Читаем без скачивания Руки вверх! или Враг №1 - Лев Давыдычев

Врач Супостат крестился левой рукой вместо правой и не пальцами, а кулаком и бормотал упоённо:

— Пронесло, господи! Пронесло, господи! Господи, как пронесло!

— Нет, не пронесло! — раздался голос Фонди-Монди-Дунди-Пэка, и он сам собственной персоной оказался перед столом. — Зачем же так легко отказываться от сорока тысяч в хорошей валюте? Тем более, другого выхода у тебя нет. Одно тебе осталось, если ты не совсем уж окончательный дурак, — иметь дело со мной.

— Как ты… как тебе… как тебя… как… — И врач Супостат, закатив глаза, застыл в неподвижности, не в силах ни говорить, ни даже толстым пальцем пошевелить.

— Я все ваши штучки знаю, — объяснил Фонди-Монди-Дунди-Пэк, закурил и уселся в кресло. — Просто вылез из гроба и спрятался под столом, на котором он стоял. Ну, пришёл в себя, трусишка?.. Слушай внимательно. Задача проста: сейчас меня уже нет. Меня уже не ищут. Ты помогаешь мне выбраться отсюда и тут жеполучаешь сорок тысяч в хорошей валюте… Что тебя ещё беспокоит?

— Я не представляю… Нет, нет, я тебе не верю.

— Мне остаётся пойти к Шито-Крыто и…

— Гы-ы… гы-ы-ы… гы… — попробовал рассмеяться врач Супостат. — Сдрейфишь!

— Мне терять нечего. Но в любом случае Шито-Крыто разделается и с тобой. Выбирай. Либо моё предложение, либо наши жизни на рассмотрение начальства.

— О-о-о-о, зачем ты явился сюда? О-о-о-о, зачем свалился на мою бедную голову? Уж лучше бы ты не вылезал из гроба! Как было бы хорошо!

В радиодинамике что-то затрещало, и раздался радостный и грозный голос генерала Шито-Крыто:

— Всем, всем, всем! Предатель уничтожен мною лично! Наши ряды очищены! Дела наши идут прекрасно! В организации сию секунду вводится наичрезвычайнейшее наивоеннейшее положение! Изредка поглядывайте на висящую в каждом кабинете верёвку под потолком и с острым крюком на конце! И ждите необычайно важного, почти исторического значения приказа!

— Вот-вот… — тонким голосом прошептал врач Супостат. — Слышишь?.. Пожалей меня… погибни один… у меня же семья, у меня дети, правда, выродки сплошные…

На какое-то мгновение, а может быть, и на несколько десятков секунд Фонди-Монди-Дунди-Пэк пожалел своего бывшего приятеля, но жалость эта быстро прошла, и Бокс-Мокс сердито сказал:

— Не врач ты, а враг. Ну потряси своей глупой головой, пораскинь, как говорится, мозгами, если, конечно, они у тебя есть. Подумай. Поразмысли. Сообрази. Всю жизнь ты имеешь дело только со шпионами. Ты знаешь нашу натуру…

— Знаю, знаю, ещё как знаю! — прокричал врач Супостат. — Я не только вашу натуру знаю! Я у каждого из вас даже каждый нос помню! И не верю я ни одному вашему слову! Всё равно обманете!

Фонди-Монди-Дунди-Пэк возвысил голос:

— А я разговариваю с тобой не как шпион, а как человек. Пойми! Я ухожу в отставку. Мне всё надоело. Я устал. Измотался. Помоги мне выбраться отсюда… Даю тебе честное человеческое слово, что ты получишь обещанное!.. Семь с половиной секунд тебе на размышление… — рассердился Фонди-Монди-Дунди-Пэк, увидев, как врач Супостат опять закатил глаза и будто окаменел. — Да пойми ты! Мы с тобой связаны одной верёвочкой. Я без тебя никуда не денусь. И тебя от себя никуда не отпущу. А ты чепуху городишь. Опять трусишь?

— Трушу, — признался врач Супостат, — никогда в жизни так не трусил. Просто не знаю, что и делать. Понятия не имею…

Вот тут-то даже Фонди-Монди-Дунди-Пэк приуныл.

Глава № 55

Первый вполне человеческий поступок младшего сержанта Стрекозы на пути её превращения из агеноточки в нормальную девочку

Случилось совершенно невероятное событие — лейтенант Васильков отказался выполнять задание, заявив следующее:

— Прошу освободить меня от этого задания, не могу больше. Весь хожу искусанный и исцарапанный, а толку никакого. Разве это служба получается? Пошлите меня на самое опасное дело, только от Стрекозы освободите!

Полковник Егоров нахмурился, помолчал и спросил:

— А что такое Стрекоза, знаете? Она младший сержант по званию, агент иностранной разведки. И вы обязаны с ней справиться, как обязаны справиться с любым агентом. А вы малодушничаете, расписываетесь в собственном бессилии.

— Ну не получается если? Я ведь стараюсь! Я ведь не царапин и укусов боюсь, а стыдно мне, что ничего у меня не получается! Я из-за неё ночей не сплю! А результат? Нуль!

— Кто же ею, по-вашему, заниматься будет? Я, что ли? Вам не нравится, что она кусается и царапается. Это действительно неприятно, я понимаю. — Полковник Егоров усмехнулся. — Значит, вы предлагаете другого работника ей на растерзание отдать? Правильно я вас понял? Пусть кто-нибудь помучится, так? Вы этого хотите?

— Я не так ставил вопрос, товарищ полковник. Просто у меня ничего не получается. А время-то идёт. Если бы она человеком была… а то зверёныш какой-то!

— Нет, она человек, но воспитали её зверёнышем. Не могли же из неё вытравить всё человеческое! И мы не имеем права посадить её в клетку, как настойчиво рекомендует бывший генерал Батон, который рядовым работал у них на площадке молодняка. Что-то надо придумать наше. Не исключена, кстати, возможность, что мы встретимся со шпиончиками генерала Шито-Крыто. Вполне вероятно, что они примут участие в операции «Братцы-тунеядцы». Продолжайте выполнять задание, и чтоб больше я не слышал от вас всяких там… отговорочек и оговорочек.

— Есть, — уныло произнёс лейтенант Васильков. — Разрешите идти?

Надо сказать, что судьба младшего сержанта Стрекозы занимала, даже волновала полковника Егорова не только с той точки зрения, что со шпиончиками генерала Шито-Крыто рано или поздно придётся иметь дело, и в этом смысле агенточка может оказать неоценимые услуги, если, конечно, удастся её перевоспитать, то есть превратить в нормального человека. Просто полковнику Егорову как отцу троих детей было важно узнать: можно ли из ребёнка вытравить всё детское?

Жаль, что насчёт Стрекозы своевременно не посоветовались с Фонди-Монди-Дунди-Пэком. А теперь… когда он вернётся, да и вернётся ли? Давно он молчит. Видно, дела его там, в «Гробе и молнии», плохи. Но будем надеяться, что с его знаниями, связями и опытом он как-нибудь выкрутится.

План операции «Братцы-тунеядцы», в общих чертах сообщённый офицером Лахитом, сейчас рассматривается командованием. В ближайшее время начнётся подготовка к контроперации под условным названием «Каюк». Работа предстоит необычная и по масштабам невиданная. Одна из сложностей заключается в том, что офицер Лахит многих важнейших деталей операции не знает. Неизвестно, например, когда начнётся её осуществление, как именно начнётся и какими путями будут перебрасываться большие группы агентов.

И если полковник Егоров имел дело с планом операции «Братцы-тунеядцы» в целом, то лейтенанту Василькову предстояло решить частную задачу — воевать с младшим сержантом Стрекозой до победного конца.

Казалось, с каждым днём характер её становился всё злее и ожесточённее; дежурные отметили, что это особенно обнаружилось, когда у неё отобрали таблетки балдина (одну из которых она в своё время подбросила в стакан лейтенанта Василькова).

Из мешка агенточку выпускали только поесть, попить да ещё кое для чего. Фруктовки она пила много, а вот ела не чаще одного раза в два-три дня, и только котлеты.

Лейтенант Васильков всё ждал, когда же она устанет сидеть в мешке, вернее, висеть, потому что, если мешок опускали на пол, она принималась кататься, и тогда её опять приходилось подвешивать. И ещё лейтенант Васильков надеялся, что если она и не устанет висеть в мешке целыми сутками, то, по крайней мере, ей это когда-нибудь да надоест.

Кроме ругательств, от Стрекозы не слышали ни одного путного слова. Купили ей куклу — агенточка разорвала её тут же и ещё долго грызла.

— Посадить тебя в клетку? — рассердившись, спрашивал лейтенант Васильков.

— Эфорт, билдинг! (Валяй, балда!)

Ну что тут будешь делать? Приказ, конечно, есть приказ, надо его выполнять, но — как?!

И вот тут-то лейтенант Васильков, совершенно отчаявшись хоть немного воздействовать на Стрекозу, предпринял невероятный шаг — решил отказаться от задания. Возвращаясь после объяснения с полковником Егоровым, он подумал, что ещё дёшево отделался. Могло бы попасть, и здорово.

В камеру к Стрекозе он вошёл раздражённый, готовый на всё, сказал:

— Так вот, госпожа Стрекоза, чтоб тебе пусто было! Давай окончательно договоримся. Сколько это может продолжаться и какой от этого прок тебе? На что ты рассчитываешь? На искривление позвоночника? Что за охота висеть в мешке? Превращайся давай в человека!

— Гутто мурирэ! (Лучше умереть!)

— Ты пойми, что дела вашей «Гроб и молнии» — гроб без молнии. Какой смысл тебе безобразничать?

— Рэхитиг амил! (Ругательство.)