Читаем без скачивания Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов

Следующий этап – выборы президента. Срок подачи заявок желающих стать таковым – до 29 декабря 1979 года. Уже в первые дни в кандидаты записались: Бехешти, Банисадр, адмирал Мадани, Язди, Готбзаде, Табатабаи и много других, менее известных деятелей. Но все будет в порядке. Дело в том, что списки кандидатов должны быть утверждены Хомейни, а уж он знает, кому надо быть президентом; ведь по только что принятой конституции он уже получил наивысшую власть в стране. У него власти фактически и формально больше, чем было у шаха! И ему нужен такой президент, который будет ему угоден.

Вскоре после революции, в конце февраля – начале марта, мы узнали о поспешном создании особого вооруженного формирования, так называемой «исламской гвардии», которая впоследствии выросла в «корпус стражей исламской революции». Член этой организации назывался «пасдар». Принимали в нее тогда строго по нескольким рекомендациям о благонадежности, платили хорошо, давали оружие. Задача одна – не жалеть жизни, если прикажут. Создавался корпус явно в пику вооруженным отрядам комитетов, в которых было много левой молодежи, когда надо жертвовавшей жизнью по сознательности, без особой платы, которую получали пасдары.

Пасдары должны были противостоять и моджахедам, и федаям – членам левых организаций, принимавших наиболее активное участие в революции, особенно в вооруженном восстании. Дальним прицелом была замена пасдарами армии, на которую аятоллы всегда смотрели со страхом и не доверяли ей, несмотря на многочисленные чистки ее командования.

«Корпус стражей исламской революции» поначалу был организацией неизвестной, создававшейся полутайным образом, однако слухи о нем стали быстро распространяться. Посол ФРГ, пользуясь своей вхожестью к Бехешти (старый контакт?), как-то спросил его, что это за организация. Бехешти усмехнулся в усы и, видимо, желая ответить наиболее понятным для собеседника образом, без всякой тени шутки сказал: «А это наши эсэсовцы». К чести посла (социал-демократ по убеждениям) надо сказать, что он был весьма шокирован таким «пояснением» функций пасдаров.

Впрочем, Бехешти был недалек, по существу, от истины. Вооруженный кулак в виде «корпуса стражей исламской революции», настроенный идеологически определенным образом, стал одной из примечательных особенностей и основ исламского правления.

Особо наглядно на поверхности процесс исламизации был виден в требованиях установления новых норм поведения людей в обществе. Немедленно были закрыты все винные лавки, пасдары врывались в гостиницы, громили винные погреба, демонстративно выливая дорогие вина в канавы. Поначалу было установлено, что виски можно покупать в аптеке по рецептам – тем, кому нужно по медицинским соображениям, потом и это отменили. Один сообразительный иранец начал было выпускать безалкогольное «исламское» пиво. Потом и его запретили. Начали появляться сообщения о публичных порках тех, кто был уличен в употреблении спиртных напитков. Запретили их ввоз в страну даже для иностранцев, даже для дипкорпуса. Иностранные дипломаты возмутились, но ничего поделать не смогли, начали сами делать вино примитивными способами у себя в домах, под защитой дипломатическим иммунитетом помещениях. И скоро одной из излюбленных тем при беседах на приемах стал обмен опытом изготовления вин: «Вы берете виноград…» – «Нет, я беру кишмиш – сушеный виноград…» – «Свежий лучше…» – «Не говорите – из кишмиша получается покрепче».

Через неделю после революции Хомейни вдруг заявил о запрете потребления мороженого мяса. Дескать, не по исламу. Это уже была почти катастрофа, поскольку большинство мяса, потребляемого в стране, импортировалось, естественно, в замороженном виде, да и местные бойни никогда бы не справились без холодильников. Шум поднялся страшный, и Хомейни отступил, под разными предлогами запрет был снят, но в страны, которые поставляли Ирану мясо и битую птицу, были посланы исламские контролеры. Они должны были удостовериться, что скот и птица забиваются там по мусульманским обычаям. Не знаю уж, как там работали на бойнях в Австралии, Новой Зеландии, Болгарии и Венгрии, но ученые исламские контролеры привезли подтверждение, что с этим все в порядке, и инцидент окончился. Главное, чтобы было мясо.

Особо ревностно исламский порядок стал наводиться в отношении женщин. Ношение чадры стало обязательным. Поэтому уже 8 и 9 марта 1979 г. тегеранские улицы стали свидетелями многотысячных демонстраций женщин, протестующих против обязательного ношения мусульманской одежды. Женщины демонстративно шли с распущенными волосами, даже усиленно подкрашенные, в джинсах, – всем своим видом демонстрируя непокорность. Но… их встретила враждебная толпа пасдаров-мужчин, посыпались оскорбления, ругань, женщин забрасывали бутылками с кислотой, избивали.

Для женщин была предписана определенная форма одежды: если не чадра, так косынка, покрывающая голову и плечи, балахон до пят с длинными рукавами, брюки. В магазинах стали отказывать продавать товары женщинам, не соблюдающим «хеджаб» – мусульманскую форму одежды. А для вящей выразительности на дверные истекла наклеен плакат, где вместо головы женщины без хеджаба – грязный мощный мужской кулак. Кассирша в магазине самообслуживания не примет от женщины без чадры плату, если она тут же не купит косынку и не закутается.

Ввели правило, запрещающее женщинам купаться вместе с мужчинами, будь то море или бассейн. Для женщин – отдельные места, и в воду входить только в чадре! За соблюдением «порядка» с удовольствием наблюдают с автоматами в руках бородатые пасдары.

Впрочем, это еще полбеды. Женщинам запретили заниматься многими профессиями, в том числе быть юристами, судьями. Объяснение? Очень простое: женщина не может быть беспристрастной! А вскоре было повсеместно запрещено и… женское пение. Готбзаде, томно потупив взор, притворно вещал: женский голос слишком сильно волнует мужчин, а они должны быть мужественны.

Исламизация коснулась сразу же и другого острого в условиях Ирана вопроса – прав неперсидских национальностей и народностей. С победой революции вспыхнули надежды у курдов, туркменов, белуджей, арабов на получение прав, отражающих их самобытность.

Хомейни и его богословы немедленно заявили: нет в исламе такого понятия, как нации. Существует лишь единая мусульманская община, некоторые члены ее могут говорить на разных языках. Ислам покрывает все, ислам превыше всего. Вот почему немедленно духовное руководство пресекло всякие попытку ведения переговоров с курдами и туркменами, которые пыталось вести правительство Базаргана. Никаких переговоров, главный аргумент – меч, вернее, винтовка. Хомейни заявил, что сам станет во главе войска и в 48 часов наведет порядок в Курдистане. Поспешил он с этим заявлением: война курдов продолжается и до сих пор.