Читаем без скачивания Клон Дьявола - Скотт Сиглер

Румкорф первым оказался на ногах, удивив проворством. Он помог подняться Колдингу.

— Вы в порядке?

— В полном. Док, даже не пытайтесь убедить меня в том, что увиденное мной сейчас — нормально.

— По-видимому, это всего лишь рефлекторная актив…

— Идите к черту! — сказал Тим. — Вам не мешало бы подучить биологию, доктор Румкорф.

Колдинг оставил обоих, бросившись мимо покорных коров в плексигласовых стойлах, и сбежал с кормовой рампы.

— Цзянь, подожди!

Она продолжала бежать к двери ангара; жир трясся в такт ее паническому бегу. Колдинг догнал ее за мгновение до того, как она ухватилась за ручку двери. Цзянь развернулась и вновь попыталась оттолкнуть его, но он схватил ее за запястья. Несколько мгновений китаянка сопротивлялась, но он держал крепко. Ее расширенные ужасом глаза смотрели на него, не узнавая.

— Тише, тише, — сказал Колдинг. — Цзянь, просто успокойся, и все.

Она часто-часто заморгала, затем ее зрению словно вернули резкость. Она упала ему на руки. От внезапного движения и ее веса Колдинг отступил на шаг, но удержал. Цзянь обвила его руками и прижалась головой к груди, ее тело била дрожь.

16 ноября. Аутопсия

Имплантация + 7 дней

Румкорф вздохнул, глядя вниз на эмбрион предка, свернувшегося на лотке для вскрытия. Эмбрион порвал плодный пузырь для того, чтобы наброситься на микроскопическую камеру, тем самым выплеснув заключенную в пузыре жизнеобеспечивающую жидкость. И вскоре после этого умер.

С этого момента они воздержатся от оптоволоконных осмотров и ограничатся трехмерными УЗИ — во избежание повторных случаев. Дополнительные ультразвуковые исследования стада показали, что каждая корова носила лишь одного эмбриона. Все двойни и тройни погибли.

Разглядывая трупик размером с кошку на лотке перед собой, Румкорф никак не мог осмыслить, что ему от роду меньше недели. Развитие млекопитающих никогда не идет таким путем. Слово «невозможно» проносилось у него в мозгу каждые несколько секунд, несмотря на то что факты — вот они, перед ним.

Его руки в перчатках положили маленькое тело на весы. Двадцать один фунт. Всего за шесть дней. Но чему он так удивляется? Еще с начальных этапов планирования они добивались возможности быстрого роста. И в первую очередь именно для этого отыскали Цзянь.

Клаус прочитал опубликованные материалы ее исследования и понял, что Цзянь может теоретически создать искусственный геном, а затем экспериментировать в цифровой форме до тех пор, пока им удастся изменить темпы нормального роста. Это было во время чтения второй или третьей работы Цзянь, он точно не помнил, — его будто осенило: в голове вдруг сложился весь проект предка. Его работа над проектом клонирования квагги, прорывы в компьютерной мощи, достижения в олигонуклеотидной технологии — составляющие вдруг стали ясны, и Румкорф увидел свою судьбу. Итак, части целого существовали, требуемая технология — в избытке. Все, чего действительно не хватало проекту, — достаточное количество денег.

Вентер финансировал клонирование квагги, но о проекте предка даже и слышать не захотел. Он даже назвал проект «смехотворным». Поэтому Клаус добился встречи с Данте Пальоне, главным исполнительным директором корпорации «Генада».

Данте с жаром взялся за проект. Он видел реальную возможность воплощения мечты Клауса. Данте раздобыл Цзянь, и проекту было дано рождение. Передовая экспертиза Эрики Хёль в клонировании крупных млекопитающих явилась прекрасной параллелью для теоретической работы Цзянь, поэтому Данте нанял и ее. И теперь, после нескольких оставленных направлений экспериментальных работ, спустя пять долгих лет, мечта Клауса стала реальностью.

По трапу поднялся Тим Фили. Он был встревожен, лоб его блестел от пота, а нос как будто чуть покраснел.

— Что накопал, старичок?

Вот же лузер. Как Клаус мечтал о возвращении Эрики! Просто чтобы вновь увидеть ее лицо…

— Еще работаю над этим, мистер Фили. И перестаньте называть меня «старичок».

Тим ткнул мертвого эмбриона и тут же отдернул палец.

— Ну, чувачок, и хреновина, блин, у тебя тут.

— Вы удивительно красноречивы.

— Умора, — хмыкнул Тим. — Ваша мама говорила мне то же самое.

— Я бы предпочел, чтобы вы не ссылались на мою мать.

— А я бы предпочел места в ложу на игру «Пистонс»,[27] а потом — партейку в покер «Texas Reach-around», да только ни того, ни другого мне не видать.

Клаус помедлил, решив было поинтересоваться, что это за «Reach-arounds», покачал головой и передумал.

— Жуткий он какой-то, — сказал Тим. — Физиология, на первый взгляд, такая знакомая, почти как у человеческого в первый триместр, если только вынести за скобки большой размер.

Тим был прав. Этот в самом деле немного напоминал человеческий эмбрион. Клаус отрезал сердце. Оно уже неплохо развилось и выглядело очень человеческим. Настолько, что, положи два рядом — различить было бы невозможно. Пересадка в человека на практике должна оказаться чрезвычайно простой.

Конечности предка уже формировались в их окончательную форму. Что-то настораживающее виделось Клаусу в крохотных, похожих на иголочки когтях на концах каждого пальчика. Когти, как у кошки, а не копыта, как у коровы. Это Цзянь так закодировала? Возможно, это оказалось результатом придуманного ею широкого обмена кожного покрова. Поскольку органы получились правильными, ноги особого значения не имели.

Величина головы и черепной коробки также вызвала удивление Клауса. Безусловно, Цзянь использовала массу генетической информации от высших млекопитающих. Но сейчас еще слишком рано говорить, сохранятся ли настоящие пропорции тела от рождения до взросления.

— Эй, старичок, — оторвал от размышлений голос Тима. — Хочешь, скажу кое-что по-настоящему жуткое?

Клаус вздохнул:

— Говорите, доктор Фили.

— Я тут кое-что подсчитал. И по моим прикидкам, у наших эмбрионов конверсия корма — пятьдесят процентов.

Клаус замер и посмотрел на молодого человека:

— Пятьдесят процентов?

Тим кивнул.

— Учитывая количество пищи, слопанной мамашами, минус их предельно допустимую интенсивность обмена веществ и вынося за скобки плодный вес.

Клаус будто взглянул на препарируемое существо в ином свете. Пятьдесят процентов всего потребляемого предком преобразовывалось в мускулы, кости либо другие ткани. Много больше, чем у любого другого млекопитающего.