Читаем без скачивания Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

Но общее положение большевиков ухудшалось. Железные дороги бастовали. А обаяние “демократии” жило в основном среди интеллигенции. И началось то, что в исторической литературе получило название “саботаж”. Распоряжения новых властей отказывались выполнять служащие государственных и общественных учреждений, инженеры, техники, клерки, телефонисты, телеграфисты. Банки отказывались выдавать деньги. Почта не пересылала их корреспонденцию. Телеграф и телефонные линии прекратили обеспечивать им связь. Министерские служащие не передавали дела. И государственный аппарат, без того разболтанный, забуксовал.

На саботажников нажимали всеми мерами. Угрозами, увольнениями, размещением в учреждениях вооруженных патрулей. Банковские операции приходилось осуществлять таким образом, что они напоминали обычные грабежи — уполномоченные оружием, уговорами и прочими способами “вытрясали” у служащих ключи от сейфов, выгребали деньги и в мешках везли в Смольный. Ничего не помогало. Саботаж продолжался. Из-за сопротивления телеграфистов, телефонистов и почтовых работников правительство очутилось вообще отрезанным от всей страны и внешнего мира. Сообщение с другими регионами России осталось только через Царскосельскую радиостанцию и рации балтийских кораблей — без какой-либо гарантии, что на местах рассылаемые указания примут и будут выполнять. Направляли курьеров — без гарантии, что они доберутся до пунктов назначения.

Эти проблемы налагались и на борьбу внутри партии. Многие начинали склоняться к мнению, что все пропало, и остается только идти на уступки. ЦК упорно стоял на своем, принял решение, “что сложившаяся внутри ЦК оппозиция целиком отходит от всех основных позиций большевизма и пролетарской классовой борьбы вообще”. Каменеву и его сторонникам Ленин предъявил ультиматум, что если они не прекратят “раскольничества”, то будут исключены из партии. Под ультиматумом подписались Троцкий, Сталин, Свердлов, Урицкий, Дзержинский.

Но Каменев, Зиновьев, Рыков, Милютин и Ногин провозгласили ответное заявление — что они не согласны с политикой ЦК и выходят из ЦК. Это спровоцировало кризис и в правительстве. Ряд наркомов — Ногин, Рыков, Милютин, Теодорович, Юренев, Ларин, заявили, что не желают разделять ответственность за ошибочную политику ЦК и уходят со своих постов.

Однако в ЦИК Советов они остались. И этот самый орган, о котором декларировалось, что перед ним будет ответственным правительство, явно приобретал черты центра оппозиции! Большевистское руководство поняло — если оно хочет удержаться у власти, надо срочно брать под контроль ЦИК. Переизбрать председателя Каменева и поставить другую кандидатуру. Кого? Ленин остановил выбор на Свердлове, обладавшем всеми необходимыми качествами. “Верностью”, умением вести кулуарную борьбу, организаторскими талантами. Тщательно подготовили заседание ЦИК, обработали его членов, “подкопали” противников. И 8 ноября провернули эту операцию. ЦИК сместил своего председателя и по рекомендации ЦК избрал на его место Якова Михайловича…

Хотя облегчения это сперва не принесло. Теперь уже Свердлов вместо Каменева попытался вести переговоры с Викжелем. Подключил к ним и Шаю Голощекина. Видимо, надеясь, что меньшевиков Дана, Гоца и Либера диалог с хасидом сделает уступчивее. Нет, и это не подействовало. Они уперлись и повторяли те же требования.

А 10 ноября в Петрограде открылся Чрезвычайный съезд Советов крестьянских депутатов. Тот самый, что был по требованию левых эсеров был перенесен с 30 ноября на 5-е, но собрался с задержкой из-за хаоса и перебоев с транспортом. Россия была аграрной страной, и теоретически съезд крестьянских депутатов представлял куда большую часть населения, чем съезд рабочих и солдатских депутатов. Хотя, конечно, эсеры, выступавшие от лица русского крестьянства, к оному ни малейшего отношения не имели. А в значительной доле не только к крестьянам, а и к русским отношения не имели. Но позиции большевиков в крестьянских Советах были чрезвычайно слабы, куда слабее, чем в рабочих. Из 330 делегатов 195 было от левых эсеров, 65 от правых эсеров, а от большевиков лишь 37.

Чернова встретили овациями, Ленина освистали с криками “долой”. Вопили об “узурпации”, обвиняли большевиков в плагиате — мол, они в “Декрете о земле” украли эсеровскую аграрную программу. Но… съезд этот, при всей своей оппозиции ленинцам, был и вполне “демократическим”. В худшем стиле демократии осени 1917-го. То есть мнговенно раскололся на фракции, группы, группочки, потонул в безудержной болтовне, речах, резолюциях, выработке формулировок, голосованиях по частным вопросам, во взаимных претензиях, счетах и обвинениях. Левые эсеры разругались с правыми, лидеры принялись грызться друг с другом…

На чем и сыграли большевики. Намекнули левым эсерам — а чего бы нам с вами не составить коалицию? Им уже предлагалось несколько портфелей в Совнаркоме сразу после взятия Зимнего, тогда они отказались. А теперь призадумались — почему бы и нет? Власть-то уже взята, Керенский вернуть ее не смог и исчез с горизонтов. И пока съезд хаялся и ругался, в Смольном начались секретные переговоры. От большевиков их вел Свердлов. Периодически подключались Троцкий, Зиновьев, Голощекин. Диалог им пришлось вести опять с соплеменниками — от левых эсеров были уполномочены Натансон, Шрейдер, Камков (Кац). Но эти соплеменники оказались гораздо более покладистыми, чем меньшевистские.

Сначала они выдвинули все тот же пакет условий: исключение из правительства Ленина и Троцкого, создание “однородного социалистического министерства”, роспуск ВРК и других “репрессивных организаций”. А ВЦИК, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов, как рабочих, так и крестьянских, пусть станет парламентом, там должны быть представлены все левые партии, городские думы, профсоюзы, земства, армия. Однако защищали эти пункты левые эсеры не очень-то твердо. Действительно, имело ли для них смысл отстаивать интересы своих врагов, правых эсеров? И городских дум с земствами? И валить Ленина с Троцким — которые так любезно протягивают их партии руку дружбы и союза?

Так что удалось за несколько дней сторговаться. ВРК был оставлен. Ленин с Троцким тоже. Совнарком становился коалиционным, двухпартийным, из большевиков и левых эсеров. Благо и часть портфелей освободилась после ухода “раскольников”. ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов и ЦИК Советов крестьянских депутатов сливались в единый ВЦИК, получавший права парламента. А в его состав входило 108 депутатов от съезда рабочих и солдатских Советов, 108 от съезда крестьянских Советов, 100 от армии и флота и 50 от профсоюзов. Кроме того, к статусу Совнаркома — “рабоче-крестьянское правительство”, добавлялась приставочка “временное”. До Учредительного Собрания. И все свои декреты и постановления Совнарком должен был снабжать фразой “впредь до решения Учредительного Собрания”.

Известие о достигнутом соглашении прозвучало на Чрезвычайной крестьянском съезде совершенно неожиданно, 14 ноября. И было встречено бурным ликованием. Во-первых, делегатов от левых эсеров было подавляющее большинство. А во-вторых, открывался выход из тупика, наступал конец затянувшемуся противостоянию и общей напряженности. Поддержку возникшей коалиции высказали меньшевики-интернационалисты Мартова, анархисты, польские социалисты, окологазетная группировка “Новая жизнь” Горького. Да и тех, кто остался недоволен, соглашение в целом удовлетворило. Новое правительство все равно получило статус “временного”, как бы пятый кабинет. Повластвовали два кабинета Львова, два кабинета Керенского, ну и пусть кабинет Ленина повластвует — всего полтора месяца до Учредительного Собрания осталось…

День 14 (27) ноября провозглашался концом гражданской войны, “величайшим днем” всей революции. Было разыграно массовое праздничное действо. В Таврическом дворце делегатов крестьянского съезда горячо приветствовал Свердлов. Затем они вышли на улицу и двинулись к Смольному. Вдоль дороги были выстроены солдатские полки, играли военные оркестры. Было уже темно, но организаторы заготовили факелы. Их зажгли, и колонна с факелами и знаменем крестьянского ЦИК шагала по Питеру. Присоединялись новые группы, колонны. Шествие разрасталось. Провозглашалась победа революции, здравицы объединению сил демократии и социализма. Возле Смольного ждала выстроенная Красная гвардия, на ступенях — делегации рабочих. Встретили, повели в зал, где ждал ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов и Петроградский Совет. Под музыку впустили, два президиума обнялись и сели вместе. Скрестили знамена обоих ЦИКов. Опять приветствовал Свердлов — как “хозяин” помещения. Предоставил слово Спиридоновой…

На следующий день прошло торжественное объединенное заседание ВЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Председательствовал на заседании Яков Михайлович. И он же был избран председателем ВЦИК. Без всяких проблем, без альтернативных кандидатур. Оно как бы уже само собой подразумевалось. Он ведь на всех объединительных мероприятиях на первом плане был. А скорее, это тоже согласовали заранее, в ходе закулисного торга. И левые эсеры с этим согласились. Почему бы и нет? Свердлов не был “аллергеном” для “социалистической общественности”, подобно Ленину и Троцкому. Вроде, человек почти нейтральный. И вон какой умный, обходительный, дипломатичный. С таким будет легко дела вести, взаимопонимание находить…