Читаем без скачивания Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

– Подойди, сядь! – хлопнула женщина по краю кровати.

Нитха повиновалась. Спорить с обезумевшей Щукой было опасно. Нельзя было угадать, что взбредет в ее глупую башку, одурманенную летучим ядом. Может прекратить свой дурацкий смех, заорать, позвать на помощь. А может вдруг озвереть… вдруг она бросится душить Нитху? Она и так сильная, а у безумцев, говорят, сила удваивается…

Но сейчас Щука была в превосходном настроении. Ей явно хотелось говорить. Не беседовать, а именно говорить, слышать свой голос. Ответные слова Нитхи она пропускала мимо ушей.

– Пусть они ищут тебя, пусть бегают. Они глупые. Горлан их покусает. И правильно. А почему он тебя не покусал?

– Я…

– Я люблю горлана. Он красивый. Особенно когда летает.

Кожистую тварь можно было назвать как угодно, только не красавцем, но Нитха изобразила восхищение этим чудом природы.

– Я люблю смотреть, как он ловит чаек, – оживленно тараторила Щука. Глаза ее лихорадочно блестели, а на лице, еще недавно желтовато-бледном, полыхал румянец. – Он такой ловкий… хватает их на лету, разрывает пополам…

Нитха вскользь подумала о том, что из Гиблой Балки и впрямь тайны не выползают. Эта гадина среди бела дня парит над берегом… ну, хорошо, среди скал, горланы высоко не взлетают… но все же на глазах у здешних обитателей. А в городе никто об этом не слышал, и даже Гильдия Подгорных Охотников не знает о ручном горлане.

– Они увертываются, а он догоняет… прижимает их к воде… Я бы хотела уметь летать, а ты?..

– Я…

– Мне подарил его Майчели. Уже обученного… Я тогда еще не привыкла к листьям, и Майчели приносил мне всякие подарки. И листья тоже. Ты знаешь Майчели?

Нитха не ответила. На нее тяжко обрушилось понимание: а ведь она знает Майчели, чтоб он сдох!

Как сказал бы учитель – очень, очень скверно… Вот, значит, кому ее хотят продать.

– Да, правда, откуда тебе знать Майчели? Ничего, завтра познакомитесь. Он такой удивительный… такой невероятный мужчина, я бы сама к нему за Грань перебралась. Жаль только, что он людоед.

Нитхе вспомнилось, как хорошенькая Вианни сказала: «Он мне не нравится, он людоед…» Такие разные – а с одинаковой интонацией произносят это страшное слово. Небрежно так, вскользь, будто говорят о досадном пустяке…

– Ты не бойся! Ты молодая, красивая. Ты обязательно понравишься Майчели. И Урру понравишься, они тебя не скоро съедят… А Майчели даст мне за тебя много-много листьев. У меня осталось всего два, такой ужас… Что, не веришь, что всего два? На, посмотри!

Она опустила с кровати руку, подняла с пола небольшую коробку и сняла крышку.

В комнате было не так уж светло, но Нитха разглядела и узнала стреловидные листья в черных наростах.

«Травка-бородавка! Учитель не говорил, что она… что ее… интересно, а Гильдия вообще знает, что это за зелье?..»

– Я их очень люблю, – нежно говорила тем временем Щука. – Я за них все отдала, все!.. Потому здесь и очутилась. – Она вяло махнула кистью, предлагая обозреть жалкую комнатушку. – А кем я раньше была – не поверишь…

На миг взгляд ее остановился на собеседнице, собрался в жесткий и зоркий луч. Вроде бы и движения не сделала, а в руке появился нож. Тонкое лезвие сверкнуло у горла Нитхи.

Девочка не сорвалась с места, не закричала, не попыталась выхватить нож у той, которая наверняка умела им владеть. Вместо этого Нитха сделала вид, что не замечает ножа у своей шеи. Сделала восторженное лицо и ахнула:

– Раньше?.. Ты была придворной дамой, да, госпожа?

Эти слова озадачили безумную женщину. Нож дрогнул, рука опустилась.

– Я? Нет… – неуверенно протянула Щука. Помолчала, припоминая, и повторила тверже: – Нет, не была этой… дамой… Я была Жабьим Рылом… – Женщина свела брови, размышляя. – Нет… я была кусочком Жабьего Рыла…

«У бабы в улье ни одной пчелы не осталось, все разлетелись!» – взвыла про себя Нитха.

Тем временем Щука вновь пришла в веселое и говорливое настроение. Нож исчез, словно его и не было.

– Все думают, что Жабье Рыло – один человек, – доверительно качнулась она к Нитхе. – А его много… то есть нас… то есть их… – Она запуталась, озадаченно помолчала, махнула рукой и продолжила: – Разные люди. Есть скупщик краденого, кабатчик, лавочник. Есть ювелир, лекарь, хозяйка борделя. Был даже один дворцовый советник… помер, правда, зато его вдовушка за дело взялась. На таможне двое, в страже трое, все держат уши открытыми…

Нитха сидела не шевелясь. До нее вдруг дошло, что это – не бред. И что ее жизнь зависит от того, вспомнит ли эта ненормальная свои речи, когда проснется.

– У меня была маленькая гостиница, – продолжала откровенничать Щука. – И были там две комнатушки… вход с соседней улицы. Туда можно было привести чужую жену… или потолковать с кем-то, чтоб про встречу никто не знал… Они все думали, что их никто не слышит. Глупые, правда? Они платили за свою глупость – ах, как платили!

Щука мечтательно заулыбалась – и вдруг презрительно нахмурилась, отодвинула подальше от Нитхи коробку с «травкой-бородавкой».

– Они золотом платили, а мне нужны были листья. Все, что было, ушло за листья. У Майчели были капризы, а я за них платила. Вот ты смогла бы устроить, чтоб за Грань, в пещеру дикую, приволокли стол, два кресла, кровать, еще много чего… смогла бы, а? Да все дорогое, хоть во дворец ставь! Носильщики не вернулись… Чтоб их никто не искал – думаешь, мне это дешево обошлось?

Щука вновь махнула рукой. Нитха с трудом сдерживалась, чтобы не выдать своего отвращения.

– Все ушло, и гостиница ушла, – продолжала жаловаться безумная женщина. – Жабье Рыло… ну, остальные… сказали, что мне верить нельзя. Кое-кто меня хотел убить. Но другие заступились – и я здесь. Пугать здешних уродов – работа легкая. Они же не меня боятся, а Жабьего Рыла! Его все боятся… он везде-везде– везде…

В глазах женщины вновь засверкало лихорадочное веселье.

– Да я тебе про него такое скажу – обхохочешься!

Щука нагнулась к уху девушки и доверительно, словно подружке, произнесла одну фразу. В этой фразе не было смысла, она была полной чушью, и для Нитхи это мгновение стало вершиной царящего в проклятой хибаре безумия.

Шершень яростно свел брови: дурацкие шутки!

В грудь ему смотрела арбалетная стрела. А по ту сторону арбалета обнаружился Чердак, парнишка из шайки Айсура. От волнения паршивец так побледнел, что резче проступили шрамы на роже. Рядом с Чердаком торчал, поигрывая увесистой палкой, Айрауш – младший брат Айсура.

– Что за игры вы тут затеяли? – зло поинтересовался Шершень.

– Никаких игр, – объяснил Айсур, стоя в стороне, чтобы не заслонять арбалетчику мишень. – Дальше этой поляны твоя рыбка не поплывет.