Читаем без скачивания Избави нас от зла - Том Холланд

— Но почему он может ее лишиться?

Лайтборн выпустил изо рта кольцо дыма.

— Если вы возвратитесь к нему, — проворчал он, — я не смогу поручиться за судьбу мистера Мильтона.

— Что же, по-вашему, мне следует делать?

— Пойти со мной.

— Чтобы побудить меня к этому, угрожать нет надобности.

Лайтборн сузил глаза.

— Вы в самом деле не сбежите?

Он подошел к Роберту, взял его за руку и повел за собой с тюремного двора.

Роберт протер глаза и поднял взгляд. Он впервые открыто изучал лицо Лайтборна.

— Никогда, — прошептал он наконец, — больше никогда. У меня есть подруга, которую необходимо спасти. Теперь я знаю, что должен делать.

«О, целый мир восторгов и наград,

И почестей, и всемогущей власти

Искуснику усердному завещан!»

Кристофер Марло. «Трагическая история доктора Фауста»

(перевод Н. Н. Амосовой)

Роберт лежал в благоухающей ароматами ванне. Его окружало кольцо околдованных дурманом взглядов мальчиков Лайтборна, полностью обнаженных, не считая золотой краски на их губах и жемчуга на руках. При каждом их ласковом прикосновении Роберт ощущал, как с него сходят наслоения грязи. Он понимал, что вместе с нею его оставляет и что-то личное, что-то от прежнего Роберта Фокса, невозвратно исчезающее вместе с поднимающимся от воды паром в золотом тумане пламени свечей. Он выбрался из ванны, и мальчики принялись вытирать его. Один из них принес стопку одежды, которую Роберт сразу узнал. Это была та самая одежда, которую предлагала ему Миледи и носить которую он тогда отказался. Мальчики стали одевать его. На этот раз он не противился. Роберт принял решение: он отдал в заклад душу. Больше он не Роберт Фокс, теперь его зовут Роберт Ловелас.

Когда его наконец одели, он задержался перед зеркалом. Оно отражало почти незнакомого ему юношу. Невольно он задал себе вопрос: узнала бы его Эмили? Белокурые волосы были теперь длинными и немного вьющимися. Шелк и кружева подчеркивали красоту его фигуры. Сбоку на поясе висел тонкий кривой клинок — сабля кавалера. Роберт положил руку на эфес и направился на балкон. У его ног расстилалась темнота Сент-Джеймсского парка. До его слуха донесся едва различимый стук колес кареты, но за дорогой, где темная стена высоких деревьев закрывала звезды, стояла тишина ледяной пустыни. До Роберта доходили слухи, что в этих зарослях совершаются мерзости, о которых не принято говорить, и другие преступления. Теперь он может разобраться, чем там занимаются на самом деле, и не испытывает страха. Он еще раз подошел к зеркалу и улыбнулся, сам того не желая. Он видел, как съежились обнаженные мальчики под его пристальным взглядом, видимо казавшимся им тенью, омрачающей их сказочные сны наяву. На его лице снова заиграла улыбка. Похоже, все изменилось. Теперь он один из тех, кого следует бояться.

Он вышел из комнаты, спустился по лестнице и прошел сквозь бесконечную анфиладу комнат, которые наполняло лишь эхо его шагов. Наконец он вышел в холл, где возле дверей стоял Годолфин. При виде Роберта он начал дрожать, однако открыл перед ним двери и последовал за ним, как только мальчик переступил порог дома. Они вместе направились к аллее Мол — Годолфин почтительно отставал от него на десяток шагов. Это забавляло Роберта; хотя Годолфин выглядел изможденным и доведенным до полного отчаяния, его взгляд не казался одурманенным; не скатился он и до уровня тех мертвых рабов, которых Роберт видел достаточно близко, когда они маршировали под предводительством Фауста по лужайке Вудтона. И все же с ним, гостем в его собственном доме, он вел себя подобно слуге. Когда же мальчик попросил его объяснить причину, тот только съежился, словно собака, испугавшаяся неминуемого наказания какой-то невидимой руки. Поэтому Роберт шагал молча и ждал, как научил его Лайтборн, полуночного удара далеких колоколов.

Наконец они зазвучали в морозной тишине Сент-Джеймсского парка. В то же мгновение Роберт услыхал стук колес. Он оглянулся и увидел приближавшуюся к ним карету, размеры и великолепие которой показались ему неправдоподобными. Она остановилась рядом с ним, и мальчик увидел, что на ее дверце изображен тот же гербовый щит, что и на громадном доме Годолфина. Сам Годолфин стремительно подбежал к карете и открыл дверцу. Из ее темноты появилась бледная рука и подала Роберту знак.

— Поехали, — услыхал он шепот Лайтборна, — я задумал устроить из вашего появления сюрприз для нежнейшей особы из числа ваших друзей.

Роберт забрался внутрь кареты. Годолфин последовал за ним и закрыл дверцу. Карета сразу же тронулась с места. Роберта бросило вперед. От неожиданности он вытянул руки и ткнулся во что-то закутанное в темную ткань. На ощупь это был шелк. Мальчик поднял взгляд. Лицо Миледи скрывал капюшон дорожного плаща, но Роберт разглядел блеск ее золотистых глаз, таких же немигающих, как у совы, но прежде всего таких же невозмутимых. Потом они внезапно вспыхнули, словно их золото стало плавиться, и, пока она откидывала капюшон, Роберта не покидало ощущение, что Миледи пожирает его взглядом. Зашелестев юбками, она крепко прижала его к себе, и какое-то мгновение ему казалось, что она вот-вот вопьется ему в горло, потому что ее лицо безумно тряслось, а губы раздвигались, обнажая безупречно белые зубы.

— Вы никогда не должны убегать, — прошипела она, — никогда больше, никогда.

Миледи подняла руки, будто намеревалась вонзить в лицо Роберта ногти, но вместо этого обхватила ладонями его щеки и ласково прижалась губами к его губам.

— Вы не должны… Вы не станете… — снова заговорила она шепотом.

Она тут же заставила себя замолчать, и ее прекрасное бледное лицо снова окаменело.

— Не оставляйте меня, Ловелас, — шепнула она ему на ухо, прежде чем отпустить.

Из-за ее спины послышался смех Лайтборна.

— Посмотрите, как он одет! Теперь ему захочется оставить вас не раньше чем бабочка пожелает снова ползать как гусеница.

— Да, — согласно кивнула Миледи, — точнее не скажешь. — Она склонила голову набок и оглядела наряд Роберта. — Вы совершенно очаровательны, Ловелас. Я никогда не сомневалась в этом.

Роберт деликатно улыбнулся.

— Значит, Миледи, вы нашли самое подходящее заклинание.

Она вскинула бровь и воскликнула:

— Вы, как я вижу, весьма преуспели в галантности манер!

Она продолжала разглядывать его, поглаживая по волосам, потом восхищенно всплеснула руками и обернулась к Лайтборну.

— Но скажите мне, — взмолилась она, — как вам удалось его найти?

— С помощью Годолфина, — ответил Лайтборн.

Он перевел взгляд на своего любовника, и тот, будто превратившись