Читаем без скачивания Очарованный красотой - Патриция Пелликейн

Бесс ждало страшное разочарование. Гость оказался немолодым, некрасивым и к тому же совершенно безнадежным в отношении плотских соблазнов. Он вообще едва обратил на нее внимание. Бесс подумала, что это даже к лучшему, потому что ее не интересовали такие скучные типы.

Почти в каждой фразе, которая слетала с уст этого мужчины, была цитата из Библии. Он раз двадцать, а то и тридцать в течение обеда произнес «Аллилуйя!», и все это время за столом шел весьма утомительный, натянутый разговор. Притом этот святоша то и дело добавлял к своим репликам то «аминь», то «братья и сестры», так что под конец Бесс подумала, что скоро сойдет с ума.

Он был высоким и до такой степени худым, что казалось, будто долго истязал свою плоть голодом. Но что было в нем всего неприятнее, так это высказываемые вслух намерения позаботиться о превращении этого дома в истинно богобоязненное место, где он сможет спокойно преклонить усталую голову.

Бесс чуть не расхохоталась, услышав эти последние слова, тогда как Сэм и Мэри, казалось, не на шутку оскорбились. Очевидно, им не нравилось, что надутый святоша, не успев переступить гостеприимный порог, с первого же дня счел этот дом недостойным своей святости.

«Интересно, что он вообще тут делает? Почему не носит черную монашескую рясу вместо великолепного красного мундира? Почему бы ему не долбить свою Библию с какой-нибудь церковной кафедры?» – думала Бесс.

Как потом выяснилось, капитан Ривз частенько пользовался этой самой кафедрой, поскольку был военным священником. Поняв, что сегодня ей предстоит еще одна долгая тоскливая ночь, Бесс с сожалением вздохнула. Она готова была вслух проклинать коварную переменчивую фортуну.

Наконец Фелисити послушалась настойчивых увещеваний Джареда, который просил ее пойти к себе и хотя бы принять ванну, чтобы немного отдохнуть с дороги. Встав с кресла, она направилась к выходу из отцовской спальни.

– Только обещай, что непременно меня позовешь, если что-то случится.

– Обязательно. И не торопись. Все равно Бекки еще долго провозится с обедом.

Войдя к себе, Фелисити улыбнулась. Она была приятно удивлена – Джаред позаботился обо всем. Чтобы не было холодно, в камине уже разгорались дрова; медная ванна, наполненная теплой ароматной водой, стояла напротив очага; заранее приготовленные рубашка и халат уже лежали на постели, а пушистое полотенце и бокал вина расположились на маленьком столике, чтобы их удобно было взять, не выходя из воды.

Быстро раздевшись, девушка шагнула в ванну и с долгим сладостным вздохом погрузилась в душистую пену, снова и снова благословляя за нежные заботы своего мужа. Божественное наслаждение овладело каждой частичкой ее тела, а вино заставило избавиться от лишней тревоги и помогло собраться с мыслями.

Что-то тут определенно случилось, пока их не было. Очевидно, отец почувствовал себя плохо еще накануне, до того как они уехали из дома. Теперь, когда Фелисити смогла наконец спокойно припомнить обстоятельства, предшествовавшие свадьбе, она подумала: а в самом ли деле он шел на поправку, не становилось ли ему день ото дня все хуже? Пожалуй, что так, но как же она сама этого не заметила раньше? Как она могла настолько увлечься собственными делами?! В последнее время у нее едва-едва оставалась минутка, свободная от постоянных забот о раненых и беглецах, сменявших друг друга в потайной комнате-пещере, и от приготовлений к свадьбе, да и ту она тратила на нежные свидания с Джаредом, не желая жертвовать теми ласками, прикосновениями и поцелуями, на фоне которых все остальное казалось ей таким незначительным! Она просто не замечала, как день ото дня ее отец бледнеет, становится пепельно-серым, теряет силы, и вот он уже не в состоянии подолгу стоять на ногах.

Фелисити не слышала, как открылась дверь. Приблизившись к лампе, Джаред тихо окликнул жену.

Она резко вскочила и развернулась, но муж, уже наученный горьким опытом, быстро отступил на шаг. Сердце у нее так и ухало, однако, всмотревшись, она увидела, что Джаред улыбается.

– Пожалуй, одного раза с меня достаточно, дорогая, – сказал он.

Но Фелисити, не обращая внимания на жизнерадостный вид и тон его голоса, быстро спросила:

– Что случилось?

– Пациент пришел в себя.

– Что? Он очнулся? Боже милостивый, благодарю тебя за это! – проговорила она, выпрыгнув через край ванны и расплескав воду на пол. Не желавшая налезать на мокрое тело рубашка порвалась.

– Ну, спокойнее, – попытался остановить ее муж, – сначала надо вытереться.

– Некогда, – ответила Фелисити и уже через минуту влетела в спальню Томаса. – Папа, ты меня слышишь?

– Конечно, слышу. А ты думаешь, что я оглох, что ли?

За спиной Фелисити раздался тихий смешок Джареда.

– А что ты тут делаешь? Сколько же я спал? – простонал отец, так как новый приступ боли прорезал его внутренности.

– Ты заболел. Сэм вызвал нас письмом.

– Боже, какая глупость! Я вовсе не болен. Ты меня разбудила.

– Вы ошибаетесь, сэр, – сказал Джаред. – Вы лежали без сознания с прошлой ночи. Бекки обнаружила вас на полу.

Фелисити от удивления даже оглянулась. Очевидно, Джаред успел переговорить с Сэмом, но сама она впервые услышала все эти подробности.

– На полу, – повторила она машинально. – О Господи, папа, да что тут произошло?

– Не знаю. Точно ничего не помню. Только то, что у меня было неважно с желудком.

– А что еще? – спросил Джаред, беря ослабевшую руку Томаса и прощупывая пульс. Не отрывая глаз от своих часов, он ждал ответа.

– То есть как это «что еще»? Вы вообще-то кто такой?

Фелисити показалось, что внутри у нее похолодело от ужаса и сердце остановилось. Что же с ним такое? Почему он не узнал Джареда? Разве он успел за один день позабыть лицо собственного зятя?

– Я доктор. Что вы можете сказать мне о своих ощущениях?

– У меня немного щиплет в горле и во рту, но это, наверное, от рвоты. Меня немного стошнило.

– Немного?

– Ну, может, не совсем немного. Я точно не помню. Дочка, скажи же мне наконец, зачем ты меня разбудила? Разве что-то случилось?

– Нет, папа. Ничего. Все хорошо, – выдавила из себя Фелисити, сама не понимая, как ей удалось говорить так спокойно, ведь сердце чуть не разрывалось от тревоги и страха.

Не отпуская руки тестя, Джаред спрятал часы в карман. Потом провел пальцами по необычайно сухой и сморщенной коже на ладони Томаса. Осматривая его, доктор все время размышлял над ощущениями пациента: слабость, боль в животе, тошнота… Перевернув его руку вниз ладонью, Джаред проверил ногти. Ага, они, как он и ожидал, неровные, все в бороздках. Черт возьми, теперь сомнений не оставалось! Это мышьяк. У Томаса были все признаки хронического отравления.