Читаем без скачивания Теория описавшегося мальчика - Дмитрий Липскеров

— Папочка!

— Любовь моя!..

В огромном перетруженном сердце Жагина лопнула артерия, и через три секунды он умер.

С момента физической кончины в голове продюсера начались глобальные пертурбации. Словно надуваемая всеми мировыми ветрами, она начала стремительно расти. Через несколько секунд башка достигла размеров воздушного шара, а еще через минуту возвышалась огромным ядром над всей областью. Через полторы минуты в продолжающем разрастаться шаре зажегся слабый свет. Или луна в нем отразилась. В этом слабом свете, если приглядеться, можно было различить близлежащий лес, все деревья которого были сплошь усижены дятлами. Их были тьмы…

В дверь купе человека-ксилофона постучали. Сначала робко, а потом трижды уверенно.

Настя Вертигина в этот момент наносила на карельскую березу последний слой полироли и считала этот процесс интимным.

— Одну минутку! — попросила, застегивая кофточку на все пуговички.

— Жагин? — спросил Иван Диогенович.

— Это Митя, охранник.

— Так входите!

Митя открыл дверь и ступил в купе, испытывая некоторое волнение, как от прямого общения с человеком-ксилофоном, так и от красоты девушки Насти.

— Где Жагин? Кажется, уже время!

— Жагин умер, — ответил Митя.

— Как — умер! — побледнела Настя, поднося ладошки ко рту. В ее нежной жизни первый раз умирал кто-то знакомый.

— Большой человек! — прокомментировал Иван. — Очень большой!.. И как с концертом?

— Перед смертью Андрей Васильевич меня инструктировал. Выдал все необходимые документы и расписки.

— Теперь вы будете моим импресарио? — уточнил человек-ксилофон.

— По-видимому, да.

— Что ж, тогда командуйте!

— Спасибо… — Митя собрался с мыслями и доложил: — Машина будет через пятнадцать минут. Приготовьтесь, в город приехали тысячи туристов. Обыкновенным людям, которые были на предыдущих ваших концертах, объявили, что их билеты на последнее выступление недействительны. Чтобы избежать бунта, власти города пообещали выставить на площади огромный экран, на который будет выведена прямая трансляция…

— Афиотаж!.. А кто места горожан займет в зале? — поинтересовался Иван Диогенович.

— Столичная и местная элита.

— Мне страшно! — призналась Настя, а в душе пожалела, что дедушка не увидит ее на сцене. Она очень боялась просить Ивана о протекции.

— Так как, вы говорите, вас зовут?

— Митя…

— Несерьезно! — поморщился Иван Диогенович. — Называйтесь хотя бы уж Дмитрием… Как ваше отчество?

— Константинович…

— Дмитрием Константиновичем!.. Как там у Гоголя?.. «Таким образом и произошел Акакий Акакиевич…» В нашем прочтении — Дмитрий Константинович!.. Дайте нам десять минут, и мы будем совершенно готовы. Так что командуйте, господин новый импресарио!..

К филармонии съезжались гости. К ковровой дорожке подкатывали эксклюзивные автомобили, прибывшие из Москвы и Петербурга, а из них появлялись сильные мира сего со своими блестящими женами и подругами. Вся округа сверкала от блеска многокаратных бриллиантовых украшений. Тысячная толпа горожан улюлюкала и визжала, если узнавала столичную знаменитость в лицо. Тысячи фотовспышек сопровождали именитых гостей ко входу. Здесь еще крупный снег пошел, и вечер обещал стать предвестником волшебного своего продолжения.

Конферансье Шарманский, прячущийся за колонной филармонии, важно вещал в микрофон, объявляя прибытие высокопоставленных особ:

— Господин Митрофанов с супруго-о-о-ой!

У дверей официанты в белом встречали гостей дорогим шампанским, о стоимости которого тотчас разузнали журналисты и разослали по своим изданиям информацию, что элита, прибывшая в Ковров, пьет напитки стоимостью три средние зарплаты среднего ковровского служащего за бутылку. Но кого этим удивишь в наше время. Редакторы просили об эксклюзиве, чё нам ваше шампанское, давайте кто и с кем да под каким кустом, но добыть клубничку было трудно, почти невозможно, так как у каждого прибывшего на концерт имелась собственная служба безопасности, почти равная президентской.

— Министр культуры Российской Федерации господин Пусковой!

Министр взбежал по ступеням бодро, но один, без супруги. В обществе укоренилось мнение, что руководитель культуры — парень нетрадиционной сексуальной ориентации. Но народ относился к такому грешку снисходительно, позволяя артистам все такое, о чем трудовому человеку непостижимо и подумать.

С противоположной стороны от входа, где работал Шарманский, в специально отгороженном месте, были установлены телевизионные камеры всех главных каналов страны. Всякую областную гопоту сюда не допустили. Те снимали с деревьев, имея второсортную картинку на выходе.

Ведущие в смокингах, напудренные и напомаженные, рассказывали биографии и интересные факты из жизни прибывающих гостей.

— Господин Меликя-а-а-ан с супруго-о-о-ой! — возвестил Шарманский.

— Крупнейший акционер нефтяной компании, — воодушевленно комментировал ведущий. — Двадцатое место в русском «Форбсе». Женат на внучке члена Политбюро ЦК КПСС, двое чудесных детей!..

— Господи Червяко-о-о-ов с супругой! — разнеслось на всю площадь.

Комментировать появление этого гостя телеведущий не стал. Должностей официальных у того не имелось, но все знали, что бородатый дядечка в скромном костюме — всего лишь серый кардинал российской политики.

— Валентина Карловна Шмакова-а-а!

Ну, губернаторскую жену народ знал, многие зашептались, что она прибыла одна, без мужа, совсем не в радостном настроении. Женщина помахала ручкой вправо-влево и скрылась в здании филармонии.

— Вице-спикер Государственной думы господин Ду-у-унц с супруго-о-о-ой! — оповестил округу Шарманский.

— Молодой, энергичный, — разливался комплиментами ведущий в эфир. — Лидер партии, отличный футболист, еще недавно радующий нас своей игрой!

— Мэр города Коврова…

Жители утопили своего главного в улюлюканье, громких овациях и восторге. За что-то горожане любили своего мэра, хоть и не было их житие отличным от других крохотных городков России.

Ведущий телеканала ремарок на прибытие местного мэра не давал, понимая, что такую мелкую фигуру вырежут из репортажа наверняка.

К ковровой дорожке подкатил длинный лимузин, и толпа, увидев лишь ножку, показавшуюся из открывающейся двери, завыла, завизжала от восторга так, что и в столице могли услышать. На дорожку полетели цветы, какие-то маленькие коробочки с сувенирами, мягкие игрушки…

— Народная артистка Советского Союза, — голос Шарманского достиг самых высоких нот звучания, — Примадонна отечественной эстрады…

Ему не дали договорить. Народ сам назвал имя своего кумира и принялся его скандировать, словно имя Сталина на первомайской демонстрации в пятидесятом году.

Она шла неторопливо. Улыбалась приветливо, к цветам и другим мелочам не нагибалась… Примадонна, одним словом…

Этот выход ведущий сопроводил целым океаном слов. И великая, и несравненная, и самая загадочная!.. Поговорил на темы: что Сама приехала без мужа, что выпустила новую коллекцию одежды для грудных детей, что даже молоко пастеризованное, не все конечно, но с ее фабрики, будет носить имя нашей великой!..

Гость все шел, да отборный гость, а Шарманский все представлял и представлял. И политиков, и олигархов, и лидера Российского еврейского конгресса, кого-то из администрации Президента…

Особо народ позабавило появление на красной дорожке сержанта патрульно-постовой службы Жевакина, который вылез из полицейских «жигулей» и в мятой, выцветшей форме зашагал к дверям филармонии.

— Сержант полиции! — возвестил Шарманский, и народ в едином порыве заржал.

Наблюдающий за обстановкой через веб-камеру полковник Крутоверхов не без удивления поинтересовался:

— Это что еще за явление сержанта народу?

— Может, у него билет есть?

— Все билеты именные! — напомнил полковник. — Сообщите там нашим, когда будет подходить к дверям, чтобы его тихонечко ликвидировали.

— Замочить, что ли?

— Пошутите мне еще там! — нестрого рявкнул Крутоверхов.

Сержант Жевакин вовсе не собирался на концерт человека-ксилофона. Просто он поспорил со своими товарищами на ящик пива, что прошагает по ковровой дорожке от ее начала до конца. Что он, собственно, и сделал.

Телеведущий увидел в проходке сержанта большой смысл. Связал его появление со все более укрепляющейся демократией в стране.

Сержанта выловили офицеры полиции, заломили руки и втащили в спецавтобус.

— Ты чего, сержант, ох…л?!! — в лицо спросил офицер.

— Ты чего там замыслил? — поинтересовался второй.

Обыскали, но даже табельного оружия не нашли.