Читаем без скачивания Негасимое пламя - Катарина Причард

— А вы не улизнете от меня? — подозрительно спросила Джан.

— Ну что вы! — И Дэвид бросил выразительный взгляд на свою одежду.

— Простите ради бога! — Джан снова расплылась в улыбке. — Надо же было спросить такое! Ну и стерва же я. Да я и есть стерва, вы ведь знаете, Дэвид.

— Разве?

— Ив общем-то, работать со мной тоже не легко. Скоро это сами почувствуете. Все же я надеюсь, что мы с вами будем ладить. По крайней мере, пока я вам не надоем — я и «Герлс».

Когда это еще случится, размышлял Дэвид, медленно шагая по темным улицам к дому м-с Баннинг. Он с удивлением обнаружил, что с трудом передвигает ноги. Непривычный для него темп ходьбы, выступивший от слабости пот на лбу — что ж, грипп вполне может, как он сам про себя выразился, «вытряхнуть из человека душу».

Джан! При мысли о ней у него потеплело на сердце. Что за необычное создание! Их встреча просто что-то из ряда вон выходящее. Кто бы мог подумать, что их знакомство когда-нибудь возобновится при таких странных обстоятельствах? Он был благодарен ей, безмерно благодарен за все, что она сделала для него в ту ночь, дав пристанище от дождя и мрака, за ее теплоту и дружеское участие, хотя где-то в глубине души испытывал неясную тревогу, не в состоянии разобраться в ее мотивах, быть может, в сплетении разноречивых мотивов. Но это не важно. Важно то, что он исполнен чувства глубокой благодарности и желания выполнить перед ней свои обязательства.

В то же время эти обязательства давали ему возможность заработать на еду и квартиру. Чего уж там притворяться — ясно, что перспектива получить работу, любую работу, приятна ему. Ведь в кармане у него пусто, нет денег даже на трамвайный билет. Он только тогда понял это, когда, почувствовав слабость в ногах, присел отдохнуть на первую попавшуюся скамейку.

Он не мог удержаться от сардонической усмешки при мысли, что будет мальчиком на побегушках у Джан в ее женском журнале. Будет получать приказы от нее. Ну что ж, это явится проверкой его способности противостоять полурабскому существованию, размышлял он. Занятие честной литературной работой — пусть даже пустой и ненужной — оправдывает себя, поскольку оно дает ему возможность вновь вернуться к труду и жизни.

Надо выбросить из головы всякие иллюзии и свыкнуться с мыслью, что как писатель он не представляет большой ценности; надо избавиться от интеллектуальной самонадеянности — это она породила у него переоценку своих способностей. В конце концов он вынужден признать, что эти способности отнюдь не выдающиеся.

Ему не удалось воздействовать силой пера даже на журнальную братию, которая скрепя сердце одобрила бы его статьи, несмотря на проводившиеся в них тревожащие и непопулярные идеи. Чего он не мог простить себе, это судьбу неудачника. Он горько обвинял себя в том, что вообразил себя библейским Давидом, способным вызвать на бой Голиафа и обрушить на него град слов, фактов, логических аргументов.

Но он не из тех героев, которые могут бросить вызов «Силе несокрушимой». Он — жертва собственного наивного оптимизма — пал духом, лишь только понял, что борьба его с Голиафом обречена на неудачу. Конечно, перо могло бы быть сильнее пращи, но оно оказалось жалким оружием, которое легко ломается в борьбе с военно-промышленными силами, главенствующими в международной политике.

Обладай он несокрушимым духом, он продолжал бы борьбу, несмотря на окружавшую его враждебность, а он позволил этой враждебности одолеть и обезоружить себя. Презирая себя за это, Дэвид в то же время не желал признать, что поражение его было окончательным.

Надо начинать все сначала, решил он. И нечего ждать каких-то необыкновенных результатов или становиться в позу человека, готового пожертвовать всем во имя «мира и благоденствия человечества». Ему смешны хвастливые декларации Подобного рода. Надо научиться работать тихо и терпеливо, вроде тех муравьев, о которых говорила Мифф, получая удовлетворение от этого постоянного незаметного труда, работать ради достижения великой цели.

Служба у Джан и будет первым шагом на этом пути. Все его размышления лишь подтверждают правильность этого вывода: надо смиренно браться за предложенную ему работу, не думая, что подчинение мисс Мэрфи и ее требованиям уязвляет его профессиональную гордость. Редактирование журнала, размышлял он, даст ему полезный опыт; ну, а приказы Джан — «это тоже благо». Оп улыбнулся, представляя, с каким удовольствием она будет отдавать ему эти приказания.

Продолжая улыбаться, он встал и пошел дальше, мрачное настроение его рассеялось, а мысль о комичности ситуации, в которой он очутился, подбадривала. Когда он открыл дверь в свою комнату, у м-с Баннинг и во флигельке Чезаре было уже темно.

«Все, что тебе осталось, мой дорогой Дэвид, — сказал он себе, — сохранить чувство юмора при этом новом повороте судьбы».

Глава X

— Ох, наконец-то! — М-с Банпннг торопливо засеменила от своей двери в залитый утренним солнцем дворик — в волосах бигуди, пухлые щечки трясутся от сдерживаемого любопытства и стремления сохранить собственное достоинство, вставная челюсть вот-вот выпадет. — А уж мы с Чезаре до полусмерти перепугались, все голову ломали, что бы такое могло с вами приключиться.

— Простите меня. — Дэвид кормил Перси кусочками сухого печенья, которые обнаружил у себя в шкафу. — Я как раз собирался вам объяснить…

— Ничего себе поведеньице, — взорвалась м-с Баннинг. — Так обойтись с нами! Чезаре уж решил, что вы допились до белой горячки. Могли ведь ненароком и в реку свалиться или куда еще, да и утонуть за милую душу. Я было хотела сообщить в полицию, но он не позволил. «Подождем денек-другой», — говорит.

— Вот же черт возьми! — громко воскликнул Дэвид, напугав Перси. — Я и не предполагал, что вы станете так волноваться.

— Гадкий! Гадкий! — пронзительно закричал Перси. — Пай-мальчику не пристало браниться!

— Славный старина Перси. — Дэвид просунул палец в клетку и почесал попугаю головку. От блаженства Перси прикрыл глаза белыми веками.

Услышав голос Дэвида, из своей конурки выбежал Чезаре; он громко приветствовал соседа, чуть не задушив его в своих объятиях.

— Так рад! Так рад! — кричал он, — Я, Чезаре, так рад, что ты жив-здоров, compagno![Приятель! (итал.)]

— Я как раз хотел объяснить миссис Баннинг, — смущенно сказал Дэвид. — Должно быть, у меня немного помутился рассудок от гриппа. — Он постучал себя по лбу. — Вышел прогуляться… и заблудился… стал искать дорогу домой… И тут на меня наткнулся один мой приятель… отвез к себе… заставил пролежать целый день в постели. Подарил мне новый костюм. И дал работу.

— Вот здорово! — обрадовался Чезаре. — Выходит, снова выкарабкался в люди, si?

— Не совсем еще, — мелкие морщинки вокруг рта Дэвида собрались в улыбку, — еще только карабкаюсь.

Чезаре и м-с Баннинг принялись выкладывать ему свои неприятности, словно он отсутствовал много месяцев; они считали само собой разумеющимся, что Дэвид примет их беды и огорчения близко к сердцу.

Миссис Гэрити, их ближайшая соседка, жалуется, что Перси кричит пронзительным голосом и ругается нехорошими словами, рассказывала м-с Баннинг. М-с Гэрити угрожает подать в суд и изничтожить Перси. Передавая, что она сказала на это м-с Гэрити и что м-с Гэрити ответила ей, м-с Баннинг пришла в такое возбуждение, что у нее изо рта выпала вставная челюсть.

Дэвид поднял челюсть с земли, смыл с нее грязь под краном во дворе и подал розовато-красный протез м-с Баннинг.

— Не волнуйтесь! Мы никому не позволим обидеть Перси, — сказал он.

Миссис Баннинг успокоенно улыбнулась ему.

— Да, да, ведь мы не позволим? — с надеждой в голосе спросила она.

Куда труднее оказалось уладить отношения между Чезаре и Рыжим. Возмущению Чезаре не было предела. Рыжий стал бегать за косоглазой девчонкой из углового магазина фруктов.

— Настоящая проститутка, как есть проститутка, — гневно заявила м-с Баннинг.

— А мальчишка, ну надо ж быть таким дураком! Не верит, что она пропащая девчонка, — хлебнет еще с ней горя. — В глазах Чезаре стояли слезы, — Никакого понятия в его глупой башке. Поговоришь с ним, compagno?

— Конечно, поговорю, — пробормотал Дэвид, отнюдь не убежденный, что его слова возымеют хоть какое-то действие на влюбленного юношу.

Чувство внутренней близости с Чезаре, то, что они с м-с Банни, как он иногда называл ее, считают его своим, приободрило Дэвида. Покончив с весьма обильным завтраком, который приготовила для него м-с Баннинг, он заторопился, чтобы успеть к девяти часам добраться до квартиры Джан.

Он шел, все ускоряя шаг, подставив лицо лучам утреннего солнца, и весело насвистывал, снова и снова возвращаясь мыслями к тому, как согрело ему душу беспокойство о нем Чезаре и м-с Баннинг, их вера в него, по существу, чужого им человека.