Читаем без скачивания Лжегерои русского флота - Владимир Шигин

Об истории пребывания «Потёмкина» в Феодосии обычно историки говорят скороговоркой. Оно и понятно, именно там стало окончательно ясно, что потёмкинская авантюра окончательно потерпела крах.

В своё время, чтобы хоть как-то оправдать позорное бегство потёмкинцев от двух солдатских рот, писали о неком «пулемётно-оружейном» огне, которому не могли ничего противопоставить храбрые потёмкинцы. О «жестоком пулемётном огне» писал, в частности, историк С. Найда. Но насколько реально могли быть в Феодосии пулемёты? Дело в том, что в 1905 году никаких пулемётов кроме, пулемётов системы «максим», в русской армии не было вообще. А те, которые были, считались на единицы. Тульский завод только к концу 1904 года освоил выпуск первых пулемётов, которые, разумеется, шли сразу же на вооружение армии, дравшейся с японцами в Маньчжурии. Да и там их к концу войны имелось всего несколько десятков. В истории Русско-японской войны известен, пожалуй, только один случай использования первых пулемётов. Произошёл он, разумеется, в самом конце войны во время генерального Мукденского сражения. Одна из наших артиллерийских батарей (тогда пулемёты из-за своей малочисленности и ценности были подчинены артиллерийскому ведомству), оснащённая шестнадцатью пулемётами «максим», противостояла нескольким атакам японцев. Вскоре телами было усеяно всё поле боя — японская сторона потеряла половину своих солдат от общего числа атаковавших. Без помощи пулемётов отбить такие атаки было бы просто невозможно. После Мукдена было решено закупать пулемёты для армии сотнями, несмотря на значительную цену, свыше 3000 рублей за пулемёт, но реально закупки начались только в 1906 году.

Трудно поверить, что ценнейшими «максимами» в 1905 году вооружались тыловые части в Крыму. Вспомним и то, что к началу мятежа на «Потёмкине», не прошло и месяца с момента подписания мира между Россией и Японией. За это время, учитывая всё ещё стоящую рядом во всеоружии японскую армию и начавшиеся забастовки на Транссибе, их просто не смогли бы перевезти с Дальнего Востока в Крым. К тому же до мятежа «Потёмкина» в этом просто не было никакой необходимости. Даже если и имелось на тот момент в Одесском округе несколько пулемётов, то почему их надо было размещать именно в Феодосии? Гораздо логичнее было бы их иметь в Одессе (где можно было ещё ожидать новых волнений местных люмпен-пролетариев), или в Севастополе (где могли ожидать матросского мятежа), или в Николаеве (где имелись крупные заводы), или в Керчи. Делая вывод, можно почти с полной уверенностью сказать, что никаких пулемётов на феодосийской набережной в момент прихода «Потёмкина» в Феодосию НЕ БЫЛО, как не было там и никаких орудий. Если стрельба с берега и велась, то исключительно из винтовок, да и то, видимо, больше для острастки.

Спрашивается, какой вред могли нанести мосинские трёхлинейки закованному в броню броненосцу? А никакого! А катерам, которые пытались захватить шаланды с углём? Для катера винтовочная пуля то же, что слону дробина, а для миноноски тем более. Заметим, что на момент восстания на «Потёмкине» на корабле имелась и мелкокалиберная артиллерия, которую вполне можно было бы с успехом использовать против стреляющей пехоты: четыре 47-мм пушки и две 37-мм пушки Гочкиса. Помимо этого, имелись две 63-мм десантные пушки Барановского и пулемёт. И десантные пушки, и пулемёт (кстати, всего один!) легко устанавливались не только на катер, но даже на обычную корабельную шлюпку, чтобы вести огонь в носовом секторе. Даже против одной десантной пушки винтовки правительственной пехоты были бы бессильны. В полицейском донесении об итогах боя в порте однозначно указывается, что на удирающей миноноске стреляло скорострельное орудие. Этого было более чем достаточно, чтобы захватить шхуны (баржи) и разогнать солдат. Но ничего этого не произошло. Всё случилось с точностью до наоборот: несколько ружейных залпов с берега сделали поистине невозможное. После них и на катере, и на самом броненосце началась самая настоящая паника. До этого момента мятежники чувствовали себя в полной безопасности, так как с момента мятежа в них никто не стрелял. Нескольких ружейных залпов роты вполне хватило на то, чтобы с мятежным броненосцем было, по существу, покончено. Поразительно, но несколько залпов из винтовок полностью деморализовали команду «Потёмкина». Никто даже не помышлял о сопротивлении. Бросив своих товарищей на произвол судьбы, Матюшенко и К° сразу же позабыли о всех своих революционных планах преображения России и рванули сдаваться в Румынию. Даже историки признают, что с этого момента на корабле царила полная анархия и разброд.

Историк Ю. Кардашёв относительно происшедшего на борту «Потёмкина» после отпора, данного ротой солдат, пишет: «Одни матросы призывали к решительным действиям, другие — к немедленному уходу в Румынию и сдаче. На сигнальном мостике, у флаг-фала, возникла потасовка между сторонниками и противниками продолжения восстания. Как отражение этой борьбы, над броненосцем то поднимался, то опускался красный боевой флаг. Противники обстрела Феодосии взяли вверх». За не слишком вразумительными словами Ю. Кардашёва о «потасовке» кроется нечто большее. Во время нахождения броненосца в Феодосии, команда фактически подняла восстание против Матюшенко и его окружения, причём дело дошло до массовой драки. В результате происшедшего Матюшенко и его окружение практически были отстранены от командования броненосцем. При этом отстранили от власти революционеров не офицеры и кондуктора-сверхсрочники, а сами матросы, уставшие от революционных экспериментов бывшего забойщика скота.

Не слишком разнятся относительно этих событий и воспоминания И. Лычёва: «В Феодосии на „Потёмкине“ повторилась та же паника, что и в Одессе в момент измены „Георгия Победоносца“. Небольшая часть матросов бросилась было к орудиям, чтобы открыть огонь по городу, но под натиском большинства вынуждена была отказаться от этого». Во время этой паники Фельдман, по его собственному признанию, попытался было выступить перед потёмкинцами с очередной революционной речью, но его тут же пригрозили выкинуть за борт и Фельдман затих…

В 11 часов «Потёмкин» спустил боевой вымпел, развёл пары и в 12 часов 30 минут вышел в море.

Тем временем ещё 22 июня в 8 часов утра вице-адмирал Кригер с броненосцами «Двенадцать Апостолов», «Ростислав», «Три Святителя» и шестью миноносцами прибыл в Одессу и, захватив с собой усмирённый «Георгий», сразу же вышел обратно в Севастополь, оставив в Одессе на случай появления «Потёмкина» два миноносца. Пока эскадра следовала в Севастополь, командующий флотом Чухнин получил телеграмму морского министра: «„Потёмкин“ требует уголь и воду от городского управления Феодосии под угрозою бомбардировки города при отказе. Необходимо принять самые энергичные меры за невозможностью допускать подобный образ действий мятежного корабля. Если нужно, утопите „Потёмкин“. Авелан».