Читаем без скачивания Афонские рассказы - Станислав Сенькин

Накануне его честной кончины к нему в видении явилась Матерь Божья.

– Отец Онисипор, ты честно потрудился в Моём святом уделе и, как никто другой, заслуживаешь награды. Но вот только скажи Мне, зачем ты молишь о том, чтобы Господь изгладил после твоей смерти всякую память о тебе, которая могла бы помогать людям? Вспоминая твои святые дела, они многие века прославляли бы Бога!

Блаженный отвечал:

– Твоя правда, Пречистая Матерь, пусть будет так, как угодно Тебе. И мудрые, и неразумные нуждаются в милости Божьей. Мне бы хотелось, чтобы после меня осталась такая память, что мудрый станет благодаря ей ещё мудрее, а неразумный прославит своего Создателя. А сам я не хочу знать, какая память останется обо мне в людских сердцах.

Матерь Божья обещала, что его желание будет выполнено, и блаженный в духовных песнях прославил Её и Создателя за их безграничную доброту.

Недалеко от пещеры, в которой молился блаженный, стоял большой монастырь, где весьма чтили Онисипора. Однажды послушник этой обители трудился в огороде и заметил юродивого, который стоял чуть поодаль и плакал, глядя на монастырь. Блаженный давно не появлялся на людях, и послушник поспешил доложить игумену о необычном поведении юродивого старца. Игумен подошёл к тому месту, где послушник встретил Онисипора, и увидел, как блаженный удаляется в свою пещеру, вытирая слёзы.

Ох, не просто так блаженный смотрел на монастырь и проливал свои святые слёзы, – подумали монахи, – не иначе, близится страшное землетрясение, которое и обитель нашу разрушит, и нас самих погребет под её камнями! Среди монахов началась паника, и тогда игумен со старцами решили перенести монастырь в другое место, чтобы избавиться, как им казалось, от неминуемого гнева Божия. Не откладывая дело в долгий ящик, они стали перебираться в другое место, взяв с собой только самое необходимое…

Сбежавшее в спешке с Афона братство переселилось на Олимп, построило там новую славную обитель и «в честь чудесного избавления от землетрясения» установило особый молебный чин, который монахи этого монастыря помнят до сих пор.

Как гласит предание, как только они вышли из монастырских стен, поверив предсказанию блаженного, случилось землетрясение, которое полностью разрушило их обитель, поучая их усердней молиться Богу.

А причиной этому была горькая луковица, которую блаженный чистил в пещере. Вышел же из неё Онисипор только для того, чтобы промыть глаза, а вовсе не для того, чтобы предупреждать монахов о грядущей катастрофе.

Оставивший таким странным образом о себе память блаженный Онисипор стал готовиться к кончине. Произошла же она следующим образом.

Однажды он вышел из своей пещеры, чтобы набрать воды. Рядом с пещерой работали дровосеки, и один из них не сумел направить в сторону падающий срубленный каштан, и тот насмерть зашиб блаженного.

Дровосек, увидев, что нечаянно убил монаха, перепугался не на шутку, и, пока другие дровосеки не заметили его невольное преступление, он выкопал небольшую яму, положил в неё тело отца Онисипора, забросал землёй и присыпал яму листьями.

Душа блаженного, минуя мытарства, отправилась прямиком в обители праведных, а тело его так никто и не нашел. Монахи Святой горы долго гадали, куда юродивый мог пропасть, и решили, что он стал благодаря особым дарованиям невидимым, и теперь, недоступный для всех, молится за мир.

Тот дровосек, что стал невольным убийцей Онисипора, подался в монахи и подвизался так ревностно, что вскоре стал почитаемым старцем. Двадцать пять лет он выпрашивал прощения у Господа за свой грех, пока ему не явился блаженный и не объявил, что убийство ему прощено.

Эту историю мне рассказал святогорский монах по имени Анфим. Откуда он её взял, я не знаю, но когда я её услышал, она так мне понравилась, что я воскликнул: «Дивны дела Твоя, Господи»! Так действует память блаженного и по сей день. Не знаю, стал ли я мудрее после того, как услышал эту историю, но в любом случае я прославил в душе Творца, который творит многие и великие чудеса в людях Своих.

Что есть православие

Недавно поспорили два почтенных отца нашей обители – отец Филитер и отец Филагрий – о том, что есть православие. В этот спор оказался втянут так или иначе весь наш маленький Костамониту. Отцы, призывая в свидетели святого первомученика Стефана, небесного покровителя Костамониту, с воинственным греческим пафосом отстаивали свои убеждения.

Костамониту не входит в число обителей, официально поддерживающих политику Вселенского патриарха, которых на Афоне осталось всего три: Великая лавра, Ксенофонт и Ватопед, – его позиция ближе к мятежному зилотскому Эсфигмену. Он не восставал против Протата, но, как и Эсфигмен, не берёт денег Европейского союза, выделенных из специального фонда ЮНЕСКО по сохранению памятников культурного наследия. Сербы из Хилендара также поначалу упорствовали, но затем всё же приняли помощь, и через некоторое время сербский монастырь загорелся. Зилоты восприняли этот пожар как знамение.

Также наш монастырь не поддерживает и политику эллинизации, которую проводит Вселенский патриарх, да подаст ему Господь Благодать Святого Духа. Вот один из примеров отношения Костамониту к подобным проявлениям национализма. По неофициальному приказу патриарха стало запрещено принимать в греческие монастыри послушников других национальностей. То есть русских – только в русский монастырь, сербов – в сербский, болгар, соответственно, в Зограф, а румын в скит Продром, находящийся на территории Великой лавры. Но Костамониту, нарушив это высочайшее повеление, противоречившее самому духу монашества, принял четырёх румын, грузина и даже одного русского.

В Великой лавре, как и во многих других святогорских обителях, между эллинизмом и православием давно был поставлен знак равенства. Самые оголтелые эллинисты относились к другим православным народам как к недоразвитым прозелитам, только вчера принявшим возвышенную религию греков. Недавно наши костамонитские румыны были ошеломлены воинствующим национализмом старцев Великой лавры. На престольный праздник, панигир Афанасия Великого, монастыри обычно приглашают сиромах и келиотов, чтобы те помогали на кухне, и оплачивают эту работу. Так вот, в нынешнем году произошло неслыханное с точки зрения монашеского пути событие: игумен лавры приказал платить грекам по двести евро, а представителям других национальностей – только по сто.

Этот факт и положил начало долгому спору между отцом Филагрием и отцом Филитером. А началось всё с того, что отец Филитер, мать которого была понтийская гречанка, сказал:

– Это неслыханно! Православие – религия не одних только греков, и Афон – монашеская республика для представителей всех национальностей.

Отец Филагрий был, так сказать, умеренный эллинист и позволил себе не согласиться с таким утверждением.

– Не передергивай, отец Филитер. Православие – это греческая религия. Господь избрал наш великий народ для этой миссии – распространить истину среди всех народов земли. Какое у славян православие? Наше, греческое! Устав, каноны, правила – всё взято у нас, как и сама вера. Даже создатели их азбуки – святые братья Константин Философ и святитель Мефодий – были греками. Я не оправдываю игумена лавры, он поступил, конечно, не по-монашески и своим поступком оскорбил наших единоверцев. Однако я не думаю, что у кого-нибудь вызывает сомнение тот факт, что первенство греческого народа в православии – несомненно.

– И теперь, по-твоему, славяне и румыны, как сказано, словно псы, должны подбирать крошки со стола господина? – Отец Филитер не на шутку разошелся, и спор привлек внимание братии.

Мне, бывшему свидетелем этого спора с самого его начала, показалось, что этот вопрос затрагивает самую сущность того, что же такое православие. Когда монахи-«простецы», вмешиваясь в рассуждения старцев, пытались заявлять о том, что православие есть истина, их никто не слушал, потому что «это и так понятно». Такое определение было слишком банальным для монахов, закончивших богословский факультет Университета в Салониках.

Между тем отец Филагрий продолжал доказывать свою правоту. Он говорил, что догматику, иконопись и вообще византийское искусство создали представители греческого этноса. Все народы, входившие в состав империи, уклонились в ереси, кроме греков. Копты и армяне стали монофизитами, сирийцы, один из самых набожных народов, после периода несторианства и вовсе перешли под зеленое знамя нового арабского пророка. Латиняне уклонились в папскую ересь. Одни греки остались верны православию и просветили светом истины славянские народы, а также грузин и румын. Он уже охрип от затянувшегося спора, но по-прежнему горячо вразумлял собеседника:

– Отец Филитер, ты совсем потерял разум. Ещё недавно твои любимые русские отказались от религии своих и наших отцов. На развалинах своей православной империи они построили богоборческое государство, которое поработило все православные народы, кроме греков. Господь сохранил нас от красного рабства потому, что мы хранили веру даже во времена пятивекового владычества турков. Это явный знак избранничества нашего многострадального и великого народа перед лицом Божьим. А покаяние русских мы, конечно, принимаем, но пусть они заглаживают свою вину смирением, а не оспаривают власть Вселенского патриарха.