Читаем без скачивания Утро магов - Жак Бержье

Брат Фрэнсис даже подпрыгнул и в испуге закрыл глаза.

— Я… я очень боюсь, что не смогу, мой учитель, — прошептал он.

— Чтооо?

— Я не могу отрицать то, что видели мои глаза, преподобный отец.

— Вы знаете, какое наказание вас ожидает?

— Да, отец мой.

— Хорошо. Приготовьтесь же его получить.

С покорным вздохом послушник приподнял до пояса свое длинное одеяние и склонился над столом. Достав из выдвижного ящика прочный прут, отец стегнул его десяток раз по заду. После каждого удара послушник покорно произносил: «Благодарение Богу!» — за урок смирения, получаемый им.

— А теперь, — спросил аббат, опуская руку, — теперь вы расположены отречься?

— Отец мой, я не могу.

Резко отвернувшись от него, аббат какое-то время молчал.

— Очень хорошо, — едко сказал он наконец. — Можете располагать собой как угодно. Но не рассчитывайте на пострижение в этом году вместе со всеми остальными.

Брат Фрэнсис в слезах вернулся в свою келью. Остальные послушники получат монашеское одеяние, а ему придется ждать еще год и снова провести великий пост в пустыне, среди волков, добиваясь пострижения, бесспорно уготованного ему свыше — уж это-то он знал. В течение последующих недель неудачник утешался по крайней мере тем, что аббат был совершенно не прав, называя содержимое металлического ящика «пакостью, достойной презрения». Эти археологические реликвии вызвали, по-видимому, живейший интерес среди братьев, и они посвящали много времени чистке и определению инструментов; равным образом они старались восстановить письменные документы и проникнуть в их смысл. По общине даже прошел слух, что брат Фрэнсис скрыл подлинные реликвии блаженного Лейбовича — в частности, в форме плана или «синьки», носящей его имя, к тому же на ней еще были видны несколько коричневых клякс. (Кровь Лейбовича, быть может? Отец-аббат, со своей стороны, высказывал мнение, что это яблочный сок). Во всяком случае, план был датирован годом Божией Милостью 1956 м, то есть он казался современным почтенному основателю Ордена.

О блаженном Лейбовиче известно было, честно говоря, довольно мало. Его история терялась в тумане прошлого, который еще более сгустила легенда. Заявляли только, что Бог, дабы подвергнуть испытанию род человеческий, велел учёным прежних времен, среди которых был и Лейбович, усовершенствовать некоторые виды дьявольского оружия, с помощью которого человек за несколько недель смог в основном уничтожить цивилизацию, одновременно истребив и огромное число себе подобных. Произошел Огненный Потоп, за которым последовала чума, сопровождаемая другими бичами человечества, и наконец, коллективное безумие, приведшее к Веку Упрощения. В течение этой последней эпохи оставшиеся в живых представители человечества, охваченные мстительной яростью, разорвали на кусочки всех политиков, техников и учёных. Кроме того, они сожгли все труды и архивные документы, которые могли бы позволить человеческому роду снова стать на путь разрушения с помощью науки. В те времена беспрецедентная ненависть преследовала все написанное, всех образованных людей — до такой степени, что слово «глупец» стало в конце концов синонимом честного, неподкупного, достойного гражданина.

Чтобы спастись от законного гнева выживших глупцов, многие учёные и эрудиты искали убежища в лоне нашей матери-церкви. Она их действительно приняла, переодела в монашеские одеяния и постаралась спасти от преследований простонародья. Этот способ не всегда удавался, потому что некоторые монастыри были взяты штурмом, их архивы и священные тексты брошены в огонь, а нашедшие в них убежище были незамедлительно вздернуты на башнях приютивших их монастырей. Что же касается Лейбовича, то он нашел приют у Систерциев. Постригшись, он стал священником, и через 12 лет ему было разрешено основать новый монашеский орден Альбертинцев, названный так в память Альберта Великого, учителя святого Фомы Аквинского и покровителя всех людей науки. Вновь созданная конгрегация должна была посвятить себя сохранению культуры как духовной, так и мирской; главной задачей её членов была передача будущим поколениям редких книг и документов, спасенных от уничтожения и доставляемых тайком со всех концов света: Но настал день, когда некоторые глупцы опознали в Лейбовиче бывшего учёного, и он принял мученическую кончину через повешение. Но основанный им орден продолжал существовать, и его члены, когда им снова было разрешено обладать письменными документами, смогли даже заняться записью по памяти многочисленных трудов прошлых времен. Но память этих летописцев была неизбежно ограничена; к тому же лишь немногие из них обладали достаточно широкими познаниями, чтобы понимать физические науки, — и братья-копиисты посвящали свои самые светлые часы трудам, повествующим об изящной литературе или социальных вопросах. Таким образом, из огромного запаса человеческих знаний выжила только жалкая коллекция маленьких рукописных трактатов.

После шести веков обскурантизма монахи все еще продолжали изучать и переписывать свой жалкий урожай. Они ждали… Правда, большая часть спасенных ими текстов была для них бесполезна, а некоторые оставались и вовсе непонятными. Но добрым монахам было достаточно знать, что в их руках находится Знание: они смогли его спасти и передать, как требовал их Долг, даже если всеобщий обскурантизм должен был длиться еще десять тысяч лет…

Брат Фрэнсис из Юты вернулся в пустыню на следующий год и снова стал поститься в одиночестве. Он опять вернулся в монастырь слабым и похудевшим, и снова был препровожден к отцу-аббату, спросившему, решил ли он наконец отречься от своих экстравагантных заявлений.

— Не могу, отец мой, — повторил монах, — не могу отрицать того, что видел собственными глазами.

И вновь аббат наказал его во Христе, и вновь отложил пострижение.

Документы, находившиеся в металлическом ящике, были тем временем отправлены в семинарии для изучения, после того, как с них были сняты копии. Но брат Фрэнсис оставался простым послушником, продолжавшим мечтать о великолепном храме, который когда-нибудь будет построен на месте, где лежала его находка…

Дьявольское упорство юноши выводило аббата из себя. Если пилигрим, о котором с таким упорством говорил этот идиот, направлялся, как он утверждает, к нашему аббатству, то почему же его никто не видел? Пилигрим в джутовом переднике — что за чушь, в самом-то деле? Тем не менее, история с джутовым передником не могла не беспокоить доброго отца. Предание и в самом