Читаем без скачивания Хрупкая душа - Джоди Пиколт

Я оценила расстановку сил: ты построила три гостиницы на Иллинойс-авеню.

А Амелия завещала мне жалких шестьдесят долларов.

— Откуда ты это знаешь?

— Прочла в книжке. А мне нравится знать то, чего никто больше не знает.

Уверена, ты и так знала куда больше, чем мы все. Меня приводил в замешательство тот факт, что у шестилетней девочки, сидевшей рядом со мной, словарный запас был на уровне моего.

— Тогда расскажи мне что-нибудь новенькое, — попросила я.

— Слово nerd[7] изобрел Доктор Зюсс,[8] — сказала ты.

Я расхохоталась.

— Что, правда?

Ты кивнула.

— Да, в книжке «Если бы я был директором зоопарка». Хотя мне она нравится меньше, чем «Зеленые яйца с ветчиной». Детская книжка, в общем-то. Я больше люблю Харпер Ли.

— Харпер Ли?

— Ага. Вы разве не читали «Убить пересмешника»?

— Конечно, читала. Но мне трудно поверить, что ты ее читала.

Это был мой первый разговор с девочкой, оказавшейся в эпицентре нашего иска, и я поняла одну исключиткльную вещь: ты мне нравилась. Ты очень мне понравилась. Ты была непосредственной, смешной и умной. Ну да, кости ты ломала чуть чаще, чем все остальные. Мне понравилось, что ты не придаешь своей болезни особого значения. Примерно в той же мере мне не нравилась твоя мать — за то, что только о болезни и думала.

— В общем, ладно. Была очередь Амелии. Значит, вы бросаете кость.

— Знаешь что? — Я посмотрела на доску. — Терпеть не могу «Монополию».

И я не солгала. Скверные воспоминания из детства: мой кузен жульничал, когда его назначали банкиром, и играли мы по четыре ночи кряду.

— Хотите сыграть во что-нибудь другое?

Обернувшись к камину, облицованному мелкими искусственными камушками, я заметила кукольный домик. Он был точной миниатюрной копией вашего дома: те же черные ставни и ярко-красная дверь, те же цветочные кустики и длинные ковровые дорожки.

— Вот это да! — воскликнула я, почтительно касаясь черепицы на крыше. — Потрясающе!

— Это мой папа сделал.

Я приподняла домик вместе с подставкой и водрузила его на доску «Монополии».

— У меня тоже был кукольный домик.

Это была моя любимая игрушка. Я помнила крохотные креслица из красного бархата с заклепками, помнила старинное пианино, игравшее само по себе, стоило повернуть ключик. Ванну на львиных лапах и разноцветные полосатые обои. Домик был выдержан в викторианском стиле, ничего общего с нашим современным жилищем, и все-таки, расставляя кроватки, диванчики и кухонную мебель, я воображала, что это некая параллельная вселенная, дом, в котором я могла бы жить, если бы меня не отдали на удочерение.

— Посмотрите-ка, — сказала ты и показала мне, что на малюсеньком фарфоровом унитазе поднимается сиденье. Интересно, а мужчины-куклы тоже забывают его опускать?

В холодильнике хранились крошечные деревянные отбивные и молочные бутылочки, яйца в лотке напоминали жемчуг. Раскрыв плетеную корзинку, я увидела там две спицы-щепки и клубок ниток.

— Тут живут сестры, — пояснила ты и положила матрасики на сдвоенную железную кроватку на втором этаже. — А тут спит их мама. — В соседней комнате стояла двуспальная кровать, где ты разместила две подушечки и нелепое стеганое одеяло размером с мою ладонь. Затем ты взяла еще одно одеяло и еще одну подушку и постелила на розовом ситцевом диване в гостиной. — А это для папы.

«О господи, — подумала я, — досталось же тебе от них!»

В этот момент дверь открылась, и в дом вошла Шарлотта, неся в складках своего пальто порывы зимнего ветра. На обеих руках ее болтались зеленые пакеты с продуктами. Пакеты подлежали вторичной переработке, отметила я.

— А, так это ваша машина, — сказала она, опуская продукты на пол. — Амелия! — крикнула она. — Я пришла!

— Ага, — безо всякого энтузиазма отозвалась сверху девочка.

Возможно, вредили они не только тебе.

Шарлотта, склонившись, чмокнула тебя в лобик.

— Как дела, солнышко? Вы играете с кукольным домиком, да? Сто лет его не видела…

— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я, привстав.

— Хорошо.

Шарлотта нагнулась поднять пакеты. Я помогла ей донести их до кухни, где мы стали разгружаться: апельсиновый сок, молоко, брокколи. Макароны с сыром, средство для мытья посуды, пластиковые пакетики.

«Баунти», «Джой», «Лайф»: названия сами складывались в рецепт беззаботного существования.[9]

— Гай Букер пополнил список своих свидетелей, — сказала я. — Добавился ваш муж.

Банка с солеными огурцами разбилась вдребезги.

— Что?!

— Шон будет давать показания против вас, — сухо пояснила я.

— Но это же невозможно!

— Ну, после тою как он снял свое имя с иска…

— Что?!

Комната постепенно заполнялась запахом уксуса. На полу растеклась лужица рассола.

— Шарлотта, он сказал, что уладил этот вопрос с вами. — Я была потрясена не меньше ее.

— Он несколько недель со мной не разговаривал! Как он мог?! Как он мог так с нами поступить?

Тут в кухню зашла ты.

— Что-то разбилось?

Шарлотта присела и принялась собирать осколки.

— Не заходи сюда, Уиллоу.

В тот момент, когда я потянулась за новым рулоном бумажных полотенец, Шарлотта издала пронзительный вопль: в палец вошел кусок стекла.

Потекла кровь. Глаза у тебя полезли на лоб, и я поспешно отвела тебя обратно в гостиную.

— Принеси маме пластырь, — попросила я.

Когда я вернулась, Шарлотта сидела, прижав окровавленную руку к рубашке.

— Марин, — сказала она, взглянув на меня, — что мне делать?

Тебе это, наверное, было в диковинку — ехать в больницу, хотя лечить должны были кого-то другого. Но довольно скоро стало ясно, что порез слишком глубокий, чтобы обойтись одним лейкопластырем. Я отвезла ее в травмопункт, вы с Амелией поехали с нами на заднем сиденье. Ногами ты упиралась в коробки с юридическими бумагами. Я подождала, пока врач зашьет твоей маме безымянный палец (два шва). Всё это время ты сидела рядом с ней и держала ее за здоровую руку. После я предложила заехать в аптеку и взять по рецепту тайленола с кодеином, но Шарлотта заверила меня, что у вас дома осталось еще много обезболивающего со времен твоего последнего перелома.

— Со мной всё в порядке, — сказала она мне. — Честно.

И я почти ей поверила. Ко тут я вспомнила, как она сжимала твою руку, пока доктор накладывал швы. И вспомнила, что она намеревалась сказать присяжным насчет тебя через считаные недели.

Я все-таки вернулась в офис, хотя день, очевидно, пропал окончательно. Из верхнего ящика стола я достала наставления Мейси и в последний раз их перечитала.

Люди никогда не бывают довольны своей семьей. Всем хочется недоступного: идеального ребенка, обожающего мужа, матери, которая не отпустит свое дитя. Мы живем в кукольных домиках для взрослых и не отдаем себе отчета в том, что в любой момент сверху может опуститься могущественная рука, которая полностью изменит сложившийся порядок насовсем.

Здравствуйте, — нацарапала я. — Мысленно я написала уже, наверное, тысячу писем, но ни одно из них меня не устроило. На то, чтобы начать поиски, мне понадобился тридцать один год, хотя меня всегда интересовало мое прошлое. Скорее всего, мне просто нужно было для начала понять, зачем вас искать, — и вот я наконец могу ответить на этот вопрос. Я в долгу перед людьми, благодаря которым появилась на свет. И что не менее важно, я считаю, вы имеете право знать, что я жива, здорова и счастлива.

Я работаю в юридической фирме в Нэшуа. Базовое высшее образование я получила в университете Нью-Гэмпшира, на юриста училась в университете штата Мэн. Ежемесячно я в рамках волонтерской программы консультирую людей, которые не могут позволить себе нанять адвоката. Я не замужем, но надеюсь когда-нибудь все же выйти. Я люблю кататься на байдарках, читать и есть всё, что сделано из шоколада.

Долгие годы я гнала от себя мысль о поисках, потому что не хотела вторгаться в чужую жизнь. Но однажды у меня возникли проблемы со здоровьем, и я поняла, что не располагаю достаточной информацией о своих родителях. Мне бы очень хотелось встретиться с вами и поблагодарить вас лично — за то, что вы дали мне возможность стать такой, какая я есть. Но если вы пока что не готовы к этой встрече и даже если никогда не будете готовы, я с уважением отнесусь к вашему решению.

Я множество раз переписывала этот текст, читала и перечитывала его. Он далек от идеала — впрочем, как и я сама. Но мне наконец хватило храбрости сделать это, и я надеюсь, что храбрость я унаследовала от вас.

Шон