Читаем без скачивания Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг - Сергей Петрович Махов

У Англии после 1871 года была довольно тяжелая ситуация: она фактически лишилась союзников в Европе и Америке. Но, умело ведя дипломатию, пугая своих противников несуществующими угрозами, играя на противоречиях, сумела даже нарастить свое могущество, поэтому период 1871–1904 годов вошел в историю под названием «Блестящая изоляция».

Какая же ситуация сложилась на Балтике? До Крымской войны России на Балтике полагалось иметь «двухдержавный стандарт», то есть русский Балтийский флот должен был быть сильнее совокупных морских сил Швеции и Дании.

В Крымскую всё совершенно изменилось. Во-первых, два русских флота получили противников, воевать с которыми вообще не рассчитывали. Речь, конечно же, об Англии и Франции. Кроме того, с 1854 по 1856 год произошел скачок технологий, появились новые типы и новые виды вооружений, против которых старые парусные корабли эффективно действовать не могли. Проще говоря, промышленная революция выплеснулась в военное дело и полностью изменила взгляды как военных, так и правителей.

Глава морского штаба великий князь Константин Николаевич во всеподданнейшем отчете 1855 года писал императору Александру II: «Вследствие переворота, произведенного во флотах всех наций введением винтового двигателя, все прежние парусные суда наши должны быть заменены судами паровыми…»

На 1853 год Балтийский флот составлял 26 линейных кораблей, девять фрегатов, девять пароходов плюс мелкие суда. В 1856 году — 22 корабля, 14 фрегатов, одиннадцать пароходов, около 60 паровых канонерских лодок плюс мелкие суда. На 1861 год — 11 линейных кораблей, пять фрегатов и мелкие суда.

Сразу после Крымской войны в русском морском штабе решили перейти к концепции «крейсерской войны». Контрадмирал Иван Шестаков продавил идею закладки винтовых клиперов. В записке Константину Николаевичу он писал: «Вместо обороны я предлагал нападение в уверенности, что, утомленный инерцией сил наших, кипучий начальник примет идею с радостью. Появление наших крейсеров в океане, тогда как неприятель запирал нас в наших портах, было бы самым удачным сопротивлением неравной силе. Я предлагал приступить тотчас к постройке в Архангельске шести шхун, указал человека, способного на партизанское дело, и выставил, как мог, весь ужас лондонской биржи при первой вести о нападении русских крейсеров на английскую коммерцию. <…> Туманы Белого и Ледовитого морей заставляли блокирующие Архангельск неприятельские эскадры уходить ранней осенью. Под их же покровом могла выйти в океан партизанская эскадра с назначением, ясно и определенно выраженным в английских морских законах: „жечь, истреблять и топить“ всё вражье, попадавшееся под руку».

При этом из-за технологического отставания Россия стала строить не высокотехнологичные корабли, а пользоваться устаревшими разработками. Так были оснащены паровыми машинами парусные линейные корабли: 74-пушечные «Константин» и «Выборг» и 84-пушечные «Гангут» и «Вола». Построенные новые винтовые 84-пушечные «Орел» и «Ретвизан» и 11-пушечный «Император Николай I» обладали плохой мореходностью — даже при малейшем волнении нельзя было использовать нижние пушечные порты.

И строилось это всё тогда, когда Франция заканчивала постройку полностью броненосного «Глуара», а Англия — «Уорриора». Русское морское ведомство просто копировало чужие решения с задержкой и жаловалось на горькую судьбу. Константин Николаевич писал: «Переворот в кораблестроении совершенно изменил отношение морских сил России к силам морских держав. Мы находимся ныне в положении беззащитности с моря, и не только наступательная, но и оборонительная война с морскими державами в настоящее время для России невозможна». Или цитата из записок директора канцелярии морского министерства К. А. Манна: «Это было постоянное пересоздание флота на началах, каждый раз не имеющих ничего общего с прежними. Корабельная архитектура была поколеблена в самых существенных своих основаниях».

Понимая, что морской штаб не может осмыслить прогресс в военном деле и совершенно не знает, куда двигаться, в определенный момент решили — а. не будем ничего делать вообще. Мол, промедление с внедрением броненосного судостроения в России — это вполне мудрая политика, направленная на изучение чужого опыта использования новых типов кораблей.

Наверное, следовало бы определить доктрину, согласно которой надо будет строить новый флот. Определить его задачи — и на ближайшее будущее, и, например, лет на пять вперед. Более того, из-за того, что побережье России представляет четыре слабо связанных между собой театра военных действий, следовало определить, какой театр будет главным, а какие — вспомогательными. Где держать основные силы, а где ограничиться морской обороной? Какие типы кораблей строить и чего добиваться?

Ничего этого не было сделано.

Однако проблема была в том, что мировые кризисы никуда не делись, а участие в них России как одной из великих держав было предопределено заранее. В 1863 году, во время восстания в Польше, так и случилось.

Морской штаб решил отправить к Нью-Йорку и Сан-Франциско две русские эскадры. Самое плохое в этой ситуации то, что сначала Россия выслала крейсера в море, а потом в правительстве и морском штабе начали думать. Цитата из В. П. Костенко «На „Орле“ к Цусиме»: «Особый комитет под председательством генерал-адъютанта Крыжановского признал, что Кронштадт нельзя защитить одними береговыми укреплениями при нападении с моря». То есть получилось, что, выслав корабли, морской штаб оставил столицу без защиты.

И далее началось лихорадочное решение проблемы постфактум. Морское министерство, чтобы обезопаситься от вмешательства англичан, решило строить мониторы для защиты Кронштадта и балтийского побережья. Потом пришли к тому, что для обороны этого недостаточно и нужна броненосная флотилия. В 1864-м петербургские верфи судорожно, с полным напряжением сил приступили к постройке однобашенных мониторов с двумя орудиями в башне типа «Стрелец» и одного двухбашенного типа «Смерч». Одновременно строились две плавучие броненосные батареи, обрастали бронёй фрегаты «Севастополь» и «Петропавловск». Все боевые единицы вошли в состав флота к кампании 1864 года.

На постройке первых 15 броненосных кораблей за один год сформировалась молодая судостроительная промышленность. Она послужила основой для дальнейшего роста броненосного флота.

Надо сказать, что первую броненосную батарею «Первенец» заказали в Англии, а по ее подобию на русских верфях построили еще две: «Не тронь меня» и «Кремль». Кроме того, были заложены десять однобашенных мониторов типа «Ураган» и двухбашенная броненосная лодка «Смерч».

В 1862 году началась Вторая Шлезвигская война. Начнем по порядку. После проигрыша в Крымской войне Пруссия была выбрана российской дипломатией «орудием мести» в отношении коварной Австрии. На тот момент политику Пруссии возглавил Отто фон Бисмарк, который решил использовать все возможности, чтобы объединить Германию под главенством Берлина.

Меж тем в Дании начался очередной династический кризис. Датский король Фредерик VII, о котором мы говорили в одной из предыдущих частей, вел, как говорят историки, «невоздержанный образ жизни», то есть сильно любил злоупотребить алкоголем, едой и женщинами. Естественно, это не прошло для организма даром, и он внезапно умер 15 ноября 1863 года. Надо сказать, что перед смертью он активно занимался приготовлениями к войне, поскольку в 1858 году объявил Шлезвиг и Гольштейн неотъемлемой частью Дании, а Германский союз не признал это постановление и угрожал началом боевых действий. И опять вопрос о Шлезвиге и Гольштейне подвис в воздухе. Прусский канцлер срочно созвал заседание