Читаем без скачивания Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона - Владимир Сядро

Неподалеку от Смоленска, близ села Красного, Ней потерял в бою 12 тысяч человек и всю артиллерию. Но вместе с оставшимися тремя тысячами солдат ему удалось скрыться, применив присущую хитрость и смекалку: он задержал офицера, посланного к нему с предложением сдаться, и пока тот ожидал ответа, ушел сначала по дороге к Смоленску, а потом повернул на Оршу. Он смог выйти из окружения, но понимал, что уйти от дальнейшего преследования с истощенным, плохо вооруженным арьергардом уже не сможет. Трезво оценив всю тяжесть своего положения, маршал решился прибегнуть к отчаянному средству спасения – перейти Днепр у селения Сырокоренье по еще тонкому ноябрьскому льду.

Все перипетии этого поистине героического перехода подробно описаны в «Записках» 1798–1826 гг. российского генерала А. П. Ермолова. В частности, там пишется: «Недостаточно сильны были морозы, и лед гнулся под ногами… Ней пустился, сопровождаемый до полуторы тысяч человек; за ним вели верховую, его единственную лошадь». Спастись удалось не всем: часть тех, кто не погиб в ледяной днепровской воде, пала потом в стычках с преследовавшими колонну казаками. Но все же Нею удалось добраться до Орши с отрядом из 900 человек. Маршал стал последним военачальником из рядов Великой армии, покинувшим негостеприимную русскую землю. В то время, когда князь Невшательский – маршал Луи Александр Бертье, бывший в 1799–1814 гг. начальником штаба Наполеона (им разработаны основы штабной службы, использованные во многих европейских армиях), никто из сослуживцев, а также Наполеон, уже не надеялись увидеть его живым, он неожиданно появился 15 декабря 1812 года в ресторане немецкого городка Гумбиннен (с 1946 г. – г. Гусев Калининградской области). По словам генерала Дюма, это было незабываемое событие. Он вспоминает, что во время обеда французских старших офицеров в зал вошел высокий бродяга с длинной бородой, грязный, в рваной одежде. Его лицо казалось обожженным, а покрасневшие глаза лихорадочно блестели. Офицеры хотели выпроводить его из зала, но он опередил их, громогласно заявив: «Вот и я. Что же это, генерал Дюма, вы меня не узнаете?» – «Нет, кто вы такой?» – «Я – арриергард Великой армии – маршал Ней…»

Говорят, что Наполеон, узнав о чудесном спасении Нея, так расчувствовался, что произнес высокопарную фразу, ставшую крылатой: «У меня 200 миллионов[2] в Тюильрийских погребах – я их охотно отдал бы, чтобы спасти такого человека!» Правда, в исследовании американского биографа Нея Данна-Паттисона она звучит несколько иначе: «У меня в Тюильри, в моих подвалах, триста миллионов франков; я их охотно отдал бы для того, чтобы спасти маршала Нея». Впрочем, суть от этого не меняется. Интересно другое: насколько искренними были эти слова императора. Ведь на деле Ней с остатками своего корпуса был, по сути, брошен Наполеоном на произвол судьбы. В частности, по словам генерала Ермолова, будучи еще на территории России, неподалеку от села Красное, где отчаянно бились солдаты маршала, император ничего не предпринял, чтобы ему помочь.

Возвращаясь к обстоятельствам присвоения Нею титула князя Москворецкого, видимо, стоит все же еще раз подчеркнуть, что эта награда была пожалована ему за героизм, проявленный в Бородинском сражении. А его подвиг по спасению арьергарда армии при отступлении так и не был вознагражден. Но маршал никогда не гнался за знатными титулами, богатством и светскими почестями. Он был неравнодушен к одной только воинской славе, подчеркивая при этом, что его «единственное честолюбие состоит в том, чтобы исполнить свой долг». Именно этим Мишель Ней руководствовался и в последующие, самые драматические в его жизни три года, оказавшиеся для него последними.

Душа «бунта маршалов»

Расхождения и несогласие между маршалом и Наполеоном, проявившиеся во время Русской кампании, были вовсе не случайны. Они имели место и раньше. Ней никогда не боготворил Наполеона и уж тем более не выступал в роли его раболепного и послушного слуги. Хотя он и приветствовал переворот 18 брюмера, но бонапартистом не был. Более того, его отношение к Наполеону оставалось довольно холодным. Как, впрочем, и к другим высокопоставленным особам. Ибо главное жизненное кредо маршала, как было уже указано здесь, состояло в том, чтобы «исполнить свой долг». В своем письме другу Лекурбу в ноябре 1799 года он пишет знаменательную фразу, которая объясняет его независимое отношение ко всем вышестоящим особам: «Я никогда не унижусь до того, чтобы служить отдельным людям».

Будучи человеком простым и прямолинейным, Ней высказывал свое мнение, невзирая на лица. И делал это иногда весьма едко и даже оскорбительно. Так, во время Испанской кампании, попав весной 1806 года в подчинение маршала Сульта, которого он терпеть не мог, Ней дал полную волю злорадству по поводу постигшей того неудачи в Португалии. Вот как описывает эту ситуацию А. Егоров: «Слишком прямолинейный, чтобы как-то скрывать свои чувства, Ней отнюдь не скупится на едкие отзывы о положении дел в армии Сульта и полководческих талантах герцога Далмацкого. В свою очередь, его солдаты, очень некстати проявив присущее французам чувство юмора, тоже не могут удержаться от того, чтобы не понасмешничать над вышвырнутым из Португалии воинством Сульта. Враждебность между двумя маршалами достигает высшей точки, что чрезвычайно пагубно сказывается на положении французских войск в Испании».

Такой же «бунтарский дух и величайшее пренебрежение к каким бы то ни было распоряжениям свыше», по словам Егорова, были проявлены Неем летом 1810 года при переводе его в португальскую армию под начало еще одного «любимого» им маршала – Массены. Как пишет историк, «при любом намеке на свое подчиненное положение он приходит в страшное негодование и недвусмысленно дает понять своим „обидчикам“, что не собирается никому подчиняться». Один из характерных примеров такого поведения маршала Егоров приводит в своей книге: «Так, когда Массена „осмеливается“ направить в штаб к Нею под Сьюдад-Родриго инженерного подполковника Валазе, от герцога Эльхингенского „достается“ не только попавшему под горячую руку „ставленнику“, но и самому главнокомандующему». Ней пишет Массене дерзкое письмо, в котором напоминает, что он такой же «герцог и маршал империи», как и командующий португальской армией, и готов выполнять только те его приказы, которые касаются военных действий: «Когда вы прикажите Мишелю Нею вести свои войска против неприятеля, вы увидите, как он будет повиноваться. Но когда вам угодно опрокидывать штаб армии, составленный князем Невшательским[3], разумеется, я не послушаюсь ваших приказаний так же, как не боюсь ваших угроз…». Это послание конечно же не могло не вызвать у Массены гнева.

Поскольку честолюбие Нея было сосредоточено исключительно на достижении воинских успехов, он не любил ни с кем делиться славой. Об этом хорошо знали даже его солдаты, которые по этому поводу шутили: «С ним плохо спать: он все одеяло стягивает на себя!» Неудивительно, что маршал очень болезненно реагировал на опережающие действия своих товарищей на поле боя, даже в том случае, если их помощь была ему необходима. Не делал он исключения даже для императора. Характерен в этом отношении пример, приведенный А. Егоровым: «Когда, преследуя отступающий экспедиционный корпус англичан генерала Мура, Наполеон в сопровождении всего лишь эскадрона кирасиров первым ворвался в Вальдерас, Ней зло заметил: „Сир, я благодарю Ваше величество за то, что вы взяли на себя роль моего авангарда“». Такие выходки маршала, в свою очередь, не могли не возмущать императора. В связи с этим Данн-Паттисон пишет: «Во время нередких у него приступов откровенности Наполеон раздраженно заявляет: „Никто не может себе представить, что значит иметь дело с… людьми вроде Нея и Сульта“».

Причину подобных инцидентов император видел не только в порывистом и вспыльчивом характере маршала, но и в отсутствии у него чувства преданности к нему, человеку, который столь высоко его поднял и возвеличил. Еще в 1803 году Наполеон поистине пророчески скажет о Нее: «У него есть наклонность к неблагодарности и крамоле. Если бы я должен был умереть от руки маршала, я готов бы держать пари, что это было бы от его руки». Как показало недалекое будущее, все могло произойти именно так.

Как известно, отречение Наполеона от престола в апреле 1814 года произошло в результате заговора сенаторов-роялистов. Как пишет французский историк Жан Тюлар в книге «Наполеон, или Миф о „спасителе“», «3 апреля сенат, наконец, решился: он провозгласил отречение от власти Наполеона, виновного „в нарушении присяги и покушении на права народов, поскольку рекрутировал в армию и взимал налоги в обход положений конституции“». На этом основании «буржуазия отправила „спасителя“ в отставку». Но Наполеон, который в это время находился в Фонтенбло и имел близ него 30-тысячную армию, считал, что ничего еще не потеряно. Он сможет удвоить ее и пойти в наступление на Париж. Но тут взбунтовались его маршалы, выступив против продолжения военных действий. На гневное восклицание Наполеона «Армия мне повинуется!» Мишель Ней резко ответил: «Сир, она повинуется своим генералам». И именно этот «бунт маршалов», по мнению Ж. Тюлара, все решил: «Крылья подрезали ему его маршалы: Ней, Бертье и Лефевр, – отказавшись продолжать борьбу. Они, и прежде всего Ней, убедили императора 4 апреля отречься от престола в пользу римского короля. „Брюмер наизнанку“, как не без злобы говорили тогда. Коленкур, Ней и Макдональд отправились в Париж на переговоры с русским царем». Таким образом, как пишет А. Егоров, «главный „козырь“ Наполеона – армия – выпадает из его рук».