Читаем без скачивания Я подарю тебе любовь - Татьяна Алюшина

— Отлежится пусть, а там посмотрим.

— Ну да, ты его в дом, а он тебя обчистит да еще на хату наведет дружков.

— Кроме меня в доме брать нечего, а для этого он маловат, — пошутила от облегчения Ленка.

— Ну, смотри, неугомонная ты моя. Но забрать тебе его придется прямо сейчас.

— Я заберу, — поспешила уверить она.

— Если не дернет от тебя поутру, приводи на днях, возьмем у него весь спектр анализов, на все и много. Но лаборанткам придется заплатить, у нас теперь не больничные платно.

— Приведу, скажи когда.

— Позвоню. Одежду его мы выбросили в утилизацию, так что придется тебе парня прибарахлить. Я его в старый халат завернул. Дарю!

— Спасибо, Олег! За мной долг будет!

— Как всегда, Невельская, как всегда, — устало отмахнулся он, потер лицо ладонями. — Сколько работаю, циник до анализа мочи, а к таким делам привыкнуть не могу никак! Истерзанные насилием женщины и вот такие дети! Те, кто на улицах больше года, все как один больные, битые-перебитые, абсолютно асоциальные, с искореженными мозгами. Как думаешь, долго это еще будет?

— Долго, — уверила Лена.

— Ладно, — посмотрев на нее внимательным взглядом, пожаловался Олег, — развезло что-то, сутки мои заканчиваются, устал. Я тебе напишу, что ему сейчас из лекарств надо и какой уход.

Олег помог ей перенести спящего мальчика, завернутого в халат, и уложить на заднем сиденье машины, пожелал удачи, посмотрел на нее внимательным долгим взглядом, но, так ничего и не сказав, ушел.

Ленка посидела немного, не заводя мотора, прикидывала, что необходимо сделать в свете возникшей проблемы.

Время не позднее, еще и шести вечера нет, успеет!

Заехала в магазин за продуктами, набрав целый ворох, в «Детский мир» — вещей для мальчика купила — и в аптеку.

Что еще? Да все! Домой!

Она слышала, как он проснулся на следующий день около одиннадцати утра, одевался. Лена ему на стул возле кровати вещи положила и сверху новую зубную щетку. Оделся и двинулся к ней в кухню, услышав, что она гремит там посудой.

Вошел. Не поздоровался. Смотрел волчонком настороженным исподлобья. Стоял.

У Ленки сердце сжалось болью! Худющий, бритая голова в шрамах и двух свежих швах, лицо заплыло уже синяками. Злой.

Но нюнить нельзя ни в коем случае и бабскую жалость выказывать — категорически!

— Садись, — приказала, махнув на стул.

Он сел не сразу. Постоял, поразглядывал ее какое-то время. Сел.

— Ешь! — сказала тем же приказным тоном.

Поставила перед ним тарелку с овсяной кашей на молоке да с маслом, другую тарелку с куском хлеба, тоже с маслом, и чашку горячего сладкого чая с лимоном.

На еду он не набросился, как ожидалось при взгляде на его истощенное тело. Посмотрел на Лену. Что он там думал, разглядывая ее?

Но надумал что-то свое, выводы сделал, взял ложку и степенно, без суеты, принялся за еду. Лена села за стол, напротив него, прихватив чашку чаю, для удобства разговора, смотрела, как он ест. Ждала.

Доев кашу, он отодвинул тарелку, взял в руку хлеб, в другую чашку и спросил:

— В ментовку сдашь?

— А ты не хочешь, — подсказала она.

Он посмотрел на нее снисходительно, как на дурочку какую, откусил кусок хлеба, запил чаем и спокойно ответил:

— Так хотел бы, не сидел сейчас с тобой.

А Лена поняла, что никакого разговора в русле «я взрослый и умный, ты ребенок и многого не понимаешь, а я знаю, как для тебя лучше!» не то что не получится, и это так же неуместно, как объяснять дедушке Ленину задачи партии.

— Давай знакомиться, — рулила беседой твердым голосом она. — Я Лена, а ты?

— Василий Федорович, представлялся уже. — И, затолкав последний кусок в рот, допив чай, прожевав, поблагодарил: — За жратву спасибо.

— Пожалуйста.

— Ну, Лена, и что тебе от меня надо? — перехватил инициативу разговора он.

Ну нет, мил-друг, это с Невельской не канает!

— За что били? — пропустив его вопрос, протокольным тоном спросила она.

— За дело, — невозмутимо ответил мальчишка.

— Я спросила: за что?

— Бабки не все в общак сдал. А я спросил: что тебе надо?

— Вот что, Василий Федорович, так разговор у нас с тобой не получится, — начала было она, но пацан перебил:

— А я с тобой базарить и не собираюсь! Помогла, шмотки купила, накормила, спасибо. Пошел я, у меня дел полно, — и начал вставать со стула.

— Сядь! — приказала Лена, да так, что он тут же подчинился. — Уйдешь тогда, когда я решу!

— Э нет, — глядя ей прямо в глаза злым, непокорным взглядом, разъяснил он расстановку сил. — Этаж третий, балкон есть, даже если запрешь, вылезу, а не вылезу, так в окно сигану. Если разобьюсь, тебя посадят. Тебе что от меня надо? Продать хочешь?

— Кому продать? — сбилась с твердости тона Ленка.

— А то ты не знаешь! Уроду какому-нибудь, который по мальчикам тащится! Что уставилась?

— Значит, так! — распорядилась Ленка, вмиг отойдя от потрясения. — В ментовку ты не хочешь и в объятия к педофилам не рвешься, как я понимаю. Хочешь, чтобы мы с тобой мирно разошлись, пожав друг другу руку, — будешь отвечать на мои вопросы, и не свою беспризорную шнягу пожалостливей! Усеку хоть намек на вранье, а я усеку, не сомневайся, скручу и вызову ментов и социальную службу! Думаю, сомнения насчет того, что я с тобой справлюсь, отпадают сами собой. Я доходчиво объясняю?

— Вполне, — усмехнулся саркастически ни на грамм не испуганный ее пламенной речью пацан. — Ты особо не заводись, мне по фигу, что в ментовку, что в приемник, я все равно оттуда слиняю, и пугать меня этим не надо, бесполезно.

— Ясно, — выслушав его, сказала Ленка. — Тогда свободен. Можешь идти, никто не держит, тебе на помойке подыхать, как я понимаю, интереснее.

Он поднялся, осторожно, но не скривился от боли, не позволил себе показать перед ней слабость, выбрался из-за стола, прошкандыбал на выход, но у двери остановился, повернулся, посмотрел на нее задумчиво:

— Странная ты тетка. Притащила в дом беспризорника, барахло ему купила да еще пугать взялась. — Он покрутил по-стариковски головой. — В добренькую поиграть хотела и научить ребенка, как правильно надо жить. Знаем такое дело. И чего от меня хотела? — И развернулся уходить.

— Я-то знаю, чего хочу, а вот чего хочешь ты, Василий Федорович? — спросила Лена.

Он остановился, снова, медленно, повернулся к ней.

— Как все, — поколебавшись, все-таки ответил он.

— Желания у людей разные, — не приняла такого ответа Ленка. — Вот чего конкретно ты хочешь, не в данный момент, а по жизни?

— Я ж говорю, как все. Бабки, семью, работу, дом свой.