Читаем без скачивания Смерть говорит по-русски (Твой личный номер) - Андрей Добрынин

В аэропорту Санта-Фе самолет приземлился в шесть часов пополудни. Когда Тавернье и Шарль спускались по трапу, им бросились в глаза зенитные установки и армейские джипы на летном поле, а дальше по периметру аэродрома — непрерывная полоса укреплений. Аэровокзал также наводняли военные и настороженные личности в штатском. Гомон, привычный для подобных мест, здесь не заполнял слуха — люди выглядели подавленными, и даже ожидающие не вели праздных разговоров, а остальные просто старались поскорее покинуть это место, провожаемые внимательными взглядами военных. Когда друзья получали багаж, к ним подошел невысокий худощавый' человек в военной форме с погонами майора и в темных очках.

— Господин Тавернье? Господин Жубертон? — осведомился он тоном скорее утвердительным. — Рад приветствовать вас в Тукумане. Позвольте представиться — майор Гутьеррес. Мне и моим людям поручено сопровождать вас. Майор сделал легкий полупоклон. Его лиловые губы индейца раздвинулись в любезной улыбке. Однако при всей его учтивости Тавернье ощутил, как вокруг них распространилось поле настороженности: окружающие, и без того не слишком оживленные, окончательно примолкли и, стараясь не привлекать к себе внимания, лишь изредка бросали на майора и его гостей боязливые взгляды. За спиной майора маячили молодцы в штатском, зеркальные темные очки придавали им непроницаемый вид. Распахнутые пиджаки служили им явно лишь для того, чтобы скрыть пистолетные кобуры под мышкой.

— Мне поручено решать все ваши бытовые проблемы, — продолжал майор. — Если возникнут сложности с оборудованием для съемок — тоже обращайтесь ко мне. Кроме того, я буду обеспечивать вашу безопасность. В стране сейчас опять неспокойно, радикальные элементы рвутся к власти, смягчение режима они восприняли как тактическую уступку, как признак слабости. Приходится доказывать им, что это не так. Впрочем, о положении в стране вам расскажут политики — встречи с ними я вам тоже организую. Должен заметить, что некоторые здесь не забыли вашей роли в отстранении от власти генерала Видалеса и хотели бы свести с вами счеты, так что опасаться следует не только сумасшедших радикалов, которые всюду видят агентов империализма, но и некоторых наших ультраконсерваторов, не понимающих того, что времена меняются и требуют от нас гибкости. В любом случае, однако, правительство имеет все возможности для того, чтобы обеспечить международной прессе безопасность и прочие условия для нормальной работы в республике.

Закончив на этой несколько высокопарной ноте свою тираду, Гутьеррес тронул Тавернье за локоть, приглашая его следовать за собой. Французы увидели, что неизвестно откуда возникшие солдаты уже тащат их багаж к выходу из здания аэровокзала. Гутьеррес двинулся за ними, Тавернье шел по левую руку от него, Шарль — по правую. Следом не торопясь зашагали молодцы в темных очках, растянувшись в цепь. Люди, теснившиеся в зале, старались поскорее убраться с их дороги, подхватывая свои пожитки, так что посреди зала быстро освободился широченный проход до самых дверей. Седобородый худощавый мужчина, потягивавший кофе в буфете на втором этаже за столиком у самых перил, посмотрел вниз на эту сцену и усмехнулся. Он не считал себя специалистом по части секретных служб, однако помпезность, которой окружала свою деятельность тукуманская тайная полиция, была ему решительно непонятна. Он не сомневался в том, что эти индюки не заметят «хвост», который пристроится к ним, едва вся кавалькада отъедет от азровокзала. А кавалькада и впрямь солидная: два лимузина, полицейская машина, джип с солдатами впереди, такой же джип сзади... Вести такой караван по городу — не работа, а детская забава, особенно при ' наличии хорошей связи и машин, вовремя меняющих первый «хвост», пока он не слишком примелькался. Корсаков знал о том, что этим же рейсом в Санта-Фе прибыл под видом французского лесоторговца один из агентов оппозиции в Европе, однако роль его состояла лишь в прикрытии французов во время перелета. Корсаков даже не знал его в лицо. О своем приезде Тавернье, справедливо опасавшийся пользоваться телефоном, дал знать Корсакову простейшим способом: позвонив в редакции туку-манских газет. Каждой редакции он сообщал парижский номер телефона, по которому следовало позвонить для получения любых справок. Всем тем, кто пожелал навести справки, была названа дата и номер рейса, которым журналисты прибывали в Санта-Фе. Газеты, разумеется, откликнулись на приезд европейской знаменитости, сыгравшей к тому же совсем недавно столь важную роль в политической жизни страны. Остальное для Корсакова было делом техники. Тем, что служба безопасности не допустила к встрече именитых гостей ни единого корреспондента, он остался только доволен — писаки затянули бы процедуру, создали бы суматоху, а в суматохе какой-нибудь псих из поклонников Видалеса или из крайне левых мог, чего доброго, и пальнуть в «проклятых коммунистов» (они же «проклятые империалисты»). Корсаков отставил опустевшую чашку и поднялся с кресла. В здешнем климате он постоянно ощущал легкую сонливость и для борьбы с ней вынужден был, вопреки своему обыкновению, выпивать несколько чашек кофе в день.

Тем временем кортеж с майором Гутьерресом и французскими журналистами подъехал к отелю «Пеликан», где по тукуманской традиции было принято за государственный счет размещать важных гостей. Когда Гутьеррес намекнул на то, что платить друзьям ни за что не придется, Шарль вспомнил легенду о пеликане, выкармливающем птенцов собственной кровью. Видимо, он хмыкнул слишком громко — сказалось выпитое в самолете бренди. Гутьеррес подозрительно покосился на него из-под очков, но промолчал. Апартаменты друзьям выделили и впрямь роскошные, однако их восторг несколько поумерило то обстоятельство, что по коридору прохаживались взад-вперед какие-то праздные личности в неизменных темных очках, а парочка таких же типов расположилась в креслах в холле второго этажа. Фигуры в штатском можно было видеть и среди экзотической растительности в парке отеля, а за узорной оградой на улице торчал армейский пост. Поняв по лицу Шарля, что тот собирается сказать какую-то колкость по поводу всех этих Мер предосторожности, Тавернье сделал страшные глаза, прижав палец к губам, и обвел комнату красноречивым взглядом. Шарль прикусил язык: действительно, не стоило рассчитывать на то, что при таком навязчивом гостеприимстве хозяева не натыкали повсюду «жучков». Улучив момент, Тавернье одними губами шепнул напарнику на ухо:

— Ни о чем серьезном не говори — ни здесь, ни в парке, ни в машине. Притворяйся, что всем доволен, веди себя естественно.

Гутьеррес повел Шарля осматривать его номер. Тавернье последовал за ними и услышал, как Шарль говорит майору:

— Шеф у нас человек семейный, а вот я холостяк. Много хорошего слышал о креолках... Короче говоря, как тут насчет девочек?

Гутьеррес впервые снял темные очки, набожно закатил глаза и поцеловал кончики пальцев, после чего с широкой улыбкой заверил:

— Я обо всем позабочусь. Будете довольны. Скажите только, когда?

— Завтра вечером, часов в десять, — быстро ответил Шарль. — Кстати, о девочках: что-то в холодильнике с выпивкой слабовато. Может, нам послать в лавочку?

Вопрос Шарля Гутьеррес воспринял как скрытую форму упрека, воскликнул: «Нет-нет!» — и отошел дать распоряжение своему непроницательному подручному.

— Текилы не забудьте для местного колорита, — сказал ему в спину Шарль.

— Ты что, рехнулся? — зашипел в ухо партнеру Тавернье. — Только девок нам тут не хватало! Они же все шпионки!

— А что, шпионки как-то иначе устроены? — резонно возразил Шарль. — И потом, ты сам сказал: веди себя естественно.

Тавернье только рукой махнул и обратился к Гутьерресу:

— Нам хотелось бы составить наше рабочее расписание, начиная с завтрашнего дня. Объекты съемок, маршруты поездок и так далее... Вам уже случалось принимать корреспондентов?

— Конечно, и я знаю, что их интересует, — самодовольно заявил майор. — Положитесь на меня: завтра утром я вам доставлю подробный план, мы вместе рассмотрим его и внесем необходимые коррективы, если они понадобятся. А сейчас располагайтесь и отдыхайте — вы должны забыть о разнице в часовых поясах. Я вас покидаю. До завтра!

Майор удалился во главе своей свиты — величавой походкой и в то же время слегка пританцовывая. Друзья остались в номере Шарля одни. Тавернье тут же принялся сантиметр за сантиметром исследовать стены в поисках глазка для телекамеры. Шарль скептически наблюдал за его поисками, однако ему стоило бы вспомнить о том, что именно наличие такого глазка позволило зафиксировать на пленке кровавые забавы генерала Видалеса. Убедившись в отсутствии скрытого ока, Тавернье, облегченно вздохнув, сел к письменному столу и на листе с грифом отеля написал: «Будем подчиняться им во всем, будем снимать все то, что они предложат. Все равно нормально работать генералы нам не дадут, так пусть считают нас идиотами. Когда придет время, мы от них избавимся». «Согласен, — написал в ответ Шарль. — Главное — вести себя естественно». Тавернье мелко порвал лист, прошел в уборную и опустил обрывки в унитаз. В дверь номера негромко постучали.