Читаем без скачивания Халява для раззявы - Кондратий Жмуриков

Михеич достал свою записную книжку, напоминающую скорее гроссбух. Сюда были внесены все имена людей с которыми приходилось хоть когда-нибудь сталкиваться с в жизни: с кем-то сидел, с кем-то брал банк, с кем-то ходил в детский сад, с кем-то ехал в лифте. В криминальном мире, каждый человек чем-нибудь да ценен. Сегодня ты помог, завтра тебе помогут. В отличие от законопослушных граждан, Георгий Михеич вносил в алфавитном порядке не фамилии людей, а места где они работают или чем могут быть полезны.

Нечитайло раскрыл книжечку на странице с буквой „П“ и нашел слово „психушка“. Так и есть. В психушке работал бывший сосиделец на нарах, затем исправившийся, вставший на путь праведный, некто Чох. Должность он занимал так себе, плохенькую, незначительную. Был всего-навсего подсобным рабочим в этом заведении. Состоял при кухне, материальной ответственности не нес, к ценностям и продуктам приставлен не был. Но про местные порядки-распорядки знать был обязан.

Нечитайло призвал к себе одного из помощников, сказал заветное „петушиное“ слово и уже через два часа беседовал в своем кабинете с бывшим сокамерником. Чох нарисовал план музей, объяснил как пробраться на территории и выяснил, что интересующий Михеича журнал находиться именно там. К тому же, сегодня в психушке будет концерт и фейерверк, все будут заняты празднованием юбилея.

Нечитайло разбудил Ниночку и все рассказал:

– Я еду с вами. Я хочу лично во всем участвовать. Ты не понимаешь, я не смогу сидеть здесь, пока ты подвергаешь свою жизнь опасности, – горячо говорила Мерзеева, отклоняя все доводы Михеича.

Конечно ж, е она не говорила ему всего того о чем думала:: „Ты конечно милый пупсик, но жук еще тот. Так будет надежнее. Кто знает, может ты потом не захочешь делиться? Скажешь, что марки там не было. Нет уж, фиг!“

– Тем более, я хочу быть с тобой рядом. Ты же сам говорил, что опасности никакой, ну лапусь? Я хочу, чтоб мы были как Бонии и Клайд, – обиженно надув губки произнесла она, целуя Михеича в макушку.

Последний довод оказался наиболее убедительным. Мерзееву взяли на дело. По плану они вдвоем должны были пробраться внутрь флигеля, а снаружи, за стеной психушки их должны были ждать „орлы“ Михеича. Готовые в любую минуту прийти на помощь боссу. На этот раз Нечитайло решил сделать все своими руками, ему надоело что эти балбесы запарывают такие простые дела.

В тот же день на другом конце Кукуевска Максим и Филимон ломали голову над тем, как попасть в психушку. Попасть, а главное, найти журналы. Почти все гениальное – просто дело случая. Когда приятели разошлись по разным углам придумывать и как быть дальше, Филимон машинально включил телевизор.

– Максим, Макс, иди сюда, – закричал он. – Тут про ограбление музея рассказывают. Представляешь, кто-то челюсти динозавринские утащил.

Максим вошел в комнату, прибавляя звук. Он внимательно выслушал сообщение корреспондента и спросил Филимона:

– Слушай, мне помнится, и их на порожке в музее оставил?

– Ну! И дверь за собой прикрыл, чтоб хулиганы не стащили.

– Значит за нами следом кто-то музей посетил. Вот только кто?

Пока Максим размышлял о произошедшем этот репортаж сменился другим.

На экране показалась знакомая стена и очертания психиатрической клиники.

„На днях мы отмечаем 100-летие со дня рождения нашего выдающегося земляка, известного всему миру психиатра Эммануила Арнольдовича Фрейдюнгова. В больнице имени этого выдающегося человека есть мемориальная комната-кабинет. Где руками заботливых медсестер, врачей и больных клиники собраны личные вещи ученого. Фрейдюнгову принадлежит известная теория о пользе физического труда для душевно больных. Особенно эффективным оказалась работа пациентов на тракторах. Человек, научившийся управлять техникой, быстрее возвращался к нормальной жизни и учились управлять собственными эмоциями…“

– Эврика! – завопил, что было мочи Максим. – Вот как мы попадем в клинику и добудем журнал. Мак начал рыться в ящиках и шкафчиках стенного шкафа. – Где-то у меня было корреспондентское удостоверение? Где ж он… Ага! Вот.

Филимон ничего не понимая смотрел на приятеля ищущего непонятно для чего эти корочки.

Максим протянул Филимону красненькое удостоверение, гласящее, что Максим Леонидович Брюсвилов, является корреспондентом спортивного отдела одной крупной столичной газеты. И хотя документ был выдан лет десять назад, о чем гласила дата, названная газета существовала и поныне.

– Подделка, а как настоящая – уважительно произнес Филимон Аркадьевич.

– Ну почему же? – обидевшись, произнес Максим. – Самая настоящая. Был в моей биографии и такой факт. Когда я еще в зените спортивной славы был, они мне сами предложили в для поднятия тиражей, так сказать… Я у них целый год числился.

– И писал сам? – поинтересовался Лоховский.

– Не-а, я только стати подписывал и присутствовал, когда интервью брали, а статьи за меня студенты-практиканты кропали. Нам деньги, газете – любовь читателей. Потом мне эта ерундистика надоела, ребята подкалывать стали, „писателем“ дразнили, ну я и бросил. Деньги у меня тогда были, времени свободного мало, почета хватало… А корочки до сих пор остались.

– А сейчас они нам не кой? – недоумевая, спросил Филимон Аркадьевич.

– Ну ты даешь. Все просто. Явимся мы в психушку как журналисты этой самой газеты, освятить так сказать славный юбилей города.

– А кто ж нас туда пустить?

– Они и пустят. Все хотят славы, хоть кусочек. Проберемся в их музей. Я думаю, что журнал именно там. Зачем он нужен, если не для музея? Не на ночь же они его читают.

– Ну ты, допустим, только допустим, как корреспондент пройдешь. А я? Предупреждаю сразу, психа изображать из себя я не буду. Понял.

– А ты со мной пойдешь как мальчик-ассистент, – пошутил Максим.

Эта фраза показалась Лоховскому смутно знакомой, вот только откуда?…

– У меня документов никаких нет. Как же меня пропустят? – слабо попытался возразить Филимон Аркадьевич.

– Ну это ерунда. У меня знакомая в отделе кадров одной малюсенькой газеты работает: „Наш ответ губернатору“ Газетенка оппозиционная, тираж у нее махенький. Но печати и все как полагается, как у больших газет. Жанка баба не любопытная, она тебе справочку напишет и печать поставит. И все. Кто там будет рассматривать какая у ассистента справка, главное, что корреспондент – столичный.

Филимон в очередной раз подивился продуманности и изворотливости приятеля. Вот шельмец, как ему удается такие нужные знакомства иметь?

Жаночка оказалась веселой толстушкой. Она встретила появления Максима бурными визгами, охами, восклицаниями. Без лишних слов девушка выписала справку, поставила печать, сделав единственное замечание:

– Для стажера твой приятель немножечко того, староват.

Удостоверение слегка потерли кирпичом, кое-где прилапали жирноватыми пальцами, что бы исчезла его подозрительна новизна.

Получив удостоверение и доведя его до нужной кондиции, приятели направились в психиатрическую больницу. В этот раз они подошли с парадного, если можно выразиться в этом случае, хода. В будке не то вахтера, не то охранника: сидел здоровяк не то тридцати, не то сорока лет. Мужик был упакован в пятнистую, традиционную форму для всех тех, кто чего-нибудь охраняет. Его толстое, помятое от пересыпа лицо являло собой маску глобального равнодушия. На стук в стекло своей будки он среагировал только с пятого раза.

– Здрасьте, – не то спросил, не то ответил толстомордый. – Посещение психов начинается с 17.00, приемный покой для вновь поступающих с другой стороны – монотонно пробормотал он.

Посчитав на этом свою миссию законченной, охранник снова скрылся в недрах будки.

Максим терпеливо постучал еще раз.

– Эй, любезный, как бы нам с главврачом вашего учреждения поговорить. Мы в некотором роде, пресса, освещаем подготовку к знаменательной дате.

Слова Максима оказались волшебными, типа крибле-крабле-бумс для какого-нибудь Иванушки-дурачка или слова „пиво“ для измученного трудовым рабочим днем работяги. Лениво-брезгливое выражение исчезло с его лица, уступив место заинтересованности.

– Так у нас, вроде, на днях, были ваши…

Максим презрительно усмехнулся и с сарказмом ответил, ставя нахального провинциала на место:

– Наши? Вряд ли. Я представляю „Московский вестник психиатрии.“

Есть ли такой на самом деле, Филимон Аркадьевич не знал, но глядя Макса, поверил.

– Из Москвы? – удивился охранник. – Ишь ты, и там про Нашего знают…

Охранник потянулся к телефону, набрал какой-то номер, что-то пробормотал в трубку и громко доложил:

– Гамлет Иванович, тут к вам журналист из Москвы… впустить?… Есть!