Читаем без скачивания Северная война или блицкриг по-русски - Вячеслав Красиков

Нельзя сказать, что Шлиппенбах оказался уж очень плохим профессионалом. Уровень его квалификации вполне удовлетворял критериям западных армий, предъявляемых к обычным командирам полков. Но для руководства группировкой, размещенной на большой территории, да еще при крайнем дефиците сил, ему явно не хватало знаний. А врожденными способностями, которые могли компенсировать недостаток опыта, природа полковника не наделила.

Вместо того чтобы держать войска в мобильном кулаке, он рассредоточил их по всем укреплениям Ливонии. Конечно, города тоже требовали защиты, но русские в ту пору еще не умели быстро брать крепости. И в случае нападения на какую-нибудь из них, даже малый гарнизон был способен выдержать осаду, пока маневренный корпус не пришел бы ему на помощь. Эта группировка за счет своего преимущества в организации и мобильности вполне могла лишить еще рыхлого и медлительного врага его главного и единственного козыря — численного превосходства.

Правда, первые полгода Шлиппенбах справлялся с задачей, отбивая еще робкие нападения русских. В начале осени 1701 г. несколько сотен его солдат даже одержали победу в сражении у мызы Рыуге, которую пытался атаковать 4-тысячный отряд царских войск. Это дело король отметил указом, присвоив лифляндцу звание генерал-майора.

Однако на сем успехи барона исчерпались. Петр I, увидев, что Карл XII ушел достаточно далеко от Ливонии, сразу же оценил, какой шанс для перехвата инициативы у него появился. И погнал к Прибалтике войска, сосредоточив там к концу осени 42 000 человек. Тем не менее, по европейским понятиям они еще мало походили на армию. В лучшем случае являлись слабо обученным ополчением — простой вооруженной толпой, которая впечатляла разве лишь количественно.

Весь опыт столкновений Запада и Востока свидетельствует, что при умелом руководстве 6—8-тысячный корпус, который мог собрать Шлиппенбах, на 2-й или 3-й год Северной войны еще имел возможность «обломать» противника и тем окончательно психологически добить его. Другого разгрома, аналогичного Нарве, не уверенные в себе и привыкшие к поражениям от европейцев русские, скорее всего, просто не выдержали бы — опустили руки и запросили мира, как это уже не один раз бывало прежде.

Окажись на месте барона, например, Левенгаупт или Стенбок, подобный ход событий был бы весьма вероятен. Однако, как уже говорилось выше, Шлиппенбах раскидал солдат по всей Прибалтике, и когда русские начали крупномасштабные вторжения в Лифляндию, сумел противопоставить им только часть находившихся в его распоряжении сил. Главным образом по этой причине он и проиграл Шереметеву в течение 1702 г. оба сражения — у Эрестфере и при Гуммельсгофе.

А после поражений и понесенных в ходе их потерь Шлиппенбах окончательно растерялся и спрятал оставшиеся у него войска за стенами основных крепостей Ливонии. Оставив, таким образом, всю сельскую местность Прибалтики на разграбление русским. Шереметев не преминул воспользоваться подарком и уже осенью 1702 г. опустошил Лифляндию. В следующем году ее судьбу разделила и Эстляндия.

Только после этого Карл XII осознал свой промах и отправил командовать юго-восточным направлением генерала Левенгаупта, понизив Шлиппенбаха до символического поста вице-губернатора Эстляндии, от которой к тому моменту фактически остался лишь один Ревель. Но потерянного времени-то не вернешь! Первые небольшие победы русских, конечно, не шли ни в какое сравнение с Нарвским разгромом. Однако для армии Петра I они сыграли бесценную роль морального катализатора, вдохновив на дальнейшую борьбу.

К тому же воспрянувший духом царь за эти годы преуспел с проведением военной реформы и обстрелял множество полков. Его новое войско начало превращаться в настоящую армию, для победы над которой требовалось уже значительно большее количество солдат, чем прежде. Поэтому вполне реальный шанс быстро ликвидировать восточный фронт от скандинавов ускользнул.

Дальнейшая карьера Шлиппенбаха в вооруженных силах Карла XII откровенно скучна и потому малоинтересна. По большому счету данное обстоятельство справедливо. Фортуна не любит тех, кто не может озарить свою жизнь вспышкой «звездного часа». В последующие кампании барон служил под началом Левенгаупта. До 1708 г. все так же без особых успехов воевал в Прибалтике, участвуя в различных мелких операциях. А с началом «Русского» похода Карла XII сопровождал злополучный обоз рижского губернатора. Уцелел в несчастном для шведов бою у Лесной. И, прибыв к королевской армии, затерялся среди прочих генералов его величества.

В Полтавском сражении фельдмаршал Реншёльд доверил под командование Шлиппенбаху отряд численностью всего лишь в полсотни (!) кавалеристов. Он выполнял обязанности разведывательного авангарда во время выдвижения шведской армии на исходные позиции, однако обнаружил себя раньше намеченного срока, чем серьезно осложнил королевским войскам дебют битвы.

Поскольку Шлиппенбах, как и большинство скандинавских генералов, не знал общего замысла операции, то во время боя и неразберихи у сторожевых русских редутов его отряд потерял свое место в строю армии. А затем и вообще отстал от главных сил. Пытаясь их отыскать, он какое-то время метался по лесу, пока не натолкнулся на крупное подразделение русских. В короткой стычке часть шведов перебили. Остальные во главе с генералом сдались.

В российском плену путь Шлиппенбаха разошелся с дорогой большинства генералов Карла XII. Так как он был не природным скандинавом, алифляндцем, то Петр I, после того как официально объявил о включении Прибалтики в состав России, даровал барону свободу. Произошло это в 1713 г., после чего бывший вице-губернатор Эстляндии поступил на царскую службу и со шпагой в руках принял участие в боевых действиях против своих недавних товарищей по оружию.

В частности, в 1714 г. он, командуя Рязанским пехотным полком, погруженным на галеры Петра I в качестве десанта, прорывался у Гангута мимо шведских кораблей эскадры Ватранга. В последний период Северной войны Шлиппенбах занимался организационными вопросами русской армии — сначала стал членом Военной коллегии, а в 1718 г. был введен в состав Верховного суда. Но сколько-нибудь заметной памяти о себе в виде достойных подражания деяний на этой стезе опять-таки не оставил.

А ведь был шанс попасть в учебники…

В первый период боевых действий, когда основные силы Карла XII находились в Польше и Саксонии, русский театр для шведской армии делился на два самостоятельных участка. Юго-восточный — Лифляндию и Эстляндию. А также северо-восточный — Ингрию и Финляндию. Обе эти большие по европейским меркам территории фактически изолировались друг от друга Финским заливом и Чудским озером, поскольку сообщались между собой только по принадлежавшей шведам узкой полосе побережья вышеуказанных водоемов. Поэтому для их обороны скандинавам приходилось держать два отдельных, как их тогда именовали, обсервационных корпуса.

Командовать юго-восточным направлением король оставил полковника Шлиппенбаха. А на северо-востоке задача по королевскому разумению, видимо, представлялась в чем-то сложней, поскольку там руководить защитой района поручалось более опытному военачальнику — генералу Кронхьёрду.

Кронхьёрд Абрахам (1635—1703), барон, генерал-майор с 1700 г. Участвовал в Северной войне с 1700 по 1703 гг., командуя отдельной группировкой, оставленной Карлом XII оборонять провинцию Ингрия. Предводительствовал шведскими войсками в боях с русской армией у реки Ижоры (1702 г.) и у реки Сестры (1703 г.).

Как и все остальные генералы Карла XII, Кронхьёрд был профессиональным солдатом. Родился он в Лифляндии в богатой и знатной семье, а на военную службу поступил в 14 лет — в часть, которой командовал его отец. К концу XVII в. барон хотел завершить свою карьеру и уйти в отставку. Но с началом Северной войны вновь встал под знамена королевской армии.

Карл XII не только лично знал Кронхьёрда, но и испытывал к нему расположение — считал лифляндца опытным военачальником, способным решать серьезные самостоятельные задачи. Поэтому, когда пришло известие, что московский царь присоединился к неприятельской коалиции и тем самым открыл новый отдельный театр боевых действий, король сразу же принял решение назначить барона командующим северо-западным направлением восточного фронта.

Эта территория, прилегающая к Финскому заливу и Ладожскому озеру, в прежние войны чаще всего подвергалась нападениям новгородских, а затем и московских войск. Из-за чего традиционно рассматривалась в Стокгольме как наиболее ответственный участок шведско-русской границы. На сей раз царь снова намеревался двинуть полки знакомой дорогой. Однако по просьбе союзника — саксонского курфюрста Августа перенес направление главного удара в Ливонию.