Читаем без скачивания Восьмая поправка - Сергей Качуренко

– Здорова, полковник! – улыбаясь, приговаривал Саша. – Что ж ты, как в воду канул? Из ментовки свалил, из поля зрения выпал. Получается, что живешь, как человек. Уважаю!

– Ну, а ты, небось, уже в лампасах ходишь? Высоко взлетел…

– Какое там? Молод еще, – рассмеялся он, а потом негромко сказал, обращаясь к панели приборов. – Внимание, поехали.

Эта команда заставила меня снова внутренне собраться. Было понятно, что нас сопровождает еще как минимум одна оперативная машина. Отступившее ненадолго чувство тревоги вновь о себе напомнило. Заметив мое напряжение, Волощук объяснил:

– По-другому нельзя – сам понимаешь. Не скрою, что обстоятельства нашей встречи, мягко говоря, трошки напрягают. Ты ведь в курсе, что Брут арестован?

– А то. Еле ноги унес из госпиталя. Пришлось машину там бросить. Представляешь, Саша, в наглую припутать хотели.

– Представляю, – подтвердил он и распорядился. – Ключи от машины брось в бардачок. Ее сегодня же перегонят к нам на стоянку – туда не сунутся. А теперь ответь мне на вопрос: фамилия Слепчук тебе о чем-то говорит?

Где-то совсем недавно я слышал эту фамилию, но никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Поэтому пожал плечами, а Саша деловито намекнул:

– Видите ли, бамбино, – начал он со своей коронной фразы, которую применял, если был в чем-то убежден, имея на то основания. – Мне доподлинно известно, где Вас носило три дня назад. И не говори, что ты не был в Николаеве. По описанию и по тому, как вы общались с Брутом, это мог быть только ты. Только тебя генерал называет Серго.

– Вспомнил, – хлопнул ладонью по своему лбу и посмотрел на Волощука. – От вашего брата разве чего скроешь? Служба держит марку. Конечно же, я вспомнил Слепчука. Это подполковник из команды Никифорыча.

– Правильно. Георгий Юрьевич Слепчук. Мы вместе заканчивали киевский юрфак. Потом Юрко надолго пропал из поля зрения. Я и не знал, что он работает у Брута. Да что там говорить, я даже толком не знаю, чем Борис Никифорович сейчас занимается.

– А я вот знаю, но все равно слабо ориентируюсь в принадлежности и соподчиненности его службы.

– Затерялся в коридорах власти, – со вздохом заключил Волощук. – В эти дебри лучше не соваться.

– И дорожку из этих коридоров выстелили Никифорычу в самое пекло. И за что спрашивается? Ты уже что-то узнал?

– Нет, – отрезал он и, помолчав, добавил. – Приедем на место, и ты поймешь почему.

Мы петляли по узким улочкам старого Подола. Объезжали транспортные заторы и места дорожных работ, медленно и уверенно продвигаясь в сторону набережной. По дороге Саша не раз переговаривался с невидимым сопровождением, а когда вдалеке показался мост «Метро» скомандовал своим оперативникам:

– Уходите по мосту Патона на левый берег. Потом по Днепровскому шоссе на Бажана. И побыстрее, чтобы встретить нас у въезда на дачный массив, – потом обратился ко мне. – На дачу едем, воздухом подышим. Надеюсь, тебя не сильно напрягают наши шпионские игры?

– Да я всю последнюю неделю только этим и занимаюсь. Слепчук видел только сотую часть от общей картины событий.

– Потом обязательно расскажешь.

Перебравшись по Южному мосту на левый берег Днепра, заехали на территорию дачного поселка Осокорки. На базарной площади Саша притормозил и, повернув влево, направил машину вдоль узкой, заросшей зеленью улочки. Потом последовало еще несколько поворотов, пока, наконец, «Ауди» не остановилась, упершись бампером в кустистый тупик. Выбравшись из салона, мы прошли вдоль высокого деревянного забора к железным воротам. Волощук нажал на кнопку звонка, после чего створка ворот почти сразу же приоткрылась. Как будто нас давно и с нетерпением ждали. В проеме показалась тучная дама бальзаковского возраста в белой панамке, майке мужского покроя и клетчатых шортах. Привалившись спиной к воротам, она скрестила руки на груди и, закатив глаза, запричитала:

– Ой, Сашко, ну почему так долго? Я уже все глаза проглядела. Доктор только что уехал, а у меня голова кругом идет. Соседи, как назло в огороде маячат, высматривают…

– Спокойно, тетя Зоя, – откликнулся Саша, проходя во двор. – Все будет в порядке. До вечера нужно потерпеть.

– Ну, до какого вечера? – заохала хозяйка. – Ему сейчас в больницу надо. А то ведь помрет бедолашный, не дай Бог. Да еще в моей хате. Что ж я людям скажу? Ой, лышенько…

– Может, объяснишь? – попросил я Волощука, помогая тете Зое запереть ворота.

– Слепчук ранен, – коротко ответил он, поднимаясь на крыльцо добротного дачного домика.

Пот градом струился по моему лицу. Причиной тому послужила не столько жара, сколько последняя Сашина фраза. «Что-то надвигается», – думал я, осматриваясь в полутемных сенях. – «Брут арестован, Слепчук ранен. Что дальше?».

На пороге тесной комнатушки с кухонной обстановкой нас встретила невысокая худая женщина лет тридцати. В чертах лица угадывалось родственное сходство с Волощуком.

– Это моя двоюродная сестра Галя, – подтвердил мою догадку Саша.

– Да уж, братец, удружил, – беззлобно проворчала она и подала мне руку. – Проходите сразу в комнату, а то здесь жарко. Я курицу варю.

– Как там наш гость? – спросил у нее Волощук, подталкивая меня к двери в дальнем углу кухни.

– Доктор сделал укол и поменял капельницу. Вроде бы задремал, но температура держится. Увозил бы ты его скорее, Сашко. Операцию нужно делать.

– Вот-вот, – поддакнула тетя Зоя, утирая лицо панамой.

– Отставить панику! – повысил голос Волощук. – За пару часов ничего не случится. Я тоже с доктором говорил. Все будет в порядке.

Осторожно приоткрыв дверь, я заглянул в комнату. В углу довольно просторной гостиной с большим количеством всевозможной мебели стояла двуспальная кровать. Там и лежал раненый Слепчук. Нижняя половина тела была прикрыта белым махровым полотенцем, а живот туго перетянут бинтами, сквозь которые на левом боку проступала кровь. Он лежал под капельницей, закрепленной на швабре, которую в свою очередь привязали бельевой веревкой к стулу. В других обстоятельствах я бы вряд ли узнал в этом человеке того подтянутого коренастого оперативника, которого видел лишь пару раз в доме Бокальчука. Кожа на лице матово-мраморного цвета, а нос как-то неестественно заострен. Аккуратные черные усики и брови казались искусственными, как будто их наклеили на загримированное лицо. Слепчук приоткрыл глаза и попытался улыбнуться, а потом неожиданно громко и бодро заявил:

– Да я в порядке, мужики – это сиделки паникуют. Рад Вас видеть, Сергей, извините, не знаю, как по отчеству…

– А можно без отчества? – попросил я, усаживаясь на свободный стул. – И, желательно, на «ты».

– Давай, – согласился он и обратился к Волощуку. – Ты, Саша, не переживай. Ранение пустяковое – пуля-то на вылет прошла. Да и не впервой меня дырявят. Я другого понять не могу: что вообще происходит?

– Об этом, Юрко, позже поговорим, – по-украински назвал Георгия Волощук. – Тебе надо силы беречь. Так что перескажи для Сергея свою историю, а заодно и я послушаю.

Слепчук на минуту прикрыл глаза, очевидно, собираясь с мыслями. Потом глубоко вздохнул и заговорил:

– Когда мы прилетели из Николаева, Брут объявил всем сутки отдыха. Я хоть дома порядки навел. А вечером поехал в госпиталь, Никифорыча проведать. Вчера это было. Потом вернулся домой на Оболонь. А возле дома ко мне подошли два милиционера в форме постовых. Я ничего не заподозрил, а они без объяснений попытались меня скрутить и надеть наручники. В общем, ничего у них не вышло – у меня ведь черный пояс по каратэ.

Георгий усмехнулся и замолчал, а мне показалось, что он засмущался.

– Давай, рассказывай, – поторопил его Саша. – Ван Дам ты наш подстреленный.

– Тебе все шуточки, Сашко. Но это правильно – раскисать нельзя. Ну, в общем, разложил я их обоих на асфальте, а сам драпанул. Только не ожидал, что эти козлы сразу палить начнут, да еще и с двух рук. Я сразу «маятник прокачал», но все равно зацепило. Решил на Днепр уходить. За домом сразу парк начинается и набережная. Короче, добежал до берега и сразу в воду. А там заросли и камыши. Занырнул по уши и сижу. Эти подбежали к берегу, а потом слышу, как один говорит: «Надо уходить. Менты едут».

Он замолчал и показал рукой на стоявшую у края стола чашку. Саша помог Слепчуку напиться.

– Когда они убежали, я сразу же вылез на берег, – продолжил он. – Оттуда набережная хорошо просматривается. Смотрю, а мимо проезжает уазик с мигалкой. Я бегом к дороге, а они проехали мимо моего дома и повернули во дворы. Подумал, что погнались за стрелками и пошел туда, но никого не нашел. Вокруг ни души. Люди, как будто вымерли, а было-то всего около часа ночи.

– Информацию по Оболонскому управлению мы проверили, – вставил Волощук. – О стрельбе никто не сообщал. Только около часа ночи был выезд в тот микрорайон на семейный скандал.