Читаем без скачивания Перевёрнутый мир - Елена Сазанович

— Ну что, свинья, очухался? Еще бы не очухаться при такой-то жене. Что-что, а с женами тебе всегда везло, чертяка. В общем, сообщаю великую новость. Заявку одобрили «на ура». Приступаем к работе. Денег дают немеряно. Очередь на кинопробы уже выстроилась. Но мы еще подумаем, кому оказать такую величайшую честь! — Лютик тарахтел не преставая.

Я уже успел допить чашку кофе и даже облегченно вздохнул.

— Чего вздыхаешь, олух, ты прыгать должен от радости!

Мне показалось, что Лютику так хотелось добавить в стиле Песочного: и целовать мне руки. Но он мудро промолчал. Видимо, вспомнил, что сценарий пишу я. А он только держит чернильницу.

— Да, кстати, как тебе заявка?

— Какая заявка? — не понял я.

— О боги! О ангелы! — взывал к своим покровителям Лютик. — Если ты ее потерял, я тебя застрелю, даю слово чести.

Я попросил Лютика чуток попридержать револьвер и стал искать заявку. Она оказалась в одном из карманов.

— Не нужно стрелять в меня, Лютик. Я и так стреляный. В общем, прочитаю — перезвоню. А ты все же подумай о настоящем сценаристе. Они тоже имеют право на труд.

— Пусть лучше воспользуются правом на отдых. А мы вот с тобой…

Я положил трубку и начал читать. Это был действительно хороший рассказ. Написанный хорошим слогом, с чувством юмора. Более того, сюжет развивался стремительно, и не терпелось узнать, что будет дальше. Не знаю, как насчет «Оскара», но из такого сюжета действительно мог получиться интересный фильм. Криминала в меру — только для затравки, много дружбы, любви и предательства, много раскаяния и главное — финал, после которого хочется о многом подумать… Это была история жизни девушки, одной из самых преданных поклонниц старой рок-группы и ее лидера. Эта девчонка по воле обстоятельств оказывается на самом дне жизни, все меньше и меньше веря в добро и справедливость. И решается на заказное убийство, не зная свою жертву в лицо. Она ранит этого человека и узнает в нем своего кумира. Девушка спасает его и не только от смерти… Но и от сытости, равнодушия и пренебрежения к людям. Они по-разному смотрят на жизнь. Богач и нищенка. Интеллектуал и недоучка. Знаменитость и бродяжка. Но это не мешает им влюбиться друг в друга по-настоящему…

Едва закончив читать, я перезвонил Лютику и искренне похвалил заявку-рассказ. Но тут же категорично заявил, что соавтором быть не собираюсь, поскольку давно отбросил писательские амбиции.

— Но артистом ты быть собираешься?! — прозвучал риторический вопрос.

— С вашего, так сказать, позволения. — Я поклонился трубке. И даже звонко чмокнул ее.

— Мне иудины поцелуйчики не нужны, Ростя. Если хочешь сниматься в этой киношке, будем писать сценариус. Это мое последнее слово.

— Но я не понимаю, я вообще туго соображаю: почему не может писать тот, кто и выдал этот мини-шедевр.

— Еще раз спасибо за то, что ты по достоинству оценил мой талант, — в ответ раздалось звонкое чмоканье трубки.

Лютик?! Вот этого я никак не ожидал. Он и впрямь умеет писать. И главное — выдавать неплохие идеи. И если честно, на мой взгляд, он это делает лучше, чем снимает. Мне захотелось пожелать ему успехов на творческом поприще, но он перебил мои благие намерения.

— Но ты сам пойми, Ростя, я — режиссер! — Он это произнес с таким достоинством, словно сам господь бог при этом держал его за руку. — У меня куча работы, подготовительный период, выбор актеров, одного я уже выбрал, а он хочет мне свинью подложить.

— И все же я не понимаю… Ну, отдай какому-нибудь профессионалу…

— Ты словно с луны свалился и впервые увидел кинобизнес! Просто возмутительно. Ты же прекрасно знаешь, что такое работа со сценаристами. Они же поедом едят. Косточек не остается. А у нас с тобой сложился вполне крепкий тандем единомышленников. Мы с тобой сработаемся, в конце концов, мы с полуслова понимаем друг друга. Вот ты это слово и напишешь, а я его тут же изображу. Ростя, миленький, не забивай мне мозги демагогией и не трать время на благородство! Лучше бери перо и бумагу… Все по-честному, как в аптеке. Я выдаю идею, ты ее воплощаешь. И в добрый путь, мой Тонино Гуэрра! — Трубка вновь звонко чмокнула меня в ухо.

Я понятия не имел, кто такой Тонино Гуэрра, но звучало внушительно. Я почесал за ухом. Перо и бумага уже несколько часов валялись без дела. Зато половина бутылки виски была осушена. Когда бутылка исчерпала все свои возможности, кораблики из чистых листов бумаги плавали в лужице виски, а я валялся на шелковых простынях прямо в ботинках. На этом мой творческий путь писателя и завершился.

Очнулся я вечером. Перед моими сонными глазами, как пропеллер, мелькал Лютик и кого-то настойчиво нараспев убеждал.

— Ничего, все нормально, сама понимаешь, прежде чем воплотить идею, нужно хорошенько подумать. Он, конечно, перебрал с мыслями, но это, поверь, неплохое начало. — Лютик схватил со стола кораблик и запустил мне прямо в ухо. — Может, это и есть полет мысли! Бумажные кораблики на обжигающей волне виски!

Я широко открыл один глаз и увидел Вику. Она пристально смотрела на меня. И вновь на ее холодном лице — ни осуждения, ни презрения. Лучше бы она меня ударила. Я тяжело встал и молча направился в ванную. Когда я оттуда выбрался более-менее посвежевший и отрезвленный, Лютика и след простыл. Похоже, он прибегал в качестве группы поддержки. Хотя я в его помощи не нуждался. Бесстрастный взгляд Вики бил похлеще пощечины. К тому же Лютик понятия не имел, что она ко мне так и не вернулась. Возвращаться было не к кому. Она просто жила со мной в одном доме. И все же мне стало стыдно. И я старательно стал тереть полотенцем щеки.

— А ты знаешь, он прав, — по-деловому вдруг сказала Вика.

— Разве он бывает не прав? Он все на свете знает. И мне кажется, что весь свет перед ним в долгу.

— Не стоит обсуждать его характер. Мне Люциан никогда не нравился и не нравится. Он торгаш по натуре. Он людей измеряет по головам, сердцам, душам, а целиком человека не представляет. Он считает, если у людей так много действующих органов, почему бы им не работать на него, Лютика, по отдельности. Так и дороже, и безопаснее. Человек целиком доставляет немало хлопот.

Я вдруг вспомнил, как вычислил его главное призвание в жизни — быть мясником.

— Но, Слава, — Вика присела на краешек моей шелковой простыни. Только теперь она была однотонно коричневого цвета. Вика все предусмотрела. Павлинам, видимо, пришлось от меня натерпеться. — Слава, послушай меня. Люциан прав, ты действительно неплохо писал. Может, это и есть твой шанс? А если получится? Ведь писательское ремесло в любом случае лучше. Тебе стоит реже бывать на людях. Они тебе не нужны. Они вытягивают из тебя всю энергию. Они тебя подавляют. Ты теряешься в них и теряешь себя. А один на один с бумагой… Бумага не предаст и вытерпит все. Даже виски. Подумай, Слава. А я тебе помогу. Я создам все условия. Впрочем, они у нас и так неплохие.

— Вика… — Я осторожно взял ее за руку.

Мне так хотелось сказать, что я не умею писать, что я не писатель, и вообще на сегодняшний день никто. Что, может быть, стоит разыскать ее настоящего мужа. Вдруг она еще его любит. Но я сказал совершенно другое, так же осторожно, как фарфоровую статуэтку, держа в своих ладонях руку Вики.

— Вика, я так тебе за все благодарен, ты так много для меня делаешь, но…

— Но ты меня не любишь. — Вика усмехнулась. Так же бесстрастно и однотонно. — Но мне это и не нужно.

— Нет, Вика, я просто хотел понять, зачем? Тем более, если тебе это не нужно, и мне тоже.

Вика резко встала, поправила волосы. Затянула потуже пояс на атласном халате с павлинами.

— Люциан принес кучу книг, сценариев, — холодно сказала она. И я поежился. — Даже есть одно пособие, как надо писать сценарии. Почитай, может, пригодится. Но я думаю, тебе это изучать не обязательно. У тебя и без того все получится. Спокойной ночи.

Все-таки как жена она бесценна. Столько внимания, прощения и силы. Только почему-то после ее ухода в комнате становилось холоднее и холоднее, все время хотелось укрыться пледом.

Я закутался в пушистый желтым плед и стал похож на цыпленка. Все же Вика умела придать столько уверенности в своих силах, что начинало казаться — у меня действительно все получится. И я принялся за чтение литературы. С особенной жадностью схватился за брошюрку, рассказывающую как писать сценарии. Там было все четко и ясно изложено, словно я изучал подробную схему, как смастерить стул, чтобы тот не развалился.

А под утро, которое я узнал лишь по стуку лифта и топоту прохожих за окном, я даже попробовал что-то написать. У меня не получилось. Вот стул бы я смастерил запросто. Но я все равно уснул со спокойной совестью. Я сделал все, что доступно парню из лесного поселка, леснику по имени Даня…

— Пишешь? — нетерпеливо спросила меня телефонная трубка голосом Лютика.