Читаем без скачивания С аквалангом в Антарктике - Михаил Владимирович Пропп

Но вот все кидаются к иллюминаторам: за ними медленно проходит высокая черная треугольная гора Гаусберг, названная так еще в начале века экспедицией Дригальского на корабле «Гаусс». Гора остается позади, и снова под самолетом ледяные берега, ледяные обрывы, ледяные острова в холодном серо-стальном море.

Неожиданно радист самолета подает Сердюкову и мне телеграмму: «Почему оставили гусеницу взяли биологов Буняк». Самолет, кажется, сотрясается от дружного смеха. «Ничего, обойдутся и без гусеницы», — хохочет Сердюков. Как выяснилось позже, гусеница уже была не нужна, санно-тракторный поезд, для которого она предназначалась, приближался к станции и никто о ней даже не вспомнил. Теперь очень важно, чтобы самолет не вернулся в Мирный с полпути, уж во второй-то раз Буняк наверняка поедет на аэродром и нам в Молодежной не бывать. Погода ухудшается, небо закрыто слоистыми серыми облаками, видно, как ветер гонит по морю высокие волны. Но самолет все летит вперед, теперь нужно только, чтобы его смог принять аэродром в Молодежной.

Летим и летим час за часом, и впереди показывается что-то черное. Подлетаем ближе и видим, что это земля, выступающая из льда. Далеко, километров на тридцать вперед, тянутся гряды невысоких сопок, блестят озера — оазис Вестфолль. И это оазис?! Все безжизненно — голый черно-коричневый камень, щебень, хребты и озера, это пустыня, более суровая, чем плоскогорья Памира или пески Сахары. Море бьется о мрачный скалистый берег, прибой кипит у мелких островков прибрежья. Только в Антарктиде такое место можно назвать оазисом, и по сравнению с бескрайним ледяным простором это действительно оазис. На островках видны крошечные точки — это пингвины, да и в самом оазисе, если по нему походить, можно найти следы жизни — мхи, лишайники, гнездовья птиц. К тому же и глаз отдыхает, встречая после бесконечного льда участок земли. Было бы очень интересно нырнуть: здесь береговая линия велика и население почти наверняка не такое, как в Мирном. Но это пока только мечта, самолет летит вперед, и Вестфолль (в нем расположена законсервированная австралийская станция Дэвис) остается позади. Снова бесконечные льды.

Пролетаем австралийскую станцию Моусон. Далеко внизу — крошечные домики, стоящие у моря. Пройдена половина пути, полет все продолжается.

Горы появляются все чаще и чаще, ледяной барьер чередуется с участками крутого скалистого берега. Подлетаем к Молодежной. С воздуха хорошо заметны здания, выкрашенные в яркие цвета — красный, зеленый, синий. Много скал и камней. Берег, кажется, отвесно обрывается к морю. Где мы здесь найдем спуск к воде? Блестят на солнце только что выстроенные резервуары нефтехранилищ, вблизи у берега стоит огромный танкер. Это «Фридрих Энгельс», он привез сюда топливо сразу на несколько лет. Легкий толчок — выпущены лыжи, снова бешено несется назад снег аэродрома — сели. Холодно, сильный ветер и мороз ниже 15°, а в Мирном еще вчера снег таял на солнце. Аэродром километрах в пятнадцати от станции, и единственное, что мы пока видим, — вездеход, ожидающий нас, и трактор с волокушей, груженной бочками с бензином для заправки самолета. Завтра ему предстоит лететь дальше, на станцию Новолазаревская. Как мы все — двенадцать человек, наше снаряжение, чемоданы и вещи прилетевших — поместились в одном маленьком вездеходе — до сих пор мне непонятно. Но факт остается фактом. Едем. Трясет, качает, ничего не видно, набились буквально как сельди в бочке, но, наконец, подъезжаем прямо к столовой. Это очень кстати, не ели уже часов десять, вылетели сразу после завтрака, сейчас по времени Мирного уже пора ужинать. Молодежная западнее Мирного, время отстает на четыре часа, так что поспели как раз к обеду. Галопом несемся к столовой и набрасываемся на еду. Молодежная переполнена почти так же, как Мирный, когда там собрались сразу две экспедиции. Сейчас здесь обе смены зимовщиков, геологи, вернувшиеся с полевых работ, — все с нетерпением ждут «Обь», которая должна подойти со дня на день. А пока койки стоят даже в столовой. Встречаем много знакомых, завязывается беседа. Сама станция гораздо лучше, чем Мирный: дома ярко выкрашены, стоят на высоких металлических сваях, снег проносит низом. Кругом много земли, точнее, камней, станция построена на большом скальном массиве. Во всем чувствуется опыт, накопленный со времени основания Мирного. Через несколько лет здесь будет столица советских антарктических исследований.

Морской припай взломало и вынесло всего три дня назад, спуститься к воде, вероятно, можно, но после взлома льда у моря еще никто не был. На берегу, говорят, стоит фанерная будка, в ней раньше работал гидролог. Сейчас на станции общий аврал, прокладывают трубопровод от танкера к хранилищу, которое расположено километрах в трех от корабля на довольно высокой сопке. Трубопровод состоит из легких алюминиевых труб и капроновых шлангов, на аврале работают все, и руководителям станции не до нас. Все же поселяют в балок, он сделан из листов прессованного картона, и при сильном ветре его продувает, но ничего другого пока нет, и нам выдают меховые спальные мешки. Включаем грелки — здесь все отопление электрическое, в балке делается довольно тепло. Решаем осмотреть берег, найти будку и выбрать место для погружений. Спускаться сегодня не станем, после восьми часов полета мы оба чувствуем себя неважно. Идем не по льду, а по щебню и камням, даже это кажется после Мирного необычным и приятным. До берега недалеко, метров четыреста-шестьсот, и он, к счастью, вблизи выглядит совсем не так, как с самолета. Здесь действительно настоящий берег, ледяной барьер у воды не выше 2–3 метров, можно в крайнем случае прорубить ступени. Шагаем вдоль берега и находим будку из фанеры, щели местами в палец шириной, но все же и это лучше, чем ничего. Удобного спуска вблизи нет, однако у берега плавает большая льдина, в нее вмерзли какие-то тросы и полосы железа. На льдину легко можно перебраться и погружаться с нее, вот только не перевернется ли она? Женя высказал опасения на этот счет, я же думал, что раз в льдину вмерзло железо, она как-нибудь постоит еще денек-другой. Если бы льдина под нами и перевернулась, это не грозило бы немедленной гибелью, мы бы только свалились в море и утонула бы часть снаряжения, а потом пришлось бы плыть в скафандрах метров восемьсот до того места, где можно выбраться на барьер. На всякий случай осмотрели еще километра полтора берега, но ничего лучшего не нашли, зато обнаружили выброшенные на лед водоросли — таких в Мирном не было. Завтра предстояло увидеть их под водой. Решили спускаться со льдины и