Читаем без скачивания Голубая луна - Макс Мах

вы, увидеть не способны. А вот я тебя вижу. Первый уровень, склонность к стихии воды. Два сформированных проклятия на губах и по одному боевому на пальцах каждой руки. Распусти их сейчас же, или моя гаррота перепилит тебе шею, я ведь могу ее сделать с зубчиками. Хочешь?

– Нет.

«Еще бы ты захотела…»

Сейчас, даже имея в запасе четыре боевых заклинания, Василиса была беспомощна, как ребенок. Невидимая удавка не только сжимала ее горло, она лишала колдунью сил. Заклинания были, а магии не было. Так это колдовство и задумывалось.

– Раз не хочешь остаться без головы, – Герда вдруг представила, как срезает своей собеседнице голову, и ее сердце забилось чаще, – распусти заклятия, и расскажи, кто и зачем тебя послал.

Желание убить эту женщину напомнило Герде, кто она такая на самом деле. Воровка, лгунья и убийца – вот кто она такая. Однако рядом с Иваном она отогрелась душой и начала меняться, превращаясь в кого-то другого. Не успела, а теперь уже поздно жалеть.

– Итак? – спросила она, проследив за тем, как исчезают заготовленные впрок заклинания.

– Ты обещала мне жизнь, – напомнила колдунья.

– Я помню.

– Он хотел, чтобы вы исчезли.

– Кто? – от ужаса у Герды перехватило дыхание. Неужели она настолько ошиблась в человеке, что не увидела в нем подлеца?

– Князь Белозерский.

– Белозерский? – удивилась Герда, одновременно испытывая облегчение оттого, что это все-таки не Иван. – А он-то здесь каким боком? Он же в застенке, на дыбе?

– Это кто вам сказал? – в свою очередь удивилась Борецкая.

– Никто, – призналась Герда. – Но если не в яме, то где?

– У князя Глеба есть малый терем на том берегу, за торжищем. Там его князь Иван и поселил.

– А Роман?

– Князь Ижорский в застенке.

Что ж, в этом было больше смысла, чем во многом другом. Самый младший из братьев сначала примкнул к одному брату, а теперь к другому.

– Ну а я здесь при чем?

– Вы мешаете новому великому князю, вот Глеб и решил облегчить начало его правления…

В конечном счете, поговорив с Борицкой еще минут двадцать или около того и не узнав от нее ничего нового, Герда наложила на нее заклятие пут и отправила в подвал. Сама боярыня освободиться от этих эфирных кандалов не сможет, а потом, дня через два-три они исчезнут сами собой…

2

Утром она проснулась так рано, как только смогла, и долго сидела одна. Ей надо было собраться с мыслями, но прежде всего ей надо было погасить в себе ярость. Гнев плохой советчик, если только речь не идет о сражении, когда требуются силы, которых у тебя уже нет. Тогда ярость уместна и гнев благословен. Но сейчас ей предстоит битва иного рода. Игра, в которой ясность мысли и холодный расчет важнее, чем священная ярость берсеркера.

«Что ж, кажется, я уже могу дышать…»

Герда обтерлась холодной водой, умылась, расчесала волосы и только тогда стала одеваться. Сама. Без помощи слуг. На этот раз она надела полный комплект ногайского воина: кольчуга и все красивые посеребренные, украшенные травленым узором железки на руки и на ноги, которые к ней прилагались. Даже сапожки ногайские надела, и только после этого позвала служанок. Они заплели ее волосы в ажурную косу, вплетя в нее две жемчужные низки, черную и голубую. Шлем она надевать не собиралась, шапку тоже, вместо них надела украшенную бриллиантами диадему, формой сильно напоминающую царскую тиару, в уши вдела бриллиантовые серьги, а на ушные раковины надела каффы[47] из той же бриллиантовой парюры.

– Что скажешь? – спросила зашедшую к ней Тильду.

– Думаю, у кого-то случится приступ острой зависти, – даже без намека на улыбку ответила наемница. Она была уже одета и вооружена.

– Таков был замысел…

– Кольца не забудь! – напомнила Тильда.

– Сегодня только одно. – Всунув руки в кожаные митенки, Герда надела на указательный палец свой любимый перстень с большим резным сапфиром, полюбовалась им, покрутив руку так и эдак, и, прихватив по дороге перевязь с катаной, вышла в коридор. Однако здесь ее притормозил Юэль. Он осуждающе покачал головой и не позволил выйти на мороз в одной броне, набросив ей на плечи меховой плащ с капюшоном.

– Фасон фасоном, – объяснил он свои действия, – но если ты, принцесса, простудишься и умрешь, значит, все напрасно.

Герда хотела ему возразить, но потом решила, что не стоит. Он прав, а она – нет.

Вышли из дворца, сели на выведенных конюхами уже оседланных лошадей и неторопливо поехали в сторону детинца. Вчетвером: Герда и три наемника. Однако, пока добрались до кремля, за ними уже шла плотная толпа, и в ней было гораздо больше людей, чем тех, кто провел ночь у костров около Полоцкого подворья. По-видимому, охране детинца это не понравилось, и ворота остались закрытыми. Тогда вперед – к воротам – выехала Герда, повернулась к людям.

– Новгородцы, – крикнула она, привстав в стременах, – я воевать с вашим князем не собираюсь. Приехала попрощаться. Не пугайте гридней! Отойдите от ворот!

Толпа колыхнулась, по ней прошел гул. Люди переговаривались. Решали. Потом начали потихоньку отходить от башни, так что вскоре у ворот осталась одна только Герда, даже наемники отъехали.

– Ну что, – крикнула Герда, оборачиваясь к крепости, – портки переодели? Тогда открывайте. Я приехала по приглашению великого князя. Или он передумал?

– Я не передумал! – Иван стоял на башне, смотрел на Герду. – Извини, принцесса, за трусость моих людей. И вы, народ Новгорода, простите! Хотите войти, входите! Обещаю, ничего плохого с принцессой Герардиной в детинце не произойдет. Жизнью клянусь!

Ворота открылись, но Герда остановила двинувшихся было к башне людей.

– Не надо! – крикнула она. – Князь слово дал.

– Юэль, Ян, Тильда, – обернулась она к наемникам, – составите мне компанию?

* * *

И вот они стоят друг против друга, Герда, а напротив нее Иван и Шарлотта. Бледные, пряча глаза. Иван, впрочем, нашел в себе силы поднять взгляд. Смущенные, расстроенные, едва ли не раздавленные свалившимися на них обстоятельствами, не знающие, куда себя деть, что сказать. Они, но не Герда. Поэтому, наверное, пришлось начать именно ей.

– Закон – есть закон, – холодно сказала она, нарушив тягостное молчание. Смотрела она при этом на одного лишь князя Ивана. Шарлотта ее больше не интересовала, и смотреть на нее Герде было неинтересно. Все, что она хотела увидеть, она уже увидела.

– Герда! – всхлипнула Шарлотта, но Герда на это никак не отреагировала.

– Новгород не может позволить себе ни войны с империей, ни гражданской войны, – произнесла она вслух то, что должен был сказать ей сам Иван.

Но он молчал. Молчали и все остальные.

– Иван, не молчи! – потребовала тогда Герда, по-прежнему полностью игнорируя Шарлотту.

– Ты могла бы остаться с нами, – неуверенно предложил мужчина.

«Любовь втроем? Щедрое предложение! И как долго продлится мое стыдное положение при новгородском дворе?»

– Не обсуждается, – сказала она вслух. – Собственно, я собиралась прийти к вам