Читаем без скачивания Завтрашний взрыв - Иван Алексеев

Кашка мысленно похвалил себя за то, что успел вовремя подкрепиться.

— Слушаюсь, боярин! Разреши выполнять?

— Погоди. Скажи Разику, что Михася я оставляю в усадьбе до утра. Утром он явится в полк самостоятельно. Все, боец, выполняй!

Кашка стремительно повернулся на каблуках, помчался вниз по лестницам боярских хором. Возле крыльца его уже ждал оседланный конь, которого привел из конюшни и держал под уздцы старый леший — «дворовый человек» боярина.

— Спасибо, отец! — благодарно кивнул ветерану Кашка и вскочил в седло прямо с предпоследней ступеньки крыльца.

Подняв коня с места в карьер, он вылетел в предупредительно распахнутые ворота и помчался по кривым узким улочкам московских посадов — из Замоскворечья на юг, на Серпуховскую дорогу, на которой, по его расчетам, должен был развернуть свои боевые порядки Большой полк князя Ивана Бельского.

После ухода Кашки князь Воротынский некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Затем он поднял голову и обратился к сидевшему напротив него Ропше:

— Силы ордынцев, по моим сведениям, составляют около ста пятидесяти тысяч. Наше войско земское насчитывает сорок тысяч ратников. Соотношение сил для нас вполне привычное. Мне, как ты знаешь, и меньшим числом одолевать степняков случалось. В составе орды — турецкие пушкари с полковым нарядом, а сколько их — неведомо, ни одна наша разведка и не смогла близко подойти и сосчитать. У нас в Москве полкового и городового наряда да затинных пищалей осталось мало, после того как государь две трети пушечного двора в Ливонию отправил, но вполне достаточно, чтобы и в поле, и в Кремле против легких орудий вражеских отстреливаться. А тяжелых осадных пушек да мортир у орды нет, ибо их-то в походе никак не скрыть, давно б заметили.

— Верно, Михайло Иванович, — кивнул Ропша. — И мои бойцы мне докладывали, что только легкие полковые пушки у врага имеются.

— Вот именно это отсутствие осадных орудий мне и не нравится, — задумчиво покачал головой князь. — Непонятно, зачем тогда они прямиком к Москве шли, на что рассчитывали?

— Час назад у меня на совещании одна… один боец тоже на сию загадку внимание обращал. Но не нашли мы ответа, — развел руками Ропша.

— Нет ничего хуже в военном деле, когда намерения противника не можешь разгадать. — Князь резко встал из-за стола, прошелся по палате в задумчивости, затем вновь присел напротив Ропши и произнес: — Ты ведь знаешь наверняка, что почти двести лет назад хан Тохтамыш на Москву набегал, и он тоже к стенам Кремля подступил без осадных орудий.

— Знаю, князь, — кивнул Ропша. — Тогда ханские осадные орудия наши дружинники на лесной дороге ценой своих жизней спалили дотла.

— Про сей подвиг беспримерный мне тоже ведомо. Вечная слава героям! Но все же пала в тот раз Москва из-за предательства. Князья суздальские отворили орде врата кремлевские. Вот и сейчас есть у нас все основания опасаться именно предательства. Коварство турок, набег своего подручника, хана крымского, на нас направивших, мне хорошо известно. Наверняка они какую-то подлость затеяли, чтобы Москву, как двести лет назад, без осады взять. Расчет здесь простой: ведь тяжелые орудия стенобитные они должны были бы, почитай, целый месяц тащить. За это время наши войска из Ливонии давно б успели подойти. Согласен с моими рассуждениями, боярин?

Ропша минуту раздумывал, затем кивнул:

— Согласен, князь. И на что же враг, по-твоему, рассчитывает? Вновь, как двести лет назад, руками предателей кремлевские ворота открыть? Но ведь до стен Кремля орде еще дойти надобно, поскольку перед Москвою войско земское стоит.

— Вот в этом-то и весь вопрос, что они на самом деле затеяли? Но как бы то ни было, я хочу десяток твоих дружинников во время сражения направить в Кремль да поставить в караул на большие ворота. И отдать приказ: не открывать никому, даже мне самому, пока врага от Москвы на полсотни верст не отгоним! Справятся твои молодцы с такой задачей?

Ропша не ответил сразу, закаменел лицом, скрестил на груди руки, отодвинулся от стола, тяжело откинулся спиной к стене. Старый опытный воин, конечно же, понял, на что именно обрекает воевода князь Воротынский дружинников Лесного Стана.

— Ты ведь знаешь, Михайло Иванович, что я и мои дружинники тебя почитаем как лучшего полководца нынешнего, героя и спасителя отечества, — наконец произнес Ропша глухим суровым голосом. — Уверен ли ты, что сейчас твой приказ — единственно правильный? Ведь приказ этот моих бойцов на верную смерть от руки своих же соратников и на вечный позор обречь может.

Князь прямо взглянул в глаза своему давнему боевому товарищу:

— Не вижу я иного выхода. И положиться мне в таком деле, кроме как на твоих бойцов, больше не на кого. Иначе все мы будем обречены на вечный позор, если враг возьмет столичный Кремль — главную твердыню земли русской, и ордынский хан воцарится на престоле государя всея Руси. Едва полвека прошло, как великие князья московские разрозненные земли в единую державу собрали. И если Москва, Московский Кремль падет, то с ним и Русь рассыплется вновь на мелкие княжества.

— Спаси нас Бог от такой беды! — Ропша вздрогнул, перекрестился.

— Бог и ратники русские, — осеняя себя крестным знамением, произнес князь.

— Я все понял, Михайло Иванович! Ставь задачу моим дружинникам от своего и от моего имени.

— Спасибо, друг! — Князь крепко пожал руку Ропше. — Ну а сейчас позволь откланяться. Поскачу к большому воеводе. Представлюсь ему в новой должности, спрошу про его замыслы. Возможно, он окажет мне честь обсудить со мной обстановку и наши действия по отражению неприятеля.

В последних словах, произнесенных Воротынским, явственно прозвучали горечь и сомнение.

Проводив князя до крыльца, Ропша пошел в малую совещательную палату, где на столе по-прежнему лежала карта района боевых действий. Но старый воин не стал вновь рассматривать нанесенное на карту расположение наших и вражеских войск, а, присев на скамью, просто некоторое время сидел не шевелясь, глядя прямо перед собой печальным невидящим взором в распахнутое настежь окно. Уже вечерело, и на небе, покрытом редкими облаками, розовые всполохи заката казалось, перемешивались с заревом пожара — это горело большое подмосковное село Коломенское — родовое имение государя Ивана Васильевича, сбежавшего от врага, бросившего столицу на произвол судьбы.

Прошло немало времени, прежде чем Ропша усилием воли сбросил с себя оцепенение, решительно поднялся, стукнул дважды об пол боярским посохом. Дверь отворилась, и старый боевой соратник Лука явился на зов своего начальника, застыл по стойке «смирно», привычно ожидая приказания.