Читаем без скачивания Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика - Вадим Сопряков

Там же, в Японии, мы с женой подружились семьями с Александром Фрадкиным и его супругой. Александр — японист, знал язык, историю, нравы и обычаи японского народа. Был настоящим другом Японии, и японцы любили и уважали Фрадкин-сана. С помощью Александра я ближе познакомился с Японией. Мы вместе путешествовали по стране, любовались ее природой и достопримечательностями.

Однажды на два дня выехали в старинный, расположенный в лесистой местности, деревянный японский дом. Окунулись в обстановку японского быта столетней давности. Дом был огромным, по японским стандартам, древним сооружением. Сложен он был из толстых, почерневших от времени бревен, с типичной планировкой давних времен, без всяких навязчивых современных удобств и излишеств. В центре дома — большой холл-гостиная с выходом прямо на улицу. На полу рисовые циновки, в центре комнаты — место для огня и приготовления пищи. По бокам большой комнаты располагались меньшие по размеру комнаты-спальни с обычными для японцев спальными напольными матрацами. Все удобства и душевая располагались в дальнем углу дома. Дом окружали типичные японские лужайки с неизменным валуном у входа в дом и старой сосной перед въездом на участок.

Александр показывал нам древнейшие японские храмы, которым было много столетий, возил в другие примечательные места этой загадочной и прекрасной островной страны. С помощью Александра Фрадкина я с женой и сыном побывал на могиле легендарного военного разведчика Рихарда Зорге. Мы молча возложили цветы к праху героя от имени благодарных потомков. Проведя два дня в древней Японии и, заряженные положительными эмоциями, вернулись в шумный, пыльный Токио.

В Японии я продолжал, как и в предыдущих странах, поддерживать неофициальные контакты с сотрудниками ЦРУ США. На этот раз я остановил свой выбор на молодом, толковом американце, хорошем специалисте по Китаю, Флойде Пэйсмэне. Флойд и его жена Джорджия были приятной общительной парой, у них был симпатичный малыш, которого они воспитывали в спартанском духе. Моей супруге Лидии и мне нравились эти американцы, было приятно провести вечер у них, послушать песни хозяина дома под аккомпанемент американской гитары-банджо. Это было нормальное человеческое общение нормальных людей. Оставались в стороне, за стенами дома, те обстоятельства, которые делали нас противниками и в других, драматических условиях, заставляли рассматривать друг друга только в прорезь прицела боевого оружия.

Я четко представлял себе, что мой контакт с Пэйсмэном контролируется ЦРУ, что они меня изучают. Но сколько можно было им изучать меня? Уже прошло более 15 лет с момента моего первого контакта с представителем американской разведки. Я знал, что они именно таким образом следят за мной: замыкают на своих доверенных лиц и уводят тем самым от других американцев. Ну и хорошо, что они так думают, полагал я. Ведь я-то делал не так, как им хотелось, а по-своему, и у меня хватало времени и энергии и на внимание к другим американцам.

Пэйсмэн, будучи специалистом по Китаю (а в те времена эта страна раздражала нас не меньше США), ввязывался в беседы по китайским проблемам, по американско-китайским отношениям. Да, можно было ожидать, что американцы будут передавать мне дезинформацию по этим вопросам. Но «деза» не будет голой, они должны одевать ее в какие-то одежки, то есть сообщать и правдивые сведения. Так я получил от Флойда информацию о состоянии здоровья Мао, он первый же сообщил мне весть и о его смерти, и о том, какова будет политика США в отношении Китая в новых условиях. Это говорилось в момент эмоционального подъема, и многое было правдой. Центр попросил уточнить у Пэйсмэна некоторые детали и затем подтвердил, что эта информация ценная, правдивая. Хоть крупица, но в общем котле и она на пользу.

Пэйсмэн продолжил традицию своих коллег, он откровенно сказал мне, что его руководство планирует направить его заместителем резидента в Бирму. Попросил рассказать о Бирме, о климате, об условиях жизни в этой азиатской стране. Правда, он «забыл» сказать об одной детали: его руководители сообщили ему о том, что ранее я работал в Бирме. А я ему до этой беседы о Бирме не говорил. Такой просчет американца я воспринял спокойно. Мы с Лидой с удовольствием поведали ему об условиях жизни в экзотической Бирме, на что следует обратить внимание, чтобы уберечься от местных болезней.

В Японии вместе со мной работал наш большой специалист по ЦРУ — Юрий Т. О нем ходили легенды среди коллег. Говорили, что даже если Юрия разбудить внезапно ночью и назвать ему фамилию американца — предполагаемого сотрудника ЦРУ, то он без задержки сообщит: работал там-то, сейчас находится там-то. Обладая отличной памятью, упрямым характером, Юрий был настойчив в достижении поставленной цели, был смелым и решительным разведчиком. Мне приходилось сдерживать его порывы, но работать ему я не мешал. Однако однажды он заявил мне, что хочет проникнуть в помещение резидентуры ЦРУ в американском посольстве в Токио. Я, естественно, усомнился. На мой вопрос, а что это даст нам, вразумительного ответа я не получил. И поэтому предложил отказаться от такого шага. При мне Юрий этот поход не совершил, но что было после моего отъезда из Японии — не знаю.

В нашем небольшом коллективе в Токио трудился Михаил Сергеев, опытный работник, добрый человек. Он вел разработку японского полицейского. Работать с такой категорией лиц было трудно, не многие рисковали браться за это дело. А Михаил взялся и развивал свой успех. Центр торопил нас, требуя ускорить вербовку японца.

Сергеев начал нервничать, его можно было понять, так как у него был не дипломатический, а служебный паспорт. Я обеспечивал безопасность Сергеева, выезжая с ним вместе на встречи с японцем. Но в контакт с ним я не вступал — это несколько ободрило Михаила. Так мы провели несколько встреч. Затем пошли сбои во встречах. Это насторожило нас, и резидентура предложила Центру временно законсервировать работу с японцем. Центр согласился, какое-то время мы выжидали. Но как бывает в таких случаях, появилась острая необходимость в информации из местной полиции, и нас опять стали торопить с завершением работы по японцу.

Мы выехали с Сергеевым на встречу с нашим «объектом». Нам удалось перехватить его у дома и договориться о деловом разговоре на следующий день в городе. Место будущего рандеву мы подобрали заранее, и японец согласился туда прийти. Сергеев отметил, что в ходе этой короткой беседы наш объект нервничал, озирался вокруг и не очень охотно согласился на восстановление контакта. С учетом этого обстоятельства я решил место будущей встречи обеспечить контрнаблюдением. Были выделены два наших опытных разведчика, имеющих дипломатические паспорта, которые могли, в случае необходимости, предупредить Сергеева об опасности и прикрыть его. И эти меры оказались не лишними.

В парке, где должна была состояться встреча, на первый взгляд, все было спокойно, ничего подозрительного наблюдателями отмечено не было. Но каждый из наших работников отлично понимал, что это спокойствие может быть обманчивым. Точно в назначенное время на месте встречи появился Сергеев. Он также не отметил ничего подозрительного, но не было того, кого он должен был встретить здесь. Подождав несколько минут, Сергеев направился к выходу из парка, поближе к нему подтянулись и наблюдавшие за обстановкой товарищи. В этот момент к Сергееву подошел неизвестный ему японец и, не представившись, сообщил, что они знают, кого он ждет здесь. «Он не появится здесь, — продолжил японец, — и вы можете спокойно уезжать из Японии, мы не будем вас задерживать. — Он выразительно взглянул на маячивших в стороне наших офицеров. Мы не будем чинить препятствий вашему отъезду из страны, — повторил японец, — но вы должны поторопиться». Сказав это, японец ушел. Стало ясно, что произошел провал в нашей работе в Японии. Сергеев был известен противнику, и надо было срочно его вывозить из страны.

Я подробно отчитался перед Центром о случившемся, сообщил, что Сергеев ближайшим пароходом выезжает в Союз. Через день в Токио поступил грозный окрик генерала Калугина, в то время он руководил службой KP в разведке (KP — контрразведка). Смысл этого грозного послания сводился к одной фразе: «Что это за демонстрацию вы устроили на месте встречи?» Ну раз генерал не смог правильно оценить обстановку на месте встречи, мне пришлось ему объяснить, и я ответил, что мне было бы сложнее доставать Сергеева из японской тюрьмы. После этого объяснения вопросов больше из Центра не поступало.

А обстановка вокруг Сергеева в Токио сгущалась. За его домом велось круглосуточное наблюдение. По нашей рекомендации Михаил не выезжал из дома, где находились его жена и маленький сын. Наконец наступил день прощания с Японией. Наши товарищи спокойно, без помех, доставили Сергеева и его семью на наш пароход, и все вздохнули облегченно.