Читаем без скачивания Топографический кретин - Ян Ледер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По утрам толстобрюхие чугунные уродцы наслаждались прикосновениями отходящих ото сна нежных девичьих пальчиков, неравномерно стрекотали ожившими своими поршеньками, и клёкот этот напоминал стук дизеля, плохо отрегулированного, но всё равно счастливого — от того хотя бы, что его в кои-то веки запустили.
В эту минуту, однако, любительниц водных процедур в окрестностях не наблюдалось, даже Моня прошёл мимо, лишь махнув Баркашину рукой, так что умывальники снова превратились в смурную очередь импотентов, ожидающих чудотворного снадобья. Или, если смотреть на вещи более поэтично, — в шеренгу скучающих русских витязей в островерхих шлемах, только перевёрнутых зачем-то вниз головами.
— Вот занятие тебе по силам и по душе, — Баркашин обвёл широким жестом вислый богатырский строй. — Наполнять будешь бачки по утрам, чтобы умываться было чем народу трудовому. Работа непыльная, неогнеопасная, да и вставать не в четыре придётся, а до общего подъёма минут за тридцать. Согласен, ну что?
Выбор у Якова был небогатый, и уже через несколько дней так и не успевшее прилипнуть прозвище Гастелло уступило место новому: Умывальников Начальник.
23 января
Полураспад
Переведи меня отседа в одиночку, пускай лед на стенах и днем прилечь не дают! Переведи! Печенку на бетоне отморожу, чахотку схвачу, косточки свои ревматизмом кормить буду, сапоги твои вылижу, пускай глаза мои оглохнут, уши ослепнут, кровь в говно превратится, только переведи!
Юз Алешковский
Вчера, засыпая, ты понял: твоя боль — только твоя. А сегодня, просыпаясь: как мало нужно, чтобы снова стать счастливым.
Чтобы сделать старину, кадр затемняют. Проявляется из черноты и растворяется снова. Так открывается и закрывается камера обскура. Действует безотказно, особенно если чёрно-белое. Режиссеры любят этот прием. Я тоже, только мои кадры цветные.
А для пущего драматизма — беспорядочные микрофрагменты. Мельтешат, будто вспыхивает магний. Только это опасно для эпилептиков, и телевизионщики тогда говорят: осторожно, мол, вспышка. Может, себя тоже заранее предупреждать: внимание, не расслабляться, сейчас громыхнёт миг счастья?
Или просто не закрывать глаз?
Ах как медленно она ползёт, сетуют в книгах. Да нет, нормально себе ползёт, как и должна ползти секундная стрелка: раз — и — два — и — три — и… тридцать девять — и — сорок — и — сорок один — и… и не вытерпеть больше, в глазах резь, под веками слезы: надо моргать. Только быстро, чтобы не успеть увидеть. Увидеть её.
Была ведь, недавно ещё была. Не была даже, а есть — в виде штампика в паспорте. Только, как гласит радостная еврейская поговорка, бьют не по паспорту, а по морде. Вот и получил — и не по морде даже, а под дых, и ни вздохнуть, ни охнуть.
Вот уж не думал, что возьмусь за дневник.
Отскок. № 1
Банально, как же банально: сколько дневников открываются словами "Никогда не думал/а". Что ж, пусть банально. У меня эти слова хотя бы не в самом начале.
Да мало ли о чем я никогда не думал. Не думал, что могу быть таким жалким, не думал, что стану посмешищем для самого себя. Думал, что вполне уже состоявшийся муж — в обоих известных мне смыслах этого слова. Бывалый такой, много чего повидавший, много чему научившийся, много всего перебравший и нашедший наконец то, что будет теперь вовек.
Думал, что этого не разрушить и не отнять. Но еврейское счастье крепко держит своего шлемазла.
Отскок. Ожог
Однажды в лондонской электричке: рано, тесно, и не сесть. В ритм мягких покачиваний слипаются глаза. Из сомнамбулического состояния вырывает прикосновение чего-то горячего, почти обжигающего. Вырывает не сразу, перед этим успевается подумать: “Что это?” — и даже как будто слегка струсить.
Пугаться нечего: рядом пристроилась невысокая, мне до подбородка, индийская девица, одетая по-летнему, в безрукавку на бретельках. Ее оголенное плечо касается меня в районе пупа, а иногда прижимается массой толпы на полминуты, и тогда мой живот через рубашку ощущает тепло её кожи.
Это ж надо так отвыкнуть от близкого тела — принять за ожог случайное, нечаянное, невинное прикосновение!
В оригинале, на идише, счастье — это нахэс. Ребята, а другого, не такого еврейского, счастья у вас для меня не найдется?
Правописание «цы»
Угол атаки
— Роза Израилевна, а можно спросить?
Шуцык вёл себя настолько прилично, что вызывал подозрения. Даже руку поднял — ну просто пионер всем детям пример.
— Да, Шустиков, можно. Надеюсь, ваш вопрос имеет отношение к теме сегодняшнего урока?
Роза Израилевна Лескер, в отличие от некоторых других учителей, никогда не намекала на свою княжескую родословную, но — единственная из всех — говорила школьникам «вы».
— Ну. Типа того, — Шуцык приподнялся за партой, но стоять пришлось бы на полусогнутых, так что он двинул в проход. И завалился набок, чудом избежав удара виском об угол соседнего стола. Это Жека Мельман под столом придержал его голень своей.
— Не нужно мер возмездия, Шустиков, — тихо, но убедительно попросила Роза Израилевна, стараясь не заразиться восторгом, охватившим класс. — Вы ведь хотели задать вопрос? Пожалуйста, я вас слушаю.
— Ну да, — Шуцык отряхнулся и пододвинул Мелу под нос кулак, исчерченный загадочными письменами. Жека отодвинулся. Кулак подъехал поближе. Жека прикрыл глаза. Шуцык удовлетворился и сунул расписную клешню в карман. — Ну вот смотрите, Розизральна, есть правило «ча-ща», так? Ещё есть правило «жи-ши», так? А почему нету правила про «ци-цы»?
— Овцы, — с ударением на «Ы», но всё равно не вполне осмысленно вставил Андрюха Мишин по прозвищу Медведь.
— Почему же нет? — косолапую остроту русистка привычно проигнорировала. — Вы разве не помните о том, как цыган на цыпочках цыкнул цыплёнку цыц?
— Ну… чё? — вопрос ошарашил Шуцыка не меньше, чем Жекина подлянка.
— Вы ведь проходили это правило не так давно, неужели так скоро забыли? — вздохнула учительница. — В корнях названных мною слов сочетание «цы» пишется через «Ы», во всех остальных — через «И»: цирк, циркуль, циновка, мотоцикл…
— Говорил я
