах трещал по швам. Яйца звенели от напряжения, от желания развернуть её к себе задом, нагнуть и…
Да в самом деле гори! Синим, фиолетовым, серо-буро-малиновым! Развернул, толкнул к стенке. Ладони её с аккуратными, покрытыми тёмно-вишнёвым лаком ноготками, легли на грубые брёвна. Что в этой избушке, что в правительственной приёмной она была совершенна.
— Никому тебя не отдам, слышишь, детка, — стягивая с упругой задницы лосины. Трусики вместе с ними. Сунул руку под её свитер и сжал грудь, задел твёрдый сосок. Ущипнул и стиснул с жадностью. Еба-а-ать! Стэлла громко, протяжно застонала, окончательно лишая меня рассудка. Потёрся о неё, покусывая мочку уха. Губами по её затылку, по шее. Постанывая, она выдернула из стены клочок минваты, ударила кулаком. Я накрыл её руку своей. Второй кое-как освободил чуть не проделавший дыру в джинсах член.
— Нет ничего хуже, — просипел, наклоняя её ниже, — чем любить одну женщину, — пальцами в бедро. Резко в неё. Блядь. Блядь, блядь, блядь! – И я, блядь, вляпался в это, — вошёл так глубоко, что пришлось стиснуть челюсти. Иначе кончил бы, не успев начать. – Хуже может быть только, если эта женщина ты.
— Сволочь, — всхлипнула Стэлла, скобля коготками стену. Я сдавил её кулачок.
— Сволочь, которая скорее сдохнет, чем предаст тебя, — в неё – горячую и мокрую для меня. Трахал, а в башке последним здравым звучало напоминание, что она носит моего ребёнка. Хотя… Ни её, ни меня в первую беременность это не останавливало. Надия у нас вышла, что надо. Девчонка, пропитанная любовью с самого зачатия.
Стэлла повела бёдрами, выгнула спину. Подавалась ко мне, подставляла себя, ловя движения и сипло постанывала с каждым ударом. Её стон – разряд по венам, вскрик – двести двадцать. Заниматься сексом с ней было всё равно что лететь по встречной. Заниматься любовью – лететь по встречной, выпустив руль.
Вонзаясь в неё, я рычал от бешеного удовольствия и чувства жизни в самом себе. Она – моё средство от смерти. Пока под моими пальцами распускаются бархатные цветы вытатуированного на её теле вьюна, мне есть, зачем жить.
— Да, — чувственными хриплыми нотками мне под кожу, в сердце. – Да…
Взял её за бёдра двумя руками. Ритмично двигался, вдыхая наш запах. Удары тел друг о друга и хлюпанье влаги, которую мне так и хотелось собрать языком с её плоти. Страсть, разрушающее неспешную гармонию утра. Рыча диким зверем, насадил Стэллу на себя, качнулся в ней. Погладил по бедру, по заду. Хлопнул и обхватил за шею, ища губы.
