Читаем без скачивания Развесистая клюква Голливуда - Дарья Донцова

— Вроде плошки, когда я их вынула из посудомойки, чуть потемнели, — призналась повариха.

— Ага, — кивнул Ваня. — А после второго раза они посинели?

— Верно, — нехотя подтвердила Олеся. — И еще одной не хватает! Небось Сенька ее кокнул, но он не признается.

Катя высунулась из кухни:

— Ни фига мужик не бил, ты к нему вяжешься, потому что сама с ним хотела любовь крутить, а он меня выбрал!

Олеся заморгала.

— Слышали дуру? Я и Семен? На черта он мне сдался? Дундук!

— Сама ты дундучиха! — надулась Катя. — Нормальный мужик! В хороших руках, при нужном уходе и руководстве лучше многих станет. И не бил он чашек.

— А то я не видела? — возмутилась Олеся. — На моих глазах нажал, и все!

— Одну! — согласилась Катя. — А вторая цела! Стоит в комнате у покойника!

Олеся опустила голову.

— Дружочка своего выгораживаешь? Чего чашке в спальне делать? Ей в шкафу место!

— И че я скажу гостье, которая наверх после ужина компот поволокла? — зачастила Катя. — «Стой, верни назад, потому что Олеська хочет, чтоб чашка на кухне была?»

— Стоп, бабы, — приказал Иван, — слушайте меня внимательно и отвечайте исключительно на вопросы, не уходя в сторону. Компот подавали на стол несколько раз?

— Да, — прозвучало хором.

— После первого употребления посуда слегка посинела? — продолжал Ваня.

— Какая разница? — не выдержала я. — Есть дела поважнее!

Иван сделал вид, что не слышит моего замечания.

— Так что, я прав? Сначала появился небольшой налет, а затем проступила явная синева?

— Ну да, — нехотя признала Катя.

— Где вы держите средство для мытья посуды? — поинтересовался Ваня.

— На столике, — хмыкнула Катя.

— Неси его сюда, — распорядился Иван.

— Зачем? — заморгала горничная.

— Давай не спорь, — нахмурился парень.

Когда Катерина подала ему картонный пакет, Иван схватил его и стал читать текст на упаковке:

— Порошок для посудомоечных машин. Состав: фосфаты, сода, силикаты, полимеры, энзимы, ингибиторы коррозии, красители, отбеливатель на основе кислорода, о… вот она! Кислота!

— Сплошная химия! — схватилась за голову Олеся.

— А ты не знала? — фыркнула Катя. — По мне, так лучше детским мыльцем пользоваться.

— Спасибо, — кивнул Иван, — не ругайте друг друга, посуда посинела не по вашей вине. Компот ни при чем, хотя, полагаю, он здесь основная часть.

— Чего? — разинула рот Катя.

— Ты не заболел? — озадаченно спросила я.

— Нет, — спокойно ответил Ваня, — просто все понял. Всякая глупость идет на пользу!

Я встала на цыпочки и пощупала лоб Ивана. Парень заговаривается. То он заявляет, что «компот ни при чем, хотя, полагаю, он основная часть», а потом поет оду глупости.

— В спальне Кузьмы Сергеевича осталась одна чашка? — уворачиваясь от моей руки, поинтересовался Иван. — Можете ее принести?

Олеся перекрестилась.

— Я повариха, в номерах порядок наводит Катя.

— Не пойду, там дух покойного бродит, — заканючила горничная, — он в комнате сорок дней проведет. Боюсь!

Ваня взъерошил волосы.

— Ладно, без вас разберемся.

Олеся и Катя юркнули в кухню, а я уставилась на Ваню. Тот поманил меня пальцем, отвел в пустую гостиную и сказал:

— На первом курсе на летних каникулах я нанялся в один НИИ лаборантом. Платили немного, но это лучше, чем ничего, и работка оказалась простой. В основном мне велели мыть пробирки и всякую утварь. В лаборатории тестировали импортные препараты, исследовали их перед тем, как выбросить на российский рынок. Как‑нибудь на досуге расскажу, что это за бизнес, я за два месяца кучу интересного узнал, но сейчас речь о другом. Знаешь, что посуда бывает фаянсовая и фарфоровая?

— Ну да, — кивнула я, — первая недорогая, вторая по цене кусается.

— А чем они еще отличаются? — прищурился Иван.

— Элитные изделия тонкие, через них свет можно увидеть, а простые толстые, — ответила я.

— Вот‑вот, — кивнул Иван, — еще посуду иногда не покрывают глазурью, и дешевизна такого товара становится призрачной. На фарфор потратишься, зато всю жизнь им пользуешься, и ничего. А фаянс темнеет от чая, кофе, сока. Мелкие частички жидкости проникают в пористую структуру посуды, да так в ней и остаются. Отмыть налет невозможно. Иногда хлебнешь из такой кружечки минералку, а она кофе на вкус отдает.

— Спасибо за лекцию, — сказала я, — ты заслужил почетное звание доктора тарелочных наук. Сейчас нарисую диплом!

Ваня сдул со лба упавшую челку.

— В лаборатории, где я подвизался, начальник был жучара. Воровал все! Выделили ему деньги на новые склянки, фарфоровые, он купил фаянсовые, а разницу в свой карман положил!

— Ну и что? — пожала я плечами.

Ваня кашлянул.

— Один раз я пиалы мыл, в них какие‑то таблетки давили. Тру себе, тру, а потом в непонятках: посинела посуда! Стою над ней и думаю: чего я не так сделал? Подходит ко мне сотрудник, Федор Грынкин, и ну ругаться: «Сволочь! Мерзавец! Опять нахимичил!» Я испугался и залепетал: «Простите, ничего плохого я не хотел». Федор меня успокоил: «Да ты ни при чем. Завлаб жадная ворюга! Мы сейчас работаем с препаратом кормон note 8. Начальник‑идиот приобрел недавно фаянс, кормон проникает в поры посуды и там остается. Кислота, что содержится практически во всех моющих средствах, делает следы лекарства сначала чуть серыми, а потом голубыми. Если доза кормона большая, стенки совсем посинеют, ну как от черники. Сэкономил, подлец! С фарфором это не произойдет».

Иван посмотрел на меня:

— Понимаешь?

— Нет, — честно ответила я.

Ваня пояснил:

— Кормон не простой медикамент. О нем долго спорили. С одной стороны, он отлично помогает при псориазе, у больных кожа прямо на глазах очищается. С другой — имеет массу противопоказаний. Если кормон даже один раз примет здоровый человек, он через короткое время начнет испытывать зуд, появится припухлость губ, красные пятна на лице, коже. Обыватели и врачи, не знающие о кормоне, примут эти признаки за аллергию. Как правило, через сутки, если, конечно, препарат не глотать снова, напасть исчезнет. В компот добавили именно это лекарство.

— Зачем? — испугалась я.

— Чтобы вызвать у обитателей «Кошмара» почесуху и кожные высыпания, — ответил Ваня.

— Зачем? — тупо переспросила я.

Иван встал.

— Есть у меня одно предположение. Дикое! Но его надо проверить. Пошли в спальню Кузьмы, хочу взглянуть на ту чашку! Если она посинела, то…

Парень замолчал.

— Что? Говори, — потребовала я.

— Его убили! — выпалил Иван.

— С ума сошел? — подскочила я. — У Кузьмы Сергеевича случилась аллергия, как у всех! Ты пытался его спасти, сделал операцию, но бизнесмен умер. Все видели!

— Ага, — кивнул Иван. — На то и был расчет. Кормон подложили в компот, немного, чтобы народ чесаться начал и грешил на еду. А Кузьму потом в номере отварчиком еще раз от души напоили и тогда большую дозу вбухали. А что бывает от передозировки кормона? Для начала сильнейший отек!

Я попыталась разложить по полочкам услышанную информацию, а Ваня продолжал:

— Нам подали компот два раза. Посторонним не желали сильно навредить, рассчитывали, что они почухаются, примут противоаллергенной и забудут. Организатору повезло, Олеся сварила питье из неведомой ягоды пинджамы, которую при помощи красителей и всяких «Е» превратили в вишню. Никаких сомнений ни у кого не возникло: у нас аллергия на неведомую ягодку. А вот потом везение кончилось. По расчету убийцы, Кузьма Сергеевич должен был умереть вскоре после того, как второй раз полакомился компотцем.

— Ты же только что сказал, что доза лекарства была маленькой, — напомнила я.

— Для нас — да, — закивал Ваня, — но Кузьму Сергеевича поили еще и в спальне, он небось принял офигенно много кормона. Ну и что будет, когда дяденька и в столовой получит добавку? А то, что произошло! Кузьма стал задыхаться, потерял сознание. Если бы он умер, никаких подозрений ни у кого не возникало бы. С ним случился анафилактический шок, и мы все в пятнах, чешемся, то есть выдаем аллергическую реакцию. У тебя губы‑сосиски, у Ани пятна, Миша шею исскреб ногтями, я чихаю. А Кузьма Сергеевич умер. Трагично, но вполне объяснимо. Да только убийце не подфартило, я сделал трахеотомию, она не ожидала, что среди гостей очутится студент‑медик.

— Эй, ты подозреваешь Аню? — ахнула я.

— А кого еще? — пожал плечами Ваня. — Больше некого.

— Анна любит Кузьму Сергеевича, — неуверенно ответила я.

Ваня усмехнулся.

— Любит лысого скрягу, который на жену лишнюю копейку не потратит? Сомневаюсь. Ее песни «Милый, какой ты умный» — всего лишь игра. Забота напоказ, сказать можно что угодно, а вот дела свидетельствуют о другом. Я очень внимательный, у меня отличная память. Когда кувшин с компотом первый раз появился на столе, Аня заорала про человека‑мертвеца, который стучит в окно, помнишь?