Читаем без скачивания Блокада-1 Охота на монстра - Кирилл Бенедиктов

– Попрошу ознакомиться с моими полномочиями, – сказал он сухо.

Не торопясь, достал из кармана гимнастерки сложенный вчетверо документ и протянул его генералу. Тот фыркнул, развернул бумагу и начал читать. По мере того, как он читал, простецкое лицо его приобретало все более кислое выражение. Наконец, генерал добрался до подписи (народный комиссар внутренних дел Л.П. Берия), и окончательно заскучал.

– Ну, и чего тебе от нас надо, капитан? – спросил он уже совершенно другим голосом.

– Вчера я разговаривал по ВЧ со старшим уполномоченным Лукашевичем. Я полагал, что он изложил вам мою просьбу.

Худощавый отложил ложку и поднялся.

– Старший уполномоченный ОО НКВД лейтенант госбезопасности Лукашевич. Товарищ капитан, я передал ваши пожелания товарищу начальнику штаба и товарищу комиссару бригады.

– А, – пробурчал генерал, возвращая Шибанову подписанный наркомом документ, – ты насчет заговоренного… Ну, есть такой. Зачем он тебе?

– Мне необходимо с ним поговорить, – ответил капитан. – Но прежде, если позволите, я хотел бы задать несколько вопросов товарищу лейтенанту госбезопасности.

– Иди, Лукашевич, – генерал махнул рукой. – Ваши особистские дела мне не интересны. А ты, капитан, если захочешь борща навернуть, приходи, у нас тут еще осталось.

– Спасибо, товарищ генерал, – Шибанов подождал, пока старший уполномоченный выберется из-за стола и, отдав честь, вышел из землянки. – Пойдемте, товарищ лейтенант, покажете мне ваше царство.

– Скажете тоже – «царство», – усмехнулся Лукашевич. – Такая же землянка, только пониже да погрязнее.

– А вот это нехорошо, – укоризненно проговорил капитан, – рабочее место следует содержать в чистоте и порядке.

Лейтенант плотно сжал и без того узкие губы.

– Вам легко говорить, товарищ капитан. А здесь у нас грязь везде. Вши. Бывает, засунешь руку за гимнастерку, на ощупь, не глядя, нашаришь, вытащишь такой катышек – а там их, может, десяток, вшей этих, ну и не глядя бросаешь из окопа вон к ним… – он показал в сторону огней армии Моделя. – Не моемся неделями. Речка ближайшая вон там, на поле – только подойдешь, фрицы гвоздить начинают. С водой плохо. Когда бой два, три дня – хоть совсем помирай. Воду из воронок котелками набираем, потом во флягу пару таблеток хлорки – и пьем. Хорошо, хоть водку иногда подвозят, она дезинфицирует…

Шибанов с интересом взглянул на особиста.

– Не понял, товарищ лейтенант, вы что, мне жалуетесь?

Лукашевич осекся.

– Да нет, конечно, товарищ капитан. Просто… насчет грязи…

Они зашли в землянку Лукашевича, служившую одновременно и канцелярией особого отдела.

– Хотите чаю? – спросил старший уполномоченный, вытаскивая из кармана связку ключей. В углу стоял несгораемый шкаф, явно позаимствованный из конторы ближайшего сельсовета. – У меня сухари есть.

– А давайте, лейтенант, – улыбнулся Шибанов. – А пока будем чаи гонять, вы мне все про интересующую меня личность и расскажете.

– Ну, значит, так, – Лукашевич отпер дверцу несгораемого шкафа и вытащил оттуда тонкую картонную папку. – Во вторник я получил от начальника особого отдела бригады товарища Богданова инструкцию, которой предписывалось сообщить о наличии во вверенном мне подразделении бойцов, обладающих особыми способностями, если, конечно, такие бойцы имеются. Честно говоря, я сначала не очень понял, что за способности должны быть – ну, там, может, кто-то стреляет метко, или ножи хорошо бросает, или там выпью кричит, но товарищ Богданов разъяснил, что речь идет о совсем особых способностях. И тут я сразу вспомнил о заговоренном.

– Это что, кличка такая? – спросил Шибанов.

– Ну, не то чтобы кличка… Солдаты его так между собой называют, потому что его вроде как пуля не берет.

– Имя-фамилия у этого заговоренного есть?

– Так точно, товарищ капитан, – Лукашевич раскрыл папку. – Старшина второго пехотного полка Теркин Василий Степанович. Призван на военную службу в октябре сорок первого, участвовал в боях под Москвой, отмечен медалями за храбрость. Дальше вот самое интересное – в составе стрелкового батальона седьмой бригады 39-й армии принимал участие в попытках прорыва окружения в январе-феврале этого года. Ну, вы наверное, знаете, что тридцать девятая почти полностью погибла… около пяти тысяч солдат и офицеров попали в плен к немцам, остальные были убиты. К нашим прорвалось через кольцо окружения человек триста. И Теркин среди них.

– Пока не вижу ничего необычного, – заметил Шибанов. – Триста человек – это, с точки зрения статистики, очень много.

– Подождите, – Лукашевич перебирал листы. – После этого Теркин участвовал в каждом нашем наступлении на позиции 9-й армии. Вы не представляете, что там было, товарищ капитан! Просто жернова, понимаете? И эти жернова нас мололи в кровавую труху!

– Постарайтесь без обобщений, лейтенант, – поморщился Шибанов. – Я не хуже вас знаю о трудном положении на этом участке фронта.

– Извините, – Лукашевич поднялся и направился в угол, где стояла спиртовая конфорка. Зажег огонь и водрузил на него закопченный чайник. – Я продолжаю. Два или три раза Теркин оставался одним из очень немногих выживших – может быть, речь шла о десятке из полка. Когда немецкая авиация раскатала батальон майора Чеботарева – это было в марте – из всего батальона в живых осталось только двое – Теркин и рядовой Овечкин, которому оторвало ступню. Теркин вытащил Овечкина на себе. После этого о нем и стали говорить, как о заговоренном. Овечкин клялся, что пока старшина тащил его к своим, рядом с ними не упало ни одного снаряда.

– Да, – сказал капитан, – это уже кое-что.

– Я поднял все доступные документы, – Лукашевич поставил перед Шибановым металлическую кружку, аккуратно положил на клочок газеты три ржаных сухаря. – Получается, что Теркин без единой царапины вышел из двадцати трех боев, восемь из которых закончились почти полным уничтожением тех подразделений, в которых он служил, пятнадцать – чрезвычайно тяжелыми для нас потерями. По-моему, это можно назвать особыми способностями, хотя я, честно говоря, не понимаю, как это у него получается.

– Дайте поглядеть, – Шибанов протянул руку к папке. Некоторое время он внимательно читал документы, не обращая внимания на разливавшего чай Лукашевича. – Что ж, хорошая работа, лейтенант. Теперь мне хотелось бы взглянуть на самого героя.

– Вы пока пейте чай, товарищ капитан, а я схожу за Теркиным.

– Да, – рассеянно кивнул Шибанов, продолжая изучать содержимое папки, – только вот что, приведите его не сюда, а в штабную землянку. Мне понадобятся свидетели.

Чай и сухари капитан оставил нетронутыми.