Читаем без скачивания Если останемся живы... - Андрей Быстров

— Дружба дружбой, но порох надо держать сухим, да, Гэри? Ты полагаешь, наших подводных лодок нет в Северном море? Мексиканский залив — стратегически важный район. Конечно, они не заходят в территориальные воды…

— Смотри, Кеннет! — прервал Матр. На экране показалась светящаяся точка.

— Это они. — Дорен хлопнул ладонью по столу. — Поточнее определи координаты, скорость и направление. Подберемся как можно ближе. — Он щелкнул тумблером переговорного устройства, соединенного с кают-компанией.

— Валерий, поднимайся на палубу.

Гнеденко встретил Дорена на корме, освещенной узким конусом прожекторного луча. Он заметно нервничал.

— В такой темнотище не то что подводную лодку, собственную задницу не найдешь, — пожаловался он.

— Не беспокойся. Не ты их, а они тебя найдут, — заверил Дорен. — Сейчас мы прямо у них на курсе.

Принесли снаряжение Гнеденко, состоящее из стандартного спасательного жилета, автоматически надувающегося при контакте с водой. Вмонтированный в ворот жилета радиомаячок импульсами подавал SOS на международной частоте. Так как других кораблей в радиусе добрых двадцати миль не было, Валерия должны были подобрать русские моряки. По крайней мере «Дайвер» обещал это.

Гнеденко облачился в жилет, попрыгал, проверяя, не звенит ли и не брякает то, что не полагается обнаружить спасателям.

— Ну… Давай, — Дорен напутственно похлопал Валерия по спине. — Не могу сказать, что с нами Бог, но уж дьявол-то нас не оставит, тем более в темноте Господь ничего не разглядит… — Он коротко рассмеялся.

Спустили трап. Гнеденко перелез через фальшборт, задержал дыхание и бросился в мрачные вздымающиеся волны. Оранжевый жилет раздулся. Голова Валерия исчезла за пределами светового круга.

Дорен поднес ко рту микрофон.

— Самый малый вперед.

Разбуженные дизели вздрогнули, заворчали.

Яхта удалялась наперерез порывистому ветру. Когда было пройдено около мили, Дорен приказал заглушить двигатели и погасить огни.

Тридцатиметровая субмарина «Барс» двигалась на север вдоль девяносто пятого меридиана на глубине сорока метров. Скорость не превышала пятнадцати узлов, возможности «Барса» были гораздо значительнее, но командиру лодки капитану 1-го ранга Борису Зимину не требовалось экстремальных режимов. Напротив, он хотел остановиться и провести совместно с энергетиками профилактический осмотр пароэнергетической установки реактора — его тревожили слишком уж разухабистые показания манометров. Само по себе это не представляло опасности: в случае серьезных неисправностей система управления и защиты реактора СУЗ автоматически сбросит между компенсирующими решетками стержни аварийной защиты. Но до этого лучше не доводить, «Барс» и так выбивался из графика автономного плавания.

Повинуясь команде Зимина, носовой горизонтальный руль чуть отклонился в плоскости, и лодка поднялась до тридцати пяти метров. Всплывать здесь нежелательно: акустики заметили неподалеку небольшое суденышко. Судя по размерам, это всего лишь прогулочная яхта, но она находится подозрительно близко.

Штурман Олег Багров, расположившийся в кресле центрального поста справа от командира, внезапно чертыхнулся и повернулся к Зимину.

— SOS, командир.

— Где? — Зимин нахмурился.

— Прямо перед нами, примерно полмили.

— Может, та яхта? — вклинился старпом Никитин. — Шторм-то какой был.

— Нет, — Багров покачал головой. — Яхта много восточнее и уходит. А это… Похоже, радиомаяк спасательного жилета.

— Мы, кажется, все равно хотели выплывать, — осторожно сказал Никитин.

— Тогда сам Бог велел помочь. Или я не прав? (Никитин, он же «Драйвер», молил, чтобы командир отдал приказ на всплытие.

Тогда не потребуется применения экстремального варианта, не потребуется ему лично для захвата лодки проливать кровь товарищей).

— Маячок почти над нами, — доложил Багров. — Что будем делать?

Командир, еще чуть подумав, включил интерком.

— Срочное всплытие, — приказал он. — Продуть среднюю, носовую и кормовую группы. Стоп машина.

Гнеденко не видел в темноте, как расступились волны над рубкой подводной лодки, как выдвинулись поворотные прожектора. Он услышал глухой шум, и в глаза ему ударил ослепительный свет.

— Хей, бадди! — донеслось до него из-за рева ветра. — Холд он, уи ар гоуинг ту сэйв ю!

— Ребята, я здесь! — завопил он по-русски что было сил и поплыл к лодке. Матросы извлекли его из воды, вытащили на палубу, сплошь покрытую шахматной клеткой прессованных блоков толстой резины, вплотную прижатых друг к другу.

— Ты русский, что ли? — с любопытством спросил матрос, молодой белобрысый парень. — Как тебя сюда занесло?

— Русский, русский, — задыхался Гнеденко. — Как здорово, что вы свои! Когда вы орали по-английски, я думал, янки… Я спортсмен, одиночная кругосветка. Шторм, моя яхта… — Теперь по сценарию следовало потерять сознание, что Валерий и выполнил артистически.

— Мужик совсем выдохся, — посочувствовал один из матросов.

— Давай его вниз, доктор разберется, — ответил другой. — Сколько же он тут бултыхался, бедняга…

Гнеденко подхватили под мышки и заволокли в низкую, не выше полутора метров дверцу рубки. Но на трап субмарины они еще не попали. Для этого нужно было миновать всплывающую спасательную камеру — ВСК, плоский цилиндр, похожий на огромную поставленную на ребро банку из-под селедки иваси. ВСК занимала все пространство внутри рубки, по ее стенам были укреплены сорок два сиденья — по числу членов экипажа. Гнеденко протащили через ВСК, открыли нижний люк и только тогда матросы с находкой оказались на трапе, ведущем мимо центрального поста к каютам.

Их встретил врач Дегтярев с аптечкой первой помощи в руках. Он немедленно ввел Гнеденко через брюки антишоковый препарат. Потерпевшего крушение отнесли в каюту, сняли с него спасательный жилет, уложили на койку. Жилет полетел в угол. Появились Зимин и старпом Никитин. Матрос кратко доложил обстановку, пока врач растирал спасенного спиртом и переодевал в сухую одежду.

— Русский, спортсмен? — удивился командир. — Что-то я не слышал ни о каких одиночных кругосветках.

— Странно, — согласился Никитин. — Впрочем, чего в жизни не бывает. Погружаемся?

— Нет. Воспользуемся остановкой, чтобы проверить реактор.

Они вышли, оставив пострадавшего наедине с врачом. Тот возился с аптечкой, подбирая комбинацию медикаментов для инъекции. Гнеденко застонал и открыл глаза.

— Где я? — оглядел он тесную каюту.

— Очухался? — улыбнулся Дегтярев. — Что, браток, ничего не помнишь?

Валерий зажмурился, затряс головой.

— Ни хрена… Что со мной случилось?

— Ты на подводной лодке «Барс».

— Где?! — Гнеденко попытался приподняться.

Дегтярев удержал его.

— Лежи, лежи. У своих, все в порядке. Сейчас я тебе сделаю укольчик, ты поспишь, и все будет хорошо.

Врач подмигнул, сделал укол и вышел. Гнеденко вскочил. Надлежало действовать очень быстро.

Неизвестно, что за препарат ему вкололи, возможно, сильное снотворное.

Языком он вытолкнул из-за щеки остро отточенное клиновидное лезвие, подскочил к спасательному жилету и резким движением распорол неподатливую синтетическую ткань. В его руках оказались два предмета — никелированный металлический цилиндр, свинченный из двух половинок, и плотный полиэтиленовый сверток. Гнеденко засунул то и другое в карманы, приоткрыл дверь, прислушался. Тишина. Никого в коридоре с выкрашенными в темно-зеленый цвет стенами, по которым тянулись хитросплетения труб и кабелей. Он проскользнул в коридор, спустился по трапу и откинул люк, ведущий в аккумуляторные ямы — отсеки, где расположены аккумуляторные батареи. При их работе постоянно выделялся водород, поэтому ямы непрерывно вентилировались, и воздух прогонялся через печи дожига.

Гнеденко распечатал полиэтиленовый сверток и надел извлеченный оттуда американский модернизированный противогаз «MF-1», входящий в обязательный комплект снаряжения спецгрупп по борьбе с терроризмом. Предполагалось, что террористы могут применить средства химического нападения, в том числе и самые современные. Поэтому компактный, удобный «MF-1» надежно защищал почти от всех известных на сегодняшний день газов, поражающих дыхательные органы. Гнеденко перекрыл вентили труб, ведущих к печам дожига В его руке поблескивал никелированный цилиндр.

В последнюю секунду он испугался. Как только цилиндр будет вскрыт, содержащиеся в нем летучие вещества вступят в бурную реакцию с водородом, образуя сильнейший яд — цианистый водород.

Меньше чем за минуту все на борту «Барса» погибнут, не успев даже осознать, что с ними произошло.

Еще не поздно одуматься.