Читаем без скачивания Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика - Вадим Сопряков

Наконец японская сторона под давлением советского посольства сообщила об аресте советского гражданина во время встречи с американцем. Для Лиды это сообщение теперь внесло хоть ясность — муж в руках японских спецслужб. Ну а дальше пошли кошмарные дни ее мучений и переживаний. Стало известно, что делают с ним в тюрьме, что он объявил сухую голодовку. А Лида знала своего мужа: он все делал продуманно, обстоятельно и серьезно. Она верила, что он выдержит. Даже смерть не вынудит его сдаться. О своей уверенности она твердо заявила послу и резиденту.

Бедные наши жены, каких только переживаний не выпадает на их долю. Разведчику легче — он сам решает, как поступить, и, приняв решение, идет до конца. А каково жене! Ведь трудно готовить их к самому худшему. Но жизнь есть жизнь, и слава Богу, что наши жены нас хорошо понимают. А это значит, что наш тыл обеспечен.

Три гола в Японии

Уж коли я начал свою книгу с рассказа о том, что приключилось с нашим разведчиком в Японии, то и продолжу свой рассказ о том, как я попал в эту удивительную страну — целую своеобразную восточную цивилизацию.

В Японию я приехал в начале 1975 года. Неожиданно меня вызвал к себе начальник отдела и сообщил, что решением руководства службы я направляюсь на работу за границу и мне необходимо срочно приступить к подготовке в эту командировку. Мои возражения, что я не знаю специфики этой страны и японского языка, на начальника не произвели никакого впечатления. Он заявил: решение принято и надо его выполнять. А у меня были надежды и планы два-три года поработать в Центре.

Служба есть служба. Я приступил к интенсивной подготовке. Со мной беседовали заместители начальника нашей «конторы» Старцев и Попов. Василий Иосифович (Дядя Вася) продолжал убеждать меня в том, что мое место «в поле», в боевой обстановке, а кабинетная работа от меня не уйдет. Спорить с ним я не мог. Его убежденность зажигала и меня. А вот Юрий Иванович Попов соглашался с главным моим доводом, что незнание японского языка будет отрицательно сказываться на моей деятельности. Тем не менее сказал: «Обстановку ты изучишь на месте, страну познаешь в ходе поездок по ней. Важно, что у тебя очень большие перспективы в работе с американцами. Там их очень много, и они чувствуют себя в Японии как у себя дома. Тебе и все карты в руки». Попов неоднократно повторял, что моя основная цель в Японии — работа против американцев. «Пусть тебя не смущает, — говорил он, — что ты по совместительству будешь заниматься и вопросами обеспечения безопасности работы нашего посольства, это временно, потом эти обязанности будет исполнять другой человек».

К уговорам этих двух генералов присоединился и третий генерал — Дмитрий Александрович Ерохин — резидент нашей разведки в Токио. И я сдался. Но, видит Бог, не хотел я ехать в Японию. И, как потом оказалось, не зря: удовлетворения от работы в этой стране я не получил. Хотя Япония и японцы мне очень понравились. Это замечательная страна, с богатейшей историей и традициями. Живет в ней умный и трудолюбивый народ. Главный лозунг страны — в конкурентной борьбе выживает сильнейший. Как хорошо бы было побывать там просто туристом.

Как позже я выяснил, генерал Ерохин предложил поехать на работу в Японию еще одному нашему разведчику, работавшему в одной из азиатских стран. Этот человек, будучи очень толковым, подготовленным и хорошо образованным специалистом, оказался плохим организатором работы коллектива. Возглавляя одну из небольших резидентур в Азии, он совсем не занимался проблемами коллектива, пустив все на самотек. Этим воспользовался его заместитель, который разложил несколько разведчиков, посещая с ними всякие злачные места. Всю эту команду пришлось срочно вывозить домой.

Ерохин понадеялся на способности этого человека, на то, что он сможет активно работать на новом месте, потому и взял его с собой в Токио. Но надежды резидента не оправдались. Все закончилось тем, чем, видимо, и должно было закончиться. Этому работнику пришлось покинуть страну. Резидентура так и не получила от него ожидаемой пользы.

Стремление Ерохина ввести в состав резидентуры новых людей, не японистов, имеющих опыт оперативной работы в других азиатских странах, объясняется, на мой взгляд, следующим. Работая в Индии, ему удалось создать работоспособный, дружный, полный энергии и энтузиазма коллектив. Этому способствовали хорошие личные отношения с послом Николаем Михайловичем Пеговым, видным политическим деятелем того времени. И резидентура в Индии работала успешно.

Через год, присмотревшись к работникам на месте, Ерохин решил активизировать деятельность токийской резидентуры по примеру делийской. И с присущей ему энергией взялся за дело. Но японский коллектив даже по общему отношению к работе, чувству коллективизма заметно отличался от индийского. Там были романтики, энергичные, не лишенные разумного риска люди, прибывшие в новую для себя страну. Японисты же — специфическая каста. Этому способствовал их предварительный тяжелый труд по изучению японского языка, японских традиций, японской истории. Зная только японский язык, они были крепко привязаны к этой стране. Страх потерять это место не то чтобы сковывал их, но заставлял быть прагматиками, реалистами. Они не то чтобы боялись риска, риск вообще не входил в их планы работы. Это, видимо, чувствовал Дмитрий Александрович и пытался влить свежую кровь в устоявшийся коллектив.

Его отношения с Олегом Александровичем Трояновским, по какой-то неизвестной мне причине, не сложились или шли не по тому руслу, как было с Пеговым. Я слышал, что они по-разному подходили к решению вопроса о японских претензиях на Курильские острова. Как я знаю, Ерохин был против любых территориальных уступок Японии. Ведь раньше он был пограничником, смешно от бывшего стража наших рубежей ждать уступчивости в этом вопросе. Он мог стоять только насмерть за каждую пядь земли. Я и сам был морским пограничником. И знаю, если уступить японцам четыре острова, то открываются наши внутренние моря, нарушается наша экономическая зона. Более того, Япония являлась, да и сейчас является, стратегическим партнером США. В Японии полно американских военных баз. Как же можно, в таких условиях, говорить о пересмотре наших сложившихся после Великой Отечественной войны морских границ. В голове это не укладывалось. Политическая целесообразность, дипломатический подход — все это, возможно, было не для Ерохина. Трояновский — потомственный дипломат, его отец в свое время был послом СССР в Японии. Я ни разу не слышал споров Ерохина с Трояновским. И Дмитрий Александрович мне ничего не говорил о своих взаимоотношениях с послом.

Перед самым выездом в Японию меня принял заместитель председателя КГБ Пирожков. Помимо обычных напутственных слов, он сказал, что я должен быть посредником между Ерохиным и Трояновским, приложить максимум усилий, чтобы сгладить противоречия между ними. Глубокого смысла этих слов я не понял, но уточнять не решился.

Ранней весной 1975 года я и моя жена прибыли в Токио. Удивительное это было путешествие. Самолетом до Хабаровска, поездом до Находки и пароходом по бурному морю до Иокогамы. Мы любовались просторами нашего Отечества, видами Страны восходящего солнца с моря. А затем нас на машине привезли в Токио. Огромный город произвел на нас особое неизгладимое впечатление — небоскребы, дороги из бетона над городскими улицами и конечно же его жители. Здесь нам предстояло прожить три года.

На первой же встрече с резидентом я сообщил ему о содержании своей беседы с Пирожковым. Дмитрий Александрович никак не прокомментировал услышанное, посоветовал мне активно включаться в работу резидентуры.

Приступив к изучению обстановки, я убедился, что Токио, будучи очень большим и запутанным городом, является удобным для работы разведчика местом. Много больших и малых гостиниц, ресторанов, кафе. Появление в ресторанах двух европейцев не вызывает интереса и подозрений. Много мест общественного пользования, прекрасные парки. Есть удобные улицы для проверки на наличие за собой «хвоста». Развита сеть общественного транспорта, линии метро связывают различные районы.

С первых же дней пребывания в Японии я стал объектом наблюдения местной контрразведки. «Хвост» ходил за мной от самого посольства до любых мест, дожидаясь моего выхода, чтобы старательно сопроводить меня до самого дома. Излюбленным местом наблюдателей был пост прямо напротив въездных ворот. Иногда наблюдатели меняли тактику — и то на коротком, то на длинном поводке пасли свой (то есть меня) объект внимания. Периодически показывали, что «бросили» жертву или «потеряли» ее. Но через несколько кварталов или даже в соседнем районе «хвост» появлялся вновь.

Такая «забота» продолжалась и когда я был не один. Однажды с женой в компании наших друзей Александра и Маши Евдокимовых и семейства Кепко мы отправились в магазины. Наружка пошла следом. В больших магазинах нужно было пользоваться лифтами. Ребята из наружного наблюдения спокойно шли за нами на определенном удалении. Но когда мы всем здоровым коллективом сели в лифт, двое из них почему-то решили, что мы хотим скрыться, и бросились в ту же кабину лифта. Это было настолько открыто и непривычно для поведения обычных японцев, что жены моих друзей даже испугались. Ребята-«пастухи», соблюдая традицию сотрудников наружки — никогда не смотреть в глаза объекта наблюдения, подняли глаза вверх, переводя дыхание от спешки.