Читаем без скачивания Урук-хай, или Путешествие Туда… - Александр Байбородин

– А книги? – напомнил я.

– Книги… – Гхажш вздохнул. – Город Лугхбуурза стоял несколько тысяч лет. В нём всё время жили. Когда больше, когда меньше, но жили. Всё это время писали книги. В Изенгарде Шагхбуурз прожил всего шестьдесят лет. Или целых шестьдесят спокойных лет. Без постоянной оглядки на окоём: не скачут ли убийцы из Рохана? Без взгляда в зелень кустов: не прячется ли остроухий? Без прислушивания в темноте: не гремит ли железом бородатый? В Изенгарде было много книг, но десять тысяч уруугх погибли под корнями Бродячего леса, и на месте Изенгарда теперь болото. Мы выковыривали эти книги из грязи по одной. По странице. По половинке страницы. Там роют и ныряют до сих пор. Их почти невозможно читать. Но когда-нибудь прочитаем всё, мы народ терпеливый. А что нам делать до тех пор? Плохо, когда дети узнают о прошлом своего народа из песен тех, кто убил их отцов. В Лугхбуурзе есть книгохранилище. Никто не знает, сколько там книг, но их складывали там тысячи лет. Там прошлое всего Средиземья. Там опыт сотен поколений, живших до нас. Не только орков, людей тоже. И остроухих, и бородатых. Там должны быть и их книги. Нам нужен этот опыт, потому что мы молодой народ, и нам всему приходится учиться заново. На своей крови.

– И ты уверен, что в этих книгах нет лжи Чёрного Властелина[25]? – спросил я.

– Конечно, есть, – спокойно сказал он. – Знаешь, как переводится на Всеобщий слово «Лугхбуурз»? Упырья Земля. Или мир упырей. Или община упырей. В общем, место, где они живут, и где всё происходит по их правилам. А как ещё назвать буурз, где правят девять упырей? В тех книгах много лжи, зла и смерти. Но не во всех же. Есть и другие книги. У нас. В книгохранилищах Гондора. Есть песни. Сказки. Мы сравним и оценим. Процедим по словечку. Всё попробуем… Полезного будем держаться.

– Ради этого я вам и нужен? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Ради этого. Я знаю книгу о Кольце[26]. Я её читал, в Гондоре. В королевском книгохранилище. Два парня из твоего народа дошли до Роковой горы и сделали то, во что никто не верил. Вы, может, и сами о себе не знаете, но у вас есть способность делать такие дела. В которые никто не верит. Как и у нас… Когда-то старухи нескольких орочьих буурзов пришли к Белому волшебнику[27] и заключили с ним союз. Шестьдесят лет мы покупали и воровали маленьких девочек, растили их и отдавали замуж за наших мужчин. Никто, кроме нас, не верил, что из этой затеи что-нибудь выйдет. Даже Белый волшебник. Но старухи были упорны, они не бросили того, что начали. А перед смертью нашли тех, кто согласился продолжать. Шестьдесят лет убивали всех младенцев, кто походил на орка более, чем на человека. Девочек иногда убивают и сейчас. И воруют, и покупают тоже. За эти шестьдесят спокойных лет мы отдали Белому десять тысяч жизней, когда он попросил. И в пять раз больше потеряли в Изенгарде, когда туда пришёл Бродячий лес. Лишь несколько сотен семей сумели уйти. Но мы добились своего. Нам не стать снова эльфами, но магию Первого Лжеца[28] мы разрушили. Теперь каждый из нас может выбрать, кем ему быть. Орком или человеком. Этот поход для нашего народа – маленькая возможность стать лучше. Очень маленькая. Потому что на этом пути гораздо легче умереть, чем дойти до конца, и уж тем более вернуться. Но мы привыкли спорить со смертью.

Когда он закончил эту речь, я долго молчал. Очень долго. Настолько долго, что успели сгуститься сумерки. Я размышлял. Гхажш не мешал моим раздумьям. Он занимался устройством ночлега.

– Гхажш, – спросил я, наконец. – Зачем вам это? Зачем вам быть людьми? Почему вдруг орки захотели превратиться в людей?

– Не вдруг, – спокойно ответил Гхажш, продолжая раздувать маленький огонёк в огороженной камнями земляной ямке. – Знаешь, почему эльфы так ненавидят орков?

– Они считают их Злом, – пожал я плечами.

– Ага. А себя – Добром, – усмехнулся Гхажш. – Они ненавидят их, потому что видят, в кого может превратиться благородный Перворождённый. Ведь орки – их потомки. Как и я. Эльфы вечно гордятся своей Перворождённостью, будто это делает их лучше других, рождённых после. Великим они считают уже того, в ком есть хотя бы пара капель их крови. Как у нынешнего короля Гондора. Но в орках течёт та же кровь, что и в эльфах… Орки – злая насмешка Первого Лжеца над эльфийской гордостью. Он знал, что делал. Лжец и сам горд и не переносит презрения.

– А люди?

– Люди – творение Единого. И только они. Что бы там не лгали по этому поводу эльфы. У людей есть Дар Единого – право творить мир по своему усмотрению[29]. Люди сами решают, какими они будут. И за что они будут платить своей жизнью. Потому что Добро и Зло не снаружи, они внутри нас. И всю жизнь приходится разделять их в себе и выбирать, на чьей ты стороне. А все остальные… Орки, эльфы, гномы – фальшивые ноты в хоре Айнур. Вот поэтому мы хотим быть людьми. Ложь и Смерть не исчезнут из мира до конца времён. До конца времён они будут спорить с истиной и Жизнью. Но мы хотим сами делать свой выбор.

– Но я? – сказал я с отчаянием. – Я же хоббит!

– Ну и что? – улыбнулся Гхажш. Если бы всё было так печально, как ты сейчас подумал, то орки никогда бы не смогли стать урр-уу-гхай. Не кровь имеет значение, а Дорога которую ты выбрал. Просто всю жизнь тебе придется доказывать, что Дар людей предназначен и для тебя. Как и мне. Как и любому из нас. Вот и всё.

Глава 20

В следующие несколько дней мы почти не разговаривали. Да и о чём говорить, когда всё сказано. Лишь раз Гхажш сказал, что нам пора спускаться с гор и идти на восток, в степь, чтобы с юга обойти Квет-Лориэн. Он назвал его Серебряным бором.

Постепенно меж нами установилось то разделение труда, какое всегда бывает у долго путешествующих путников. Добыча пищи легла на Гхажша, а я занимался её приготовлением и устройством ночлега. Только костёр Гхажш сначала разводил сам, не доверяя мне это тонкое дело. Хитрость состоит в том, чтобы не было видно ни огня, ни дыма. Для этого костёр разводят в земляной ямке, соединив её с неглубокой канавкой. Тогда пламени не видно, а по канавке к огню хорошо поступает воздух. Чтобы не было дыма, для дров надо искать сухой хворост или валежник. Если всё сделано правильно, то такой костёр можно обнаружить только вблизи. По запаху. Если стоишь с подветренной стороны.

Первое время трудностей с дровами не было, потому что вблизи Гор степь усеяна пятнышками небольших рощиц, в них-то мы обычно и останавливались на ночлег. Останавливались засветло: Гхажш сказал, что загонять себя без крайней нужды ни к чему. Выбрав место для привала, он сбрасывал сбрую и, прихватив лук, уходил на охоту и поиски воды, оставив мне заботу о дровах и палатке.