Читаем без скачивания Баллада о проклятой любви - Стефани Гарбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они с громким лязгом разлетелись в разные стороны.
Эванджелина не собиралась подбирать их, но Петра уже схватила один из клинков и бросилась на принцессу, явно не собираясь сдаваться. Может, Петра именно поэтому бродила ночью по замку? Может, она искала вовсе не комнату Джекса, а покои Эванджелины, чтобы зарезать ее во сне?
Мерцание факелов вторило каждому шагу Петры, а пространство между ними заполнили змеящиеся струйки дыма.
– Прекрати, прошу. – Ладони Эванджелины стали скользкими от пота и охватившего ее ужаса, но она подняла второй нож и выставила перед собой словно щит.
– Я не плохой человек, – повторила Петра, и на мгновение в ее глазах промелькнула искренняя жалость. Но она не остановилась и не опустила нож. – Я не хотела тебя убивать, но когда ты только появилась, я поняла, что…
Эванджелина размахнулась и метнула клинок в грудь Петры. Лезвие попало точно в вырез на ее платье.
Петра издала самый жуткий звук, который когда-либо приходилось слышать Эванджелине. А может быть, это был оглушительный звон в ушах или накатившая волна страха и сожаления, которая поглотила ее в тот самый момент, когда она метнула нож. Эванджелина не хотела этого. Она хотела броситься к Петре, чтобы вытащить лезвие. Хотела повернуть время вспять.
Из горла Петры вырвался булькающий смех, а по ее груди начала растекаться кровь.
– Когда-то… я была… совсем как ты. Но сейчас… ты стала… похожа на меня.
31
По щекам Эванджелины текли слезы, когда она выпустила нож и отступила от безжизненного тела Петры, под которым растеклась кровавая лужа. Эванджелина никогда раньше не видела столько крови. Аполлон не истекал кровью, когда все думали, что он умер. Он просто перестал двигаться.
Но тело Петры было залито кровью. Красной, густой и проклятой. Клинок торчал из груди, но кровь все равно сочилась из раны, пропитывая белое платье и растекаясь по полу.
Эванджелина задрожала, а быть может, дрожь терзала ее уже некоторое время.
Она убила ее. Выбрала шанс сохранить жизнь себе, а не Петре. Именно об этом и говорил Джекс. Из-за камней кто-то лишается жизни. А ведь когда-то Эванджелина обещала, что никого никогда не убьет, но в тот момент, когда перед ней встал выбор, она мгновенно решилась на отчаянный шаг.
Да, Петра напала первой, но она не целилась в нее, когда Эванджелина вонзила кинжал ей в грудь. Она поднесла руки к лицу и резко остановилась, в ужасе обнаружив, что ее ладони обагрены кровью. Она попыталась вытереть их о юбку, но от этого стало только хуже, словно она хотела стереть не только кровь, но и то, что натворила.
– Лисичка! – раздался вдалеке взволнованный голос Джекса наряду с его торопливыми шагами.
Эванджелина задрожала еще сильнее. Она не хотела, чтобы Джекс нашел ее, особенно в таком состоянии. Не тогда, когда ее колотило от страха, кровь покрывала все тело и у нее не осталось сил даже на то, чтобы выдержать его взгляд. И все же при виде Джекса она почувствовала облегчение.
– Джекс… – всхлипнула Эванджелина. Она знала, что он не был спасителем, но в тот момент она в нем и не нуждалась. Она не хотела, чтобы кто-то обнимал ее, пока она заливается слезами, и говорил, что все будет хорошо. Сейчас Эванджелина хотела чувствовать ярость, чувствовать злость, хотела, чтобы злодей сказал ей, что она поступила правильно, что сделала то, что должна была.
– Что произошло? – Джекс замедлил шаги, в ярости глядя то на кровь, то на тело Петры, то на Эванджелину.
– Я убила ее… – Она расплакалась. Произнесенные вслух слова заставили ее осознать реальность происходящего, и чувство вины навалилось на нее, сдавливая грудь. Она не могла дышать и едва держалась на ногах. Спустя мгновение к ней подлетел Джекс и крепко прижал к себе. Он обнимал ее как нечто сокровенное, и она слышала, как быстро бьется его сердце. Эванджелина вспомнила, как клялась не позволять Джексу прикасаться к ней. Но если бы она сейчас отстранилась, то наверняка рассыпалась бы на тысячу осколков.
Она позволила себе прильнуть к нему, и Джекс зарылся пальцами ей в волосы, бережно укладывая голову на своей груди. Второй рукой он сжимал ленту, повязанную у нее на талии, словно тоже понимал: стоит ему отпустить Эванджелину, и она тут же сломается.
Эванджелина изо всех сил пыталась сдержать слезы, но рубашка Джекса уже вымокла насквозь.
– Я убийца.
– В ее руке нож, – сказал Джекс. – Она убила бы тебя, если бы ты не остановила ее. Ты не сделала ничего плохого.
– Почему же я не чувствую, что поступила правильно?
– Оно никогда не бывает правильным. – Джекс осторожно выпустил из пальцев ленту и успокаивающе провел ладонью по спине Эванджелины.
Эванджелина сделала судорожный вдох. Она думала, что не нуждается в спасителе, но, возможно, какая-то ее часть хотела его. А может быть, она нуждалась в нем. При других обстоятельствах Эванджелина бы устыдилась таких мыслей, но сегодня ночью она убила человека. И вряд ли ей стоило винить себя за то, что она желает раствориться в его объятиях, пока этот коридор, безжизненное тело у ног и эта кошмарная ночь не исчезнут и останутся лишь они двое.
Рука Джекса на ее спине замерла.
– Иди в свою комнату и собирай вещи. Возьми только то, что сможешь унести. Я скоро вернусь за тобой.
– Но… как же она…
– Я позабочусь о теле.
Джекс выпустил ее из своих объятий.
Эванджелина оцепенела, как только перестала ощущать его горячие руки. Ей казалось, что она вот-вот развалится на части или зайдется в истерике. Смотреть на распростертую на полу Петру с ореолом золотисто-розовых волос, совсем как у самой Эванджелины, и вовсе было невыносимо. Кровь больше не сочилась из раны, тело ее не шевелилось, но Эванджелина все еще слышала осуждающий голос: «Когда-то я была совсем как ты. Но сейчас ты стала похожа на меня».
– Не вини себя. Она того не заслуживает, – сказал Джекс. Он посмотрел на тело Петры, и глаза его приобрели серебристый оттенок, который почти поглотил всю голубизну. – Есть герои, а есть злодеи. Она выбрала вторую сторону и получила тот конец, который к нему прилагался, – сквозь стиснутые зубы произнес он, и Эванджелина вдруг испугалась, что он имел в виду не
