Читаем без скачивания Едва слышный гул. Введение в философию звука - Анатолий Владимирович Рясов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если к концу XX века на уровне массового сознания «вытеснение науки» и смогло частично состояться, то вовсе не в смысле понимания границ научного опыта. Оно стало реализовываться в вульгарной форме, представая в виде бытового суеверия, популярности экстрасенсов и гадалок, моды на спиритуализм, теософию, нью-эйдж, астрологию, фэнтези, «контакты» с инопланетянами и восточные «духовные практики». Но все это никак не уменьшило колоссальной роли техники в жизни человека. Автоматизм уличного движения, индустрия развлечений, финансовые потоки, онлайн-сервисы – все это лишь крохотные примеры вездесущности технологий. Так, детям техника зачастую интересна вовсе не как вспомогательный инструмент, а сама по себе. При этом принципы устройства машин и программ (в отличие от способов их функционирования и применения) становятся для подавляющего большинства пользователей абсолютно темной сферой, для погружения в которую необходимо обращение к специалистам. Давно перестав вникать в тонкости работы устройств, человек все равно продолжает окружать себя ими. Более того, парадоксальным образом компьютерные технологии способны превращаться в орудие борьбы с постиндустриальным обществом: к примеру, исламские террористы активно используют не только самолеты и бронемашины, но и планшеты со смартфонами, не говоря уже о современных цифровых камерах для постановочной съемки казни заложников. Техника встает на службу священным целям, как когда-то она выступала на стороне магических сил. Рационализм и магия не просто обнаруживают многочисленные точки соприкосновения, но и произрастают из одного и того же источника – из техне. Обширный энциклопедический обзор этой взаимообратимости кибернетики и мистицизма предлагает Эрик Дэвис[15].
Но что происходит в этой ситуации с фундаментальной наукой? Может быть, исследовательские лаборатории остаются спасительными островками рациональности? Кажется, независимая наука, если она вообще когда-либо существовала, больше невозможна. Ее направления в полной мере определяются политикой и экономикой. Научная мысль оказывается ориентирована прежде всего на создание и совершенствование технологий, лидирующей и наиболее щедро финансируемой сферой вполне закономерно остаются военно-промышленные разработки. Отныне для оправдания своего существования теории обязаны искать воплощение в коммерчески привлекательных образцах техники, без которых предлагаемые проекты оказываются поставленными под вопрос. К слову, в древнегреческой мифологии Гермес одновременно был и изобретателем чисел, и покровителем магии, и богом торговли.
Изменения, происходившие в сфере звукозаписи, были лишь частным случаем взаимоотношений человека с техникой. Но парадоксальным образом эти сюжеты не были сколь-либо серьезно отрефлексированы применительно к теме звука. Чаще всего инженеры тон-студий продолжают считать звук чем-то сведенным к явлениям физико-механического порядка, поддающимся вычислению. Реальным и объективным считается лишь то, что допускает возможность подобного измерения. В свете этой картины вполне привычно и представление о звуке как о сообщении, несущем некую информацию, которую человек может освоить и приспособить к собственным нуждам. Все, что не похоже на готовую информацию, в этой системе координат будет пропущено мимо ушей (или в лучшем случае преобразовано в разновидность информации). Мы исчисляем звук при помощи спектроанализаторов, индикаторов уровня и фазы, измеряем амплитудные и частотные колебания. Включив тот или иной прибор обработки, мы рассчитываем на конкретные, ожидаемые результаты. В нашем распоряжении огромное количество устройств, готовых подчинить себе любой звук, справиться с чем угодно.
«Стань хозяином звука» – именно так звучит слоган на обложке бестселлера Боба Каца о мастеринге. Как будто речь идет о применении звукового оружия или акустических исследованиях нефтяных месторождений. По существу перед нами дублирование – не столь важно, сознательное или нет – идеи о господстве человека над природой, суженное до области звука (и, кстати, уже не предваренное декартовским «как бы»). Впрочем, в этой работе можно обнаружить и немало примеров последствий культа техники. Например, в вынесенном на поля высказывании звукорежиссера Гленна Медоуза:
Волшебного решения не существует. Нет никакого волшебства, которое будет «лучшим» во всех ситуациях. Способность инженера определить, что́ нужно сделать, и выбрать наилучшее сочетание инструментов куда важнее того, какие именно инструменты будут использованы[16].
Если в начале XXI века подобные цитаты выносятся на поля ведущих изданий по звукозаписи, то это свидетельствует о том, что ситуация зашла довольно-таки далеко.
Вообще-то мы давно похожи на сумасшедших, которые интенсивно и увлеченно расположились перед панелью и нажимают на тысячи кнопок, нажатие должно дать громадный и эффектный результат, он как-то не получается, тогда значит надо нажать еще больше кнопок и может быть других, или еще прямее связать кнопки с результатом[17], —
эта мысль Владимира Бибихина совсем не выглядит гротескной метафорой.
Далее. Законы рынка преобразовывают идею «господства» над миром в «распродажу» мира. Одним из замечаний, открывающих книгу Ньюэлла, является следующее:
Помните, что дилер фирмы «А» будет расхваливать ее оборудование до тех пор, пока он не перейдет на работу в фирму «В». После этого он с «честными» глазами будет вам рассказывать, что оборудование фирмы «В» намного лучше оборудования фирмы «А»[18].
В свою очередь, студии, которые вроде бы должны объединять усилия в направлении совершенствования звукоиндустрии как единой сферы и даже готовы декларировать это на уровне официальных заявлений, зачастую представляют собой разрозненные кланы, конкурирующие между собой.
Звук изымается из мира и помещается в пространство техники и маркетинга. Постоянное изучение оборудования оказывается логичным путем для того, кто собирается сделать карьеру в звукоиндустрии. Начинающие звукорежиссеры проводят множество часов за просмотром бессмысленных видеороликов, пытаясь запомнить, какие именно частоты добавил/убрал инженер, чтобы добиться нужного эффекта (словно в другой студии и с другими исполнителями эти методы волшебным образом преобразят любую фонограмму). По утверждению Ньюэлла, вопрос «Чего можно добиться?» давно вытеснен другим: «Надо знать, чего на этом оборудовании добиваются другие и к чему нужно стремиться»[19]. Именно поэтому методы алгоритмов начинают казаться в области звукозаписи все более эффективными.
Правда, алгоритм как операция, основанная на соотнесении причин и следствий, в принципе не имеет потенциала для принятия решений, не связанных с систематизацией данных. Исчисление и познание – отнюдь не синонимы, и даже так называемые большие данные – это всегда некая выборка, дающая лишь частичную картину мира. Можно сколько угодно продолжать рациональный анализ информации и систематизировать звуковые сигналы, но тем не менее в фонограмме всегда остается акустическая «про́клятая часть» – что-то выходящее за пределы ясной коммуникации и не поддающееся измерению и расчету. Дело не только в том, что не существует никаких «правильных» колонок и пультов, потому что наличие новейшего программного обеспечения и умение грамотно его использовать еще не гарантируют «хороший звук». Выбор технологии как желание полностью контролировать звук оказывается здесь крохотным подвидом посткартезианской модели господства над природой. Во многих традициях подобные методы исчисления мира продолжают считаться ограниченными и даже ошибочными. В философии индуизма понятие майя в значении иллюзии и видимости ведет свою этимологию от санскритского mā – «мерить», «оценивать». А в книге о слышимом мире, написанной суфием по имени Хазрат Инайят Хан, наука даже не напоминает точку отсчета: его работа называется «Мистицизм звука»[20].
Но сегодня вычеркивание из разговора о звуке проблем акустики, студийной записи, цифровых и аналоговых технологий, разумеется, едва ли возможно. К тому же отказ от продумывания технического вовсе не обязательно означает выход
