Читаем без скачивания Неземное тело - Галина Куликова

— Командир! — шепотом вопил он. — Командир, их там человек восемь! Все такие здоровые — чисто кони! Я сделал пару снимков и решил — баста… Командир?!

Не обращая на него никакого внимания, Лайма с упоением продолжала начатое дело.

— Командир! — Корнеев перешел к жалостливым интонациям. — Нужно срочно сообщить кому-нибудь о том, что они тут шарят! Вероятно, они за что-то избили Чуприянова. И Шашкова кокнули. Может, его хладный труп прямо тут спрятан? Мало ли в этих развалинах мест…

Поскольку Лайма, впрочем, как и Анисимов, не обращали на него никакого внимания, его голос постепенно становился все более злым.

— И вообще — нас тут могут застукать. Вон они, уже идут! Кто-то сюда идет! Тревога! Кря-кря!

Он обежал целующуюся парочку и подскочил к ней с другой стороны:

— Кря-кря! Кря-кря-кря!

Люди шли из поселка, растянувшись цепочкой. Корнеев понятия не имел, что Граков обратился в милицию, и решил, что это еще один отряд черных следопытов. Подкрепление, так сказать.

— Кря! — еще раз крикнул он срывающимся от отчаянья голосом. — Кря-кря!

Анисимов оторвался от Лаймы, облизал губы и пробормотал:

— Все-таки этот Артур сумасшедший, тебе не кажется?

Лайма смутно помнила, как они очутились у Анисимова дома. Перед глазами у нее взрывались фейерверки, и весь мир казался ярким и праздничным, как бразильский карнавал. Сначала они целовались прямо на пороге, потом переместились в дом и начали все заново.

В конце концов, пятясь, добрели до дивана и упали на него, подмяв под себя пару диванных подушек и пульт дистанционного управления. Телевизор немедленно включился и заговорил голосом ведущего утренней, четырехчасовой, программы «Сегодня»:

— Стремительный рост числа участников рынка…

От неожиданности Лайма подпрыгнула, а потом расхохоталась:

— Я думала, здесь кто-то есть!

Анисимов вытащил из-под нее пульт, поколдовал над ним и бросил на ковер. Потом низким голосом сказал, поцеловав ее за ухом:

— Здесь никого нет. Кроме тебя… И меня… Это всего лишь телевизор.

— Ну да, — пробормотала Лайма и тут же вспомнила про «говорящую кровать», которой морочила голову Чуприянову. Он тогда с трудом поверил в электронный храп.

Лайма открыла глаза и уставилась в противоположную стену.

— О господи! — шепотом сказала она.

Перед ее мысленным взором начали мелькать кадры — один за другим. Она у Гракова дома листает каталог магазина электротоваров. Тот же самый каталог в руках у Чуприянова. «Эти штуки, конечно, дорого стоят. Иногда целое состояние…»

Анисимов переключился с уха на ее шею, осыпая привлекательную часть тела короткими поцелуями. Лайма перестала на него реагировать и продолжала лихорадочно размышлять.

— Просто невероятно! — воскликнула она наконец.

Все это чудовищное дело, которое, словно змея, закрутилось вокруг Бргодуховки, начало стремительно раскручиваться в ее голове. В один короткий миг она поняла, кто убил Леночку Дюнину. И как убийца скрыл главную улику. И даже где эта улика сейчас находится.

— Не могу поверить! — вслух сказала она.

Анисимову тем временем надоело бороться с воротником ее водолазки, он схватил кофточку за край и стянул ее через голову. Лайма не обратила на это никакого внимания — правда потрясла ее слишком сильно.

Каждый факт точно занимал свое место в общей картине преступления: собака, которую Бабушкин привел с собой на вечеринку, сгоревшая индейка, драка Анисимова с Чуприяновым…

— Господи, с ума можно сойти! Я даже представить не могла, — пробормотала она. — Кто бы мог подумать?

В ответ на эту фразу Анисимов, оторвавшись от нее, напряженным голосом спросил:

— Послушай, у тебя что — это в первый раз?

Лайма наконец вспомнила, чем они собирались заниматься, и положила руки ему на плечи.

— Антон, — проникновенно сказала она. — Я раскрыла убийство.

— Что? — лицо у Анисимова стало растерянным.

— Два убийства, — поправила себя Лайма. Потом подумала и добавила, глядя на его люстру: — Три убийства!

— Ты бредишь? — осторожно поинтересовался он.

Лайма высвободилась из его ослабевших объятий и сказала:

— Не обижайся, пожалуйста, но сейчас мы должны это прекратить. — Похлопала его по руке и добавила: — У нас все еще будет!

— Звучит как коммунистический лозунг, — мрачно заметил Анисимов. — Какие три убийства, ты что?

— Леночку Дюнину убили, — пояснила Лайма. — Но до этого убийца совершил еще два преступления. Я так полагаю.

— Разве следователи-экологи занимаются убийствами? — с подозрением спросил он.

— Что ж делать, раз я такая умная? Не могу же я оторвать себе голову, — сердито ответила Лайма. — Какая разница, какую должность я занимаю? Я догадалась, кто утопил Леночку.

— И кто же?

— Прежде чем бросаться обвинениями, нужно убедиться в том, что все остальные дороги никуда не ведут. Одевайся, мы пойдем ко мне. В первую очередь следует с пристрастием допросить Бабушкина. Он сидит в моем подвале.

Лайма подхватила водолазку и натянула ее через голову.

— Оригинально, — сказал Анисимов. — У меня было множество сценариев этой ночи. Но я и подумать не мог, что она может закончиться допросом Бабушкина.

Лайма не оценила его иронии. Глаза ее горели лихорадочным огнем. Взяв Анисимова за руку, она вытащила его на улицу и поволокла по грядкам.

— Твой дурацкий забор все только портит, — заметила она по дороге.

— Я его сломаю.

Лайма хотела сказать, что не стоит, потому что вскоре ей придется уехать, но не стала портить ему настроение. Они вдвоем взобрались на крыльцо и застучали в дверь. Дверь немедленно открылась, и на пороге появился Корнеев с бутербродом в руке.

— Проголодались? — весело спросил он. — Присоединяйтесь, мы тут как раз тосты поджарили…

Они устроились за столом втроем — Корнеев, Медведь и бард, обросший щетиной по самые уши.

— Лайма! — вскочил Иван, увидев ее напряженное лицо. — Это была ошибка. Олег никакого отношения не имеет…

— Я уже догадалась, — ответила она. И, обратившись к Бабушкину, спросила: — Итак, что это ты делал в бывшем санатории, друг мой?

— Собирал растительный материал, — вызывающе ответил тот. — Прям жизни никакой нет — объясняй им всем по тридцать два раза.

— Он у нас умелец, — с уважением заметил Корнеев. — Опробовал уже все растения данного региона на наличие в них одурманивающих веществ. Сегодня взялся за зеленую плесень.

Лайма вспомнила самокрутки и воскликнула:

— Как я сразу не догадалась! Ты наркоман!

— Я?! — Бабушкин так искренне изумился, что едва не подавился куском тоста. — Ты что это придумала? Хочешь мне репутацию подмочить?

— Полагаю, что именно ради сохранения незапятнанной репутации ты и ходил на развалины ночью. Боялся, что кто-нибудь догадается про плесень…

— Да не, просто днем местные увидят — начнут дрянь всякую сочинять. Что у меня с чертями договор подписан или что-нибудь в этом роде. Я откуда про плесень узнал? Забрел туда однажды, на язык ее попробовал, потом она мне все покоя не давала. А колдун этот идиотский прицепился ко мне — почему это я в такое дрянное место хожу?

—Ясное дело, ему конкурент не нужен, — хмыкнула Лайма. — У него на эти развалины большие планы были.

Корнеев посмотрел на Анисимова, который с неживой улыбкой стоял за спиной Лаймы, и спросил:

— Антон, хотите бутербродик с колбаской?

— Нет, — покачал головой тот.

— А с сыром?

— Никакой не хочу. Лучше бы вы мне рассказали все с самого начала.

— Нам некогда, — покачала головой Лайма. — Вдруг убийце еще кто-нибудь покажется опасным? Иван, ты пойдешь с нами. Ты, Олег, можешь катиться на все четыре стороны. Впрочем, нет. Оставайся тут, ты слишком много слышал.

— Только наручники не надевайте.

— Слово дай, — потребовал Медведь, глядя на него в упор.

— Честное благородное, тут останусь. Спать лягу, уморили вы меня.

— Евгений, ты за ним следи, — строго наказала Лайма. — И не давай ему крутить сигаретки из герани, а то отравится, греха не оберешься.

— Из герани? — задумчиво пробормотал Бабушкин. — Интересная мысль.

— И вот еще что… — Лайма взяла Евгения за пуговицу. — Поищи что-нибудь на этого немца. Не дает он мне покоя. Фотографии его посмотри еще раз, что ли. Он у нас — белое пятно на карте. Обещаешь?

Когда они втроем вышли из дому, небо только-только начало сереть. Как будто кто-то уронил каплю воды на лист, закрашенный черной акварелью. Свежий ветерок пробежал по жасминовым кустам, нырнул в траву и спрятался среди садовых ромашек. Лайма поежилась.

— Замерзла? — тотчас спросил Анисимов, но она отрицательно покачала головой:

— Нервничаю.

— Куда идем? — поинтересовался Медведь, которому, конечно, страсть как хотелось знать, о чем думает Лайма. Однако лезть с вопросами не спешил — характер выдерживал. Не ребенок же он в самом-то деле.