Читаем без скачивания «МиГ» – перехватчик. Чужие крылья - Роман Юров

Женщины восприняли приход летчиков равнодушно, без малейшего намека на радость или энтузиазм. Вахтанг церемонно познакомил с ними Виктора, как оказалось, здесь жили две Любы и Маша. Зато для детишек появление Вахтанга стало праздником. Они сразу же загалдели, окружили его, теребя за штаны и просительно заглядывая в глаза. Он заулыбался и достал из кармана скрученный узлом носовой платок, развязал и начал ссыпать в маленькие ладошки заранее заготовленный сахар. Сахара было мало, может, пара ложек, но детской радости не было предела.

Потом они чинно расселись на лавках. Игорь угрюмо рассматривал носки своих унтов, Вахтанг сразу же ввязался с женщинами в оживленный разговор, Виктор больше осматривался. Хозяйки флигеля ему не понравились, изможденные, с серыми от усталости лицами. Лет им, всем троим, было где-то под тридцать, хотя, может, ему это только показалось. Вахтанг тем временем разошелся не на шутку, он пел соловьем, сыпал остротами, весело смеялся, сверкая белыми зубами. Постепенно обстановка в комнате начала улучшаться, на лицах у хозяек появились улыбки, они о чем-то перешептывались и пересмеивались.

Вахтанг подсел к самой симпатичной, высокой светленькой женщине, которая, если Виктор ничего не напутал, звалась Машей, по-хозяйски ее приобнял и что-то быстро зашептал на ухо. Женщина стрельнула глазами на Виктора, улыбнулась и, наклонившись к соседке, укачивающей ребенка, тоже что-то ей зашептала. Та, низенькая и кареглазая, посмотрела на Виктора, побледнела, отдала ребенка и что-то тихо ответила, отчего окружающие засмеялись. Она встала и, поправив платье, ушла в темноту меньшей комнаты.

— Ну чего ты сидишь? — сказал Вахтанг Виктору. — Иди к Любе. — Глаза у него были веселые, а пальцы на руках нервно подергивались.

Во второй комнате было темно, тусклого света, проникающего сквозь мутное окошко, явно не хватало, чтобы осветить ее днем, а уж ночью было темно, как в гробу. Виктор чертыхнулся, ударившись обо что-то ногой. Полез в карман и зачиркал зажигалкой, осветив помещение. Вторая комната было узкая, словно пенал, разделенная поперек висящей на веревке простыней, почти всю ее занимали стоящие одна за другой две кровати, так что между ними и стеной оставался узенький проход. Он отодвинул простыню и обнаружил раздевающуюся Любу. Теперь он рассмотрел ее повнимательнее. Она было невысокая и темноволосая. Наверное, раньше она было кругленькая, упитанная, но лишения согнали с тела весь жир, оставив некрасивые складки кожи. Однако груди у нее были большие, словно налитые, с крупными ареолами сосков. Появление Виктора и свет зажигалки ее ничуть не смутили, она полностью разделась, спокойно улеглась на кровать и раздвинула ноги, показав ему заросшую черным волосом промежность. Зажигалка жгла руку, и Виктор ее потушил и подсел рядом. От нее пахло молоком и полынью, впрочем, запахом полыни был пропитан весь их флигель. Он провел рукой ей по животу, потискал груди, но никакого энтузиазма и возбуждения от того, что сейчас будет заниматься с ней сексом, Виктор не испытывал. Наоборот, душу жег стыд, что ему приходится вот так, за еду покупать любовь. Перед ним встало Танино лицо, ее удивительные зеленые глаза, и Виктор не выдержал, резко вскочив, он пулей выскочил из комнаты, быстро надел реглан и, не прощаясь, ушел домой. На душе было мерзко и тошно.

Глава 11

В последний день марта зима снова заявила о своих правах. Ночью отметки термометров опустились до минус пяти, дороги подмерзли, замерзло так и не просохшее летное поле их аэродрома. А значит, они наконец смогут отсюда улететь. Их разбудили еще в темноте, и друзья, уложив в сидоры свои нехитрые пожитки, отправились в столовую, на последний здесь завтрак. Их пятидневное бездействие наконец-то закончилось.

БАО где-то разжился свежими куриными яйцами, и теперь к завтраку каждому летчику выдавали еще по одному вареному яйцу. После частых опостылевших макарон такая добавка многим пришлась по вкусу. В столовую они зашли вместе с группой новых летчиков. Одна из официанток, увидев резкий наплыв людей, закричала в недра кухни:

— Манька, летчики пришли. Ты им яйца помыла?

Через секунду помещение утонуло в грохоте громкого мужского хохота. Официантка, покраснев, исчезла на кухне, а летчики, все еще смеясь, принялись рассаживаться по местам.

На аэродроме было шумно, ревели прогреваемые моторы, сновали техники. Новый полк готовился к полетам. К Виктору подошли Шаховцев с комиссаром.

— Витя, сможете облетать свою «девятку»? — спросил комиссар.

— Мы мотор на земле опробовали, — добавил Шаховцев, — работает как зверь. Пулеметы отстреляли, все нормально, но надо бы ее в воздухе погонять.

— Давайте слетаю, — ответил Виктор. — Только можно я тогда и пилотаж покручу заодно, если все нормально будет. Кстати, как там с радиосвязью?

— Гольдштейн радио настроил, теперь три машины с передатчиками, можете в воздухе переговариваться, — ответил Шаховцев. — На машину Беридзе поставили передатчик с разбитого «Ила». Все работает.

— Ну и отлично, — сказал комиссар. — Нам назначили перелет после обеда. Так что, товарищ Саблин, облетайте свой «МиГ» заранее, чтобы потом чего не случилось.

Солнце уже показалось над степью, когда Виктор наконец поднялся в небо. Сперва пришлось долго ждать бензозаправщик, после ремонта его машину никто не заправлял. Потом ждал, пока взлетит пара «ишачков». Наконец, увидев со старта зеленую ракету, плавно толкнул сектор газа вперед. Мотор заревел, самолет завибрировал и начал постепенно разгоняться, подпрыгивая на неровностях, и вскоре взмыл в небо. Виктор был счастлив, за эти дни он соскучился по полетам, по небу, и теперь каждая секунда в вышине доставляла ему буквально физическую радость.

Он сделал два круга над аэродромом и, видя, что все нормально, решил слетать на пилотаж. Пробив тонкую облачность, он оказался в чудесном краю, где ярко голубело небо, а облака покрывали землю ослепительно-белым ковром. Разогнавшись, он ушел на петлю, в верхней точке полубочкой переведя ее в горизонт, тут же сорвал машину в штопор. Выведя истребитель над самыми облаками, он закрутил пилотаж, выжимая из машины все, что умел. Мотор ревел на максимальных оборотах, давила перегрузка, а он плясал на своем самолете бешеный танец дикого животного. Это было счастье, это был полет.

Внезапно в наушниках раздался треск, и послышался встревоженный голос Вахтанга:

— Витя, Витя, ты живой, Витя… Сзады, сзады, да отвэрни же ты, — внезапно закричал он, и эфир заполнили непонятные грузинские ругательства.

Виктор машинально дал ногу и резко отработал ручкой, однако сзади никого не оказалось. Он беспокойно озирался в кабине, но небо было чистое, никакие «мессера» на него не падали. Эфир был забит матюгами Вахтанга, и ответить, что у него все нормально, Виктор не мог.

Он начал снижаться к аэродрому, прикидывая, что же могло случиться. Голос Вахтанга внезапно пропал из эфира, и вместо него он услышал запыхавшегося Зайцева:

— Саблин, Саблин, вы меня слышите? Саблин!

— Слышу нормально, у меня все в порядке, — ответил недоумевающий Виктор.

— Над аэродромом «мессеры», пара. Немедленно подходите, поможете.

— Принял, где они, высота?

— Черт, — внезапно закричал комиссар, — что же он делает? Черт. Не ходи за ним, не ходи, — кричал он кому-то невидимому. — Черт! Все… Сбили.

— Да где они, где? — закричал Виктор. — Отвечайте.

— Над северной конечностью аэродрома, — глухим голосом ответил комиссар, — высота метров восемьсот, начинают разворачиваться.

Виктор в разрыве облаков увидел внизу деревню и, сориентировавшись, бросил истребитель в пике. Он немного ошибся, вынырнув из облаков в стороне от того места, куда планировал, но это уже не играло большой роли. Внизу, на фоне черно-белой, с редкими остатками снега землей, он увидел два знакомых хищных силуэта. Они закончили разворот и теперь начинали разгоняться вниз, видимо, собираясь проштурмовать аэродром. Позиция для атаки была почти идеальная, враги были ниже его и с меньшей скоростью. Он бросился на «мессеров», решив атаковать ведомого — это было проще и безопасней, беспокоясь только, чтобы самолет не рассыпался от такой скорости. Дистанция сокращалась, враги стремительно увеличивались в прицеле. Виктор уже вот-вот собирался открыть огонь, как атакуемый им самолет внезапно начал делать маневр, переходя на другую сторону от своего ведущего и ломая Виктору всю атаку. Он резко довернул, буквально чувствуя, как стонет от перегрузок его истребитель, загнал открывшийся самолет ведущего немца в прицел и зажал гашетки. Трасса уткнулась в фашистский истребитель, и он увидел, как у того по фюзеляжу пробежали вспышки разрывов крупнокалиберных пуль. Немец резко задрал нос, и Виктор, избегая столкновения, потянул ручку вверх и в сторону. Перегрузка навалилась страшной тяжестью, закрывая глаза, сдавила грудь. Под самыми облаками он резко развернулся, услышав по радио захлебывающийся голос комиссара: