Читаем без скачивания Воин в осаде (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— Мессере Эмберхарт? — отвлекся от записей человек, щуря слезящиеся глаза, — Очень рад! Очень рад! Виллермо Завоначчи! Главный механик «Ржавых псов»! Мне есть что вам сказать! О! Мне точно есть, что вам сказать! Прошу, пройдемте на чистый воздух!

— Мне нравится эта атмосфера, — заметил я, извлекая уже свою сигарету.

— Тогда ждем вас в гости в любое другое время! — всплеснул руками Завоначчи, — Но сейчас нам с вами лучше выйти, лучше поговорить там! Снаружи! Почему? Потому что здесь нужно проветрить! Зачем? Вы не увидите чертежи! Нам выедает глаза! Нужно посмотреть! Чтобы показать! Чтобы объяснить!

— …чтобы предложить, — хмуро закончил я за него, размышляя не встречались ли мне раньше полуевреи-полуитальянцы. Уж очень взрывной и деловитый вид у этого Виллермо…

— Безусловно! Вы проницательны! Это очень хорошо!

Этот маэстро протезов и накопителей оказался всё-таки больше итальянцем, чем иудеем. Первым делом, в своей цветисто-экспрессивной манере, главный по протезам среди всего потрепанного жизнью войска «псов» дал мне заключение по поводу моего силового доспеха.

В самом СЭД-е пришлось менять всё, что не состояло из гладия и серенита, хотя этого «всего» оказалось совсем немного. Подкладки, прокладки, несколько второстепенных энерговодов страховочного характера, термометр, звуковые сенсоры и разложившуюся в мерзкую жижу металлического оттенка сердцевину ЭДАС-а. Вот тут и вскрылась одна интересная нам обоим деталь, которую сейчас с помощью жестикуляции и беглого, но понятного английского, излагал мне человек с интересной фамилией Завоначчи.

ЭДАС «Свашбаклера», если тридцать лет опыта не изменяли механику, нес в себе несколько умышленно оставленных или созданных изъянов, режущих его коэффициент полезного действия приблизительно на 40 процентов. Для чего это было нужно, механик показал через несколько минут, когда его подчиненные слегка проветрили мастерскую так, что там вновь можно было отчетливо видеть. Теперь они дымили на палубе, а мы с Виллермо нивелировали плоды их трудов, закурив над распотрошенным «Свашбаклером».

— Этот дизайн, мессере, совершенно точно переносили с «Палатино»! — страстно шевелил механик пальцем пучки мышц СЭД-а, посматривая на меня с победным видом, — Переносили один в один, не размышляя! Затем, чтобы не заниматься настройкой, си! Затем они просто убавили питание! Один экземпляр, си? Зачем настраивать столь сложную технику, когда можно заставить её еле шевелиться?!

— Не думаю, что вы правы, — отвечал я, кривя душой, — Это бывший тренировочный доспех принцев, его не могли сделать менее чувствительным чем оригинальную машину. В нем бы тогда пропал смысл!

— О, нет! С связью тут полный порядок! Энергии мало, потому что объём заложенных мышц выше, чем нужды оператора этого устройства! Все волокна здесь короче! Импульс быстрее! Смотрите, мессере, я покажу вам расчеты!

Не изучай я всю юность «Паладинов», готовясь вступить в ряды механизированной гвардии доброго короля Генриха Двенадцатого, то осилить приводимые итальянцем аргументы было бы почти невозможно. Однако, не понаслышке знакомый с терминами вроде «силы псевдомышечного импульса», «обратная аурная связь» и «резонанс Стахова-Оливье», я в принципе понял суть того, что хотел сообщить мне механик.

Заменив сдохший ЭДАС «Свашбаклера» на его нормальный рабочий аналог, я бы потерял доспех на длительное время, необходимое, чтобы медленно и аккуратно переучиться на кардинально новую схему управления движением, которая весьма сильно бы отличалась от схемы управления «Паладином». К счастью, ограничить ЭДАС было лишь вопросом техники, с которой у нас сейчас был полный порядок, но у Виллермо Завоначчи было альтернативное и более соблазнительное предложение — не тормозить эфирный двигатель, а избавить «Свашбаклер» от избытков мышц, грубо скопированных с «Паладина».

— Мессере, тут всё очень просто! — вещал мастер, — Мы ставим ЭДАС, си? И удаляем по 30 процентов волокон из ног и рук. Я вас уверяю, вы их не задействуете при всём желании! Точнее, это вполне… вполне можно сделать, если подключить доспех по старинке к железнодорожному полотну, да! Только зачем вам нужна возможность разорвать собственное тело и мозг, прыгнув на полсотни метров вверх? Это избыточность! Это незадействованная избыточность!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А если убрать лишние волокна, проложив вместо них полужидкие хирургические накопители, имеющиеся у Завоначчи в избытке, если поставить при этом стандартный ЭДАС, если «мессере Эмберхарт» сможет уделить хотя бы полдня на калибровку «Свашбаклера», то он, скромный мастер, будет счастлив увидеть меня более чем удовлетворенным! Сроки? Мессере, тут сроки будут так смешны, что… давайте прямо скажем, завтра мы уже сможем начать калибровку! Стоимость моих услуг? Оу, боюсь, что дальше нам смеяться не получиться. Давайте посчитаем…

Не так страшны оказались цены на услуги мастера, как заявленная им стоимость накопителей. Все-таки, эти сверхпрочные полупрозрачные трубки с гелем зеленоватого цвета предполагалось отрезать кусками от 5 до 20 сантиметров, затем внедряя их в плоть или механизмы аугментированного человека, а «Свашбаклер» хотел сразу 12 метров. В наличии на «Хильде» эти метры были, но здесь уже потребовалось вызвать целый консилиум из капитана Зедда и его лейтенантов, чтобы они, вместе с Завоначчи, смогли придумать мне счет.

Его я, скрипя сердцем и кошельком, оплатил. Впрочем, о опустошенной половине принесенного из Токио чемодана горевать особо не получилось — «Паладин» был собственностью Японии, выданной мне для решения конкретных поручений и выполнения просьб того же тай-сёгуна. Как дали, так и заберут. А вот «Свашбаклер» был уже моей и только моей собственностью.

К следующей своей запланированной остановке я идти не хотел. Но, как обычно, было нужно. Необходимо.

Распутин, весь чумазый и растрепанный, вручную загружал снаряды в раскрытый погреб «Кагуры». Богатырь, нимало не смущаясь нелепостью своего внешнего вида, заключавшегося в саже и подштанниках, брал подмышку артиллерийский снаряд, а затем поднимался с этой здоровенной дурой по шатающейся приставной лестнице. Вставал, неторопливо ловя равновесие, затем, поймав, ловко перехватывал смертельный подарок двумя руками, аккуратно запихивая его в приемник. Сделав дело, он, чаще всего, спрыгивая с падающей вместе с ним лестницы, затем приставлял её обратно и повторял упражнение.

Сев неподалеку, я извлек сигарету и, прикурив, позвал друга. Поговорить.

Друга ли?

— Что хотел? — сумрачно спросил Евгений, вставая надо мной с упертыми в бока руками.

— Я не защитил твоих. Вина на мне. Что будем с этим делать?

Прелюдии, дипломатия, вежливость, такт? Не нужно. Парень еще не пережил горе, а мне нужно быть уверенным, что снаряд из «Кагуры» не прилетит в «Хильду» или куда-либо еще. Княжич «не такой», я «не такой», наши отношения «не такие», но речь идёт не о двух подростках с их мелкими личными проблемами. Распутин мой гость, под моей защитой. Именно я не уберег его людей, которых истребили просто потому, что они оказались у нападающих на пути.

— Ответь мне на один вопрос, Эмберхарт, — Распутин говорил, отвернув голову в сторону, — Если бы я не подсказал тебе увести поезд, ты бы отправился на выручку нашим одноклассникам?

— Нет, — сухо ответил я.

— Почему?

— Потому что я жив лишь потому, что правильно выставляю приоритеты, Евгений.

— Ты ко мне сейчас подошёл, потому что выставил себе такой приоритет? Как они у тебя работают, а? Проснуться, выпить чашку кофе, подумать, пострелять в народ, покурить, погулять, а потом подойти ко мне и вот так спросить — «что мы будем делать?!», — под конец фразы Распутин почти кричал. Здоровенный, белобрысый, похожий скорее на викинга, чем на славянина, он был… зол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, — серьезно кивнул я, закуривая еще одну сигарету. Затянувшись и глядя на побледневшего от злости княжича, сказал, — А потом, если выживу после решения наших с тобой вопросов, я свяжусь с собственным отцом и объявлю ему войну, попутно цепляя себе во враги еще пару английских лордов. Одного из них ты знаешь. Герцога Мура знают все. Война будет на истребление. А вот после этого… не знаю, наверное, будет время для еще одной чашки кофе?